- Это пиво баночное, - со знанием дела поправила Хопа.
- У нас тоже есть баночное пиво, - сказал уязвленный Гоша, обращаясь к Эду. - В любом ларьке. Только надо со своей банкой прийти.
- Красиво, - заметил Нил, разглядывая банку. - Но, по-моему, это не пиво.
- Конечно, не пиво! - радостно подхватил Эд.
- У них водку с пивом не мешают, - согласился Гоша. - Кишка тонка.
- У нас с пивом смешивают виски. Но еще надо добавить горький лимон и жженый сахар. Этот напиток подается в лучших барах Нью-Йорка, он называется "Старомодный". - Присутствующие невольно поморщились, а Эд продолжил объяснения: - Однако здесь отсутствует утварь для жжения сахара, а поэтому мы будем делать себе напитки из водки и воды "Зельцер". Ленни, стаканы, пожалуйста...
Из вежливости, из любопытства, и чтобы добру зря не пропадать, приготовленные Эдом напитки допили до дна, после чего перешли на чистый продукт. Вскоре все заметно разрумянились, а Нил, понятное дело, был отправлен за гитарой. На звуки песен выбрался из своей конуры Назаров. Вписался удачно, и минут через десять уже сидел с Эдом в обнимку и объяснял американцу, что такое брудершафт.
- Русские - удивительный народ! - с чувством говорил Эд. - Сегодня я ехал на железнодорожном поезде, и через проход от меня несколько очень пьяных человек в рабочих куртках по очереди декламировали японскую поэзию, а девушка напротив читала Фолкнера в оригинале.
- Духовность! - с важным видом произнес Гоша. - У нас высокая духовность!
- Но духовность - это синоним религиозности. А у вас в церкви стоят одни старушки в платках, а в религию коммунизма никто давно не верит, а только делает вид, чтобы не попасть в тюрьму или психиатрический дом...
- Духовность - это не синоним религиозности, а антоним материальности, и в этом отношении Советский Союз является безусловным духовным лидером всего мира, - неожиданно вставил Назаров.
Эд тут же встрепенулся.
- О, интересно! Чем ты можешь доказать эти слова?
- Тем, что именно Советский Союз выбьет человечество из мира материального в мир нематериальный, то есть духовный. Проще говоря, если бомбой не расфигачим, то экологией придушим. Усек?
- О, парадоксальность русского менталитета! Ты не мог бы повторить эту мысль завтра? Я хотел бы записать ее.
- Для тебя, амиго, - все, что пожелаешь.
- Тогда не мог бы я привести с собой одну мою соотечественницу? Думаю, ей захочется подробно поговорить с тобой, узнать твое мнение по актуальным вопросам.
Незаметно для остальных Нил ощутимо пнул Назарова под столом, но тот будто и не заметил.
- Разумеется, Эд, приводи соотечественницу. С удовольствием поделюсь своим видением судеб России. А если еще и гонорар дадите...
- Ты имеешь правильный подход к делу. Я обсужу с ней этот вопрос. Некоторая сумма вполне реальна...
- Опомнись! - прошептал Нил на ухо Назарову, улучив момент, когда Эд полностью переключился на Хопу. - Мало тебе неприятностей?
- Суайе транкиль, мон фрер!<Будь спокоен, братец! (фр.)> - с жутким акцентом успокоил Назаров. - Просто я начинаю делать карьеру с другого конца. А твои затруднения я понимаю и потому на твоем присутствии во время интервью не настаиваю.
- Я не понял. Ты считаешь, что я могу тебя заложить?!
- Не надо писать кипятком. Дело не в тебе лично, а в том, что ты единственный из всех присутствующих остаешься человеком системы. И я не хочу тебя ставить в двусмысленное положение.
- Статья о недоносительстве? Спасибо за чуткость, Макс...
- О, тебе знакомы такие материи? Я и не предполагал.
- А ты не находишь, что мы поразительно мало знаем друг о друге.
- Мы с тобой, или вообще все?
* * *
"Побег из одиночки собственной души иллюзорен, - рассуждал на следующее утро. Нил, давясь вместе с прочими человеками системы в душном вагоне метро. - Но короткий выход из одиночки собственною тела вполне реализуем в момент слияния с другим телом..." Толпа притиснула его к девушке в кожаном пальто Лица ее он не видел, но кудрявый темно-русый затылок был вполне ничего себе. Удивительно, но в такой толчее она еще умудрялась читать, пристроив сложенный журнал над головой сидящего с краю пассажира. Чтобы не заглядывать ей через плечо, пришлось бы неудобно поворачивать голову или закрывать глаза, поэтому Нил не стал сопротивляться естественному ходу вещей и уставился в мелкие строчки: " - Это наш новый первый, - слышал я шепот за моей спиной. - Какой молодой, какой красивый..." Нил взглянул на колонтитул и едва удержался, чтобы не плюнуть на страницу.
Действительно, почему нашему дорогому и любимому Бормотухе - Пять Звездочек, величайшему классику современности, до сих пор не вручена Большая золотая медаль за красоту? За что только его челядь оклады и пайки получает? Ведь с ног до головы увешали деда орденами и медалями, будто елку новогоднюю, каких только новых наград не напридумывали - а до такой очевидной вещи не дотумкали, самому намекать приходится. Почему какой-то полусумасшедшей старухе можно с такой медалью разгуливать, отобрав ее у собственной собаки колли, а величайшему гению всех времен и народов нельзя? Отлить бы из чистого золота, пудика этак два - и на шею. А сзади, для равновесия - особо учрежденный орден "Отец-Героин", и чтобы бриллиантиков в этом ордене было по числу благодарных детушек, обитателей мирового социалистического лагеря...
"Ох, хочу бабу!" - подумал вдруг Нил. Его желание было услышано наверху, однако поскольку земными делами там ведает не самый толковый И.О., обратная связь, как всегда, сработала со сбоем. В тот день ею общества страстно возжелали сразу три женщины. Но - это были заведующая кафедрой, парторг и профорг. Малый треугольник макбетовских ведьм.
- Неправильно заполнен индивидуальный план, - стучала зубными протезами заведующая. - Вертикаль не сходится с горизонталью. Пересчитать и сдать в недельный срок. А в десятидневный срок жду от вас восемнадцать страниц методических указаний согласно плану учебно-методической работы.
- Общественная работа совсем запущена, - завывала парторг. - Вы у нас военно-патриотический сектор. А где стенгазета ко Дню советской армии? Где встречи с ветеранами? Почему никто не охвачен военно-техническими секциями?
- С вас три рубля на юбилей кафедры, рубль пятьдесят в Фонд мира, пять рублей на Восьмое марта и тридцать копеек на орграсходы, - хрюкала профорг. - И еще, от кафедры требуется номер на институтский праздничный вечер.
"История моей жизни, - подумал Нил. - Нет таких подмостков, куда бы не вытащила меня энергия активисток. Хочешь жить спокойно - ничего не умей".
- Ничем не могу помочь, - сказал он профоргу. - У меня, видите ли, методические указания.
Не говоря уж о военно-технических ветеранах. К тому же по весне левая кисть отнимается - спасу нет.
В доказательство он слабо пошевелил пальцами.
- А вокал? - спросила профорг. - Голосовые связки не отнимаются? Петь сможете?
- Хором?
- Зачем хором? Хором не надо. Дуэтом. - Если только с вами. Со сцены мы будем классно смотреться вдвоем.
- Скажете тоже! - Профсоюзная кикимора смущенно поправила тугой синтетический парик. - У нас есть другая кандидатура.
- Кто же?
- Стажер-исследователь, - подхватила эстафету партийная баба-яга. Занимается биомедицинской электроникой, но закреплена за нашей кафедрой.
- Почему?
- Потому что иностранка. Француженка, между прочим. Как узнала, что в нашей стране отмечается Международный женский день, сама вызвалась выступить. Не то, что некоторые, которых тридцать раз упрашивать надо.
Баба-яга выразительно посмотрела на Нила. Он пожал плечами.
- Так а я разве возражаю? Пусть выступает. Заодно и кафедру прикроет.