- А если бы не батя, тогда что? - высокомерно спрашивает она. Лицо моргает, выжав из нечистого уголка глаза микроскопическую слезинку. - На конвейер бы поставили? Сперва ты, потом начальник твой, потом в спецприемнике воспитатель в погонах, потом еще какой-нибудь гражданин начальник... Нет, не люди вы, менты, а псы позорные.
- Но-но, ты полегче... - прикрикнуло было лицо, но рык сполз на фальцет.
- Батя приедет, мы первым делом в поликлинику... - Она откладывает недоеденный пирожок и сладко потягивается. - Потом к прокурору. Суши сухари, Бузинов.
Его заскорузлые толстые пальцы нервно разглаживают мятые купюры на краю стола.
- Вот... Возьми... Только бате не закладывай, Христом Богом...
- Поезда тут долго стоят, - задумчиво говорит она, не глядя на деньги. - Бабульки мно-ого чего продать успевают. И рыбку, и морошку, и огурчики. Торговля бойкая... А с каждой бабульки-то по полтинничку... Или по рублику, а, Бузинов? - В ответ слышится только громкое сопение. - На "Москвича" набрал уже или еще копишь?
- Коплю...
- И сберкнижка есть?
- Есть...
- Бате еще часа два ехать... Давай, Бузинов, поспешай, успеешь еще две сотни положить - твое счастье...
- Ах ты...
Мерзкое лицо наливается краской.
- На передачи больше уйдет. Если, конечно, женка их тебе носить не побрезгует, педофилу сраному.
- Я тебе не пидор... - хрипит вконец униженный Бузинов.
- Будешь, если бабки не принесешь. В две секунды опетушат...
Принес. Пыхтя, вывалил перед ней на стол. Вид красных червонцев и сиреневых четвертных не согревает. Греет другое: мысль о том, что в следующий раз она слиняет из родительского дома не бродяжкой беспаспортной на товарняках, легкой добычей любого самца, наделенного властью или просто силой, а законнейшей пассажиркой мягкого вагона, при деньгах и документах...
- Все теперь? - сипит Бузинов. - Почти. - Она не спеша прячет деньги во внутренний карман курточки. - Наклонись-ка. И остывшим какао - в рожу.
- Умойся, Бузинов. А то вот-вот начальство нагрянет...
* * *
Ей пятнадцать лет...
- Позор! - визжит мать, заткнув уши, чтобы не слышать никаких возражений. - Дочь начальника милиции города!..
- И директора универмага... - послушно вторит папаша, а на пропитой физиономии выражение тихой радости, что не его, горемычного, сегодня ефантулит дорогая супруга.
- Шлюха помоечная! С последней шпаной, по подвалам!..
- Ключи бы от дачи не прятала, так было б не по подвалам...
- Что! Отец, ремня! В колонию! Валидолу мне!.. Мать в изнеможении валится в кресло. Отец, кряхтя, шарит по полкам в поисках лекарства. Секунда передышки...
- И как нам теперь людям в глаза смотреть прикажешь?!
- А вы меня с этих самых глаз сплавьте куда подальше. В Москву, на худой конец, в Ленинград. В торговый техникум...
* * *
Ей шестнадцать...
- Это все? Да на один наркоз как минимум тридцатник нужен.
- Я и так шапку продал... - В глазах Сережки недоумение, упрек, обида. - И вообще, не надо из меня негодяя делать, а! Сама напросилась, а теперь...
- Сама, говоришь?.. А не пошел бы ты, Жибоедов...
* * *
Ей семнадцать...
- Чего ревешь-то, подруга, радоваться надо. Теперь гуляй сколько хошь - и подзалететь не страшно! Да и кому они нужны, спиногрызы-то, при такой нашей жизни?.. А что из техникума поперли - так у нас на химическом лаборанткам лимитную прописку дают и общежитие... Да, на восемьдесят рэ, конечно, не разбежишься, ну, ничего, я тебя подрабатывать научу - не фиг на фиг! Значит, вечерком одевайся пофасонистей, подмажься... В ресторан пойдем!
* * *
Восемнадцать...
- Где это я? Что было?
- Было, родная... Правило у меня такое, для подобных случаев жизни бокальчиками обменяться, быстро и незаметно для дамы. Если бы помыслы твои были чисты, гуляла бы сейчас с честно заработанной двадцаткой, а не валялась здесь, бледная, как спирохета... Так что, гражданочка Ильинская Ольга Владимировна, выходит, ты теперь моя со всеми потрохами.
- Паспорт отдай...
- Это же за какие такие заслуги?
- Я тебе денег дам...
- Сколько мне надо, у тебя нет.
- В менты сдашь?
- А что я с этого буду иметь? Нет уж, я тебя, Ольга Владимировна, намерен использовать с максимальной выгодой... Кофейку хлебнешь? Бодрит.
- Ты что задумал?
- Не боись, родное сердце, не расчлененку... Топорно работаешь, Ольга Владимировна. Кло-фелинчик твой - штука иногда нужная, но примитивная и, как видишь, небезопасная. Пора, дорогая, разнообразить арсенал, повышать квалификацию.
- Учить будешь?
- Чем иронизировать, лучше скажи - насчет хипеса как мыслишь? Никак. В картишки не интересуешься? Тоже нет. Где и на чем солидного клиента брать знаешь? Не знаешь. Почем сейчас доллар стоит? Тоже не знаешь. Знакомства в гостиницах есть? А в комиссионках?.. Учиться тебе и учиться, дорогая Ольга Владимировна, как завещал великий Ленин.