Это было хвастовство, но оно каким-то образом звучало не вызывающе, а очень естественно.
-Вы не ответили на мой вопрос, генерал!- сказал я. Его глаза скользнули мимо меня, устремившись к бесформенной груде, распростершейся по голубому восточному ковру.
-По правде говоря, я и сам не знаю,- ответил он.- Это была наихудшая атака изо всех, до сих пор со мной случавшихся.
Периодичность распада сокращается до девяносто одного часа, и интенсивность возрастает логарифмически. Кажется, это не животное, в нормальном смысле этого слова - просто масса мяса, дико растущая.
-Что за мясо,- пробурчал я.- При виде его моя кожа покрылась мурашками.
-Человеческое мясо, мистер Корлэн,- ответил он.
-Я еще не уверен на счет всего этого, генерал,- кивнул я,- но если это именно то, с чем вы боретесь, то я с вами.
Он улыбнулся мне, протянул руку и схватил мою ладонь хваткой камнедробилки.
-С вами за спиной...
-Рядом с вами,- прервал его я. Он кивнул, продолжая улыбаться.
-Пусть рядом. Может быть, мы еще сможем господствовать.
Следующую пару ночей я немного поспал, а когда не был занят ломкой костей с мастером борьбы без оружия по имени Линд, слушал лекции по полевым операциям и дремал с гипномагнитофоном, пристегнутым к моему черепу, который до отказа набивал меня основными датами истории Распада.
Рядом со мной было еще несколько стажеров. Одной из них была красивая девушка восточного типа из А-линии, где китайцы заселили Америку в девятом веке и встретили римлян, направлявшихся вверх по Миссисипи в тысяча семьсот семьдесят шестом году. Она направлялась в то место, где орда регрессировавших, матриархальных монголов готовилась пронестись по феодальной Европе. Кажется, она подгоняет себя под список особенностей для инкарнации богини Чу-Ки, наподобие небесной Госпожи Драконов. И большой угольно-черный мужчина с пылающим взглядом - возможно, из-за нержавеющего штифта у него в носу был призван из Зулусской Африканской Империи, чтобы помочь реорганизовать сопротивление "корней травы", культ убийцсамоубийц, чтобы убивать каждого десятого из черных рабов в линии, где греки развили науки дохристианской эпохи и использовали их для захвата известного мира до того, как их постигла стагнация. Я встречал коллегу, который был классическим примером австралийского бушмена,- но по его линии племя возвеличилось на родной земле. У него было трудное время, пока он не научился не морщить свой плоский нос при странных запахах, но он был джентльменом и обращался с нами, как с равными.
В течение недели я пытался несколько раз увидеть Байярда, но Рузвельт всякий раз отказывал мне, говоря, что полковник болен, что у него началась пневмония, как это бывает часто, когда чуточку понервничаешь, что он. в кислородной палате и посетители к нему не допускаются.
Наконец наступил день, когда генерал спустился вниз и полчаса наблюдал, как Линд пытается поставить меня на уши; но я был удачливее, и вместо этого перебросил его самого.
-Вы готовы,-сказал Рузвельт.-Мы отправляемся в полночь.
Вокзал Сети был гигантским, ярко освещенным помещением с полированным белым полом, размеченным оранжевыми линиями, с рядами челноков, стоящих между ними. Там находились маленькие одноместные разведчики и большие на двадцать два пассажира транспортники, какие-то голые, функционального вида коробки, несколько причудливых разработок для Очень Важных Персон, некоторые бронированные, некоторые перестроенные под грузовые фургоны или машины срочной психологической помощи. Стоял спокойный высокого тона звук и постоянный шум и грохот от перемещения воздуха при прибытии и отбытии челноков. Я никогда не видел ничего подобного раньше, но все это было знакомо по сеансам гипномагнитофона.
Техники, в белых халатах колдовали над машинами, стоя у маленьких пультов, раположенных вдоль ячеек. В дальнем конце помещения я увидел группу людей в костюмах, похожих на испанских конкистадоров, и другую группу в пуританском черном.
-Защитная окраска,- заметил Рузвельт.- Наши агенты всегда пытаются гармонировать с фоном. В нашем случае маскарад необязателен. Там, куда мы собираемся, насколько я знаю, разумной жизни не осталось.
Техники приладили на нас костюмы - старомодное летное обмундирование с мягкими водолазными шлемами, проверили нас с минимумом формальностей, и мы, пристегнувшись, закрыли люк. Рузвельт посмотрел на меня сбоку и, подняв большой палец, дал знак:
-Готов?
-Это ваше шоу, генерал,- ответил я.
Он кивнул и перебросил рычаги управления. Возник воющий гул, исчез наружный свет; стены и крыша задрожали и скрылись. Мы торчали в двух футах над свободным участком земли, полным сорняков, и выдували пыль в открытое небо.
ГЛАВА 6
Много мы не говорили, пересекая Распад, сопровождаемые "блип-блип" трассера, настроенного на цель. Я наблюдал, как испепеленный ландшафт плыл мимо, пока Рузвельт управлялся с пятьюдесятью циферблатами сразу и корректировал время от времени отметки по причинам, в которых я не мог разбираться.
Какое-то время мы неслись над равниной дрожащих скал, где дымок вился из фумарол и вулканического конуса, отбрасывающего на небо красное сияние. Затем появился океан маслянистой, пенистой жидкости, гладь которой нарушалась медленными пенистыми волнами. И снова земля: пепельно-черная, с бледными языками пламени, облизывавшими ее, пока не стало коалесцировать в порах лавы, тускло-красной, пузырящейся и щербатой. Все это время тучи под луной никуда не двигались.
Лава потемнела, затвердела и обернулась пыльной равниной; появилась зелень, странные приземистые деревья выскочили кучками по два-три. Разрослись лозы, среди некоторых виднелись руины. В поле зрения появился ломоть скалы, покрытый сверху корнями пятидесятифутового одуванчика с колючками вдоль всего стебля.
-Уже близко,- сказал Рузвельт.- Это шоссе, ведущее в город Фонреврольта.
Он подправил курс, чтобы поместить нас над старой дорогой, выходящей из кошмарных джунглей между упавшими стенами и ржавыми стальными конструкциями, что служили подставками для жгутов из плоти, что сплелись с бородавчатыми лианами, у которых были листья, как сгнившая канва, изгибающимися над переросшими гроздьями слепых голов грызунов, как связки фруктов. У них не было глаз, но множество зубов, разместившихся в пазухах листьев растений, нянчивших их.
Лес открылся, поредел. Высокие, цвета охры и ржавчины, здания замаячили по обе стороны, как в храме в джунглях Юкатана. Грибы росли на граните и мраморе, раковой на вид коррозией заросли бронзовые статуи богов и богинь. Лес отступил, выставляя напоказ мощную площадь и гору мраморных обломков, черепицы и стекла за рядом стофутовых колонн, оплетенных лианами.
Несколько бесцветных пятен скрылись во мраморе; широкий изгиб площади на минуту выровнялся. Фонтан в центре слился в первоначальную форму, не хватало только головы русалки посередине. Затем раздалось резкое "би-биип", и на панели появился янтарный огонек. Мы прибыли в зеницу вероятностного шторма.
Рузвельт повесил на шею ящик с инструментами и проверил шкалы на нем.
-Вы и я войдем в историю как первые люди, кто когда-либо ставил ногу в Распад,- сказал он,- а если сделаем что-либо плохо, допустим мельчайшую ошибку - будем и последними. Одна ошибка здесь может заставить кувыркаться весь наш космос.
-Довольно мило,- ответил я.- Только один вопрос: как мы узнаем, что может быть ошибкой?
-Следуйте своему инстинкту, мистер Кэрлон,- сказал Рузвельт, одаривая меня улыбкой, которая, казалось, была перегружена каким-то неопределенным значением.
Открыв дверцу наружу, мы вошли в кошмарную фантазию. Повсюду громоздились высокие здания на фоне неба с разорванными клочьями облаков под желтой луной. Ближайшее здание было из полированного резного розового камня, откуда свисали гигантские лианы, отбрасывающие черные тени. Из здания вниз, к дорожке, окаймленной гигантскими дубами, на которых росли зеленые орхидеи, вели белые мраморные ступеньки. В ветвях, аркой нависающих над мощеной улицей, пели пронзительно окрашенные птицы. И за этим островком сомнительного порядка маячили джунгли, как осаждающая армия.
-Изумительно,- произнес Рузвельт тихим голосом.- Почти нетронут, Кэрлон,- почти такой же, как и в дни его славы! Это Летний дворец, а там Кафедральный и Академия Искусств... Еще стоят среди кровавой бойни!
-Трудно поверить, что мы в центре шторма,- сказал я.- Тут спокойно, как на кладбище.
-Здесь умерла мощная цивилизация - ответил Рузвельт.Так, где мы стоим, триумфально маршировали армии с королями во главе. По этой улице в экипажах разъезжали прекраснейшие женщины вселенной. Здесь поднялись до своих высочайших вершин искусство и культура, чтобы быть низвергнутыми в абсолютные глубины. Внемлите, Кэрлон, великолепие, навсегда утерянное.
-Но сейчас я настроен найти то, за чем мы пришли.
-Совершенно верно,- сказал Рузвельт неожиданно резким тоном, проверил шкалы, прикрепленные к его запястью, и откинул свой шлем.- Воздух в порядке.
Я попробовал его. Он был горячим, влажным, как в теплице ночью. Стоял ровный фон звуков: шуршание и скрип листьев, потрескивание и трение стеблей, вьющихся на ветру, кудахтанье, стоны, шипение, вой, блеянье голосов животных, как будто мы находились в самом центре величайшего в мире зоопарка, все обитатели которого видели дурные сны. Черепичное покрытие под нашими ногами было расколото и шаталось, но вполне проходимо. Побеги лишайников, толстые, как запястья, змеились через него, и лунный свет блестел на иглах, как poinards, что щетинился среди них.
-Чтобы защитить челнок, я поставил его на осцилляторную цепь, что будет препятствовать его переходу в фазу идентификации с любой А-линией,- заметил Рузвельт.- Когда мы будем готовы отбыть, я смогу вызвать его дистанционным управлением.
Я наблюдал, как машина замерцала и скрылась из вида с ударом вторгшегося в ее объем воздуха. Как только мы тронулись с места, что-то начало двигаться среди зелени, и тварь вроде волосатой змеи протянулась во всю длину над упавшим древесным суком, зевнув над ним собачьей головой. Сперва я подумал, что у нее нет ног, но потом обнаружил дюжину их со всех сторон, вырастающих из десятифутового тела под случайными углами. Лиана зашипела и напала на нее, пасти щелкнули, и еще десять футов тела хлопнулось в поле зрения с дополнительными головами, кусающими все сразу. Лиана сделала еще несколько витков вокруг червеобразного тела и запищала. Где-то завыла кошка, подлесок затрещал, и Вой перешел в визг.
-Не пользуйтесь ружьем без крайней необходимости,предупредил Рузвельт.- Взять здесь жизнь - любую жизнь - значит вмешаться в управление вероятностью. Даже слабейшее изменение может интерферировать сигнал вызова челнока.
Улицу пересекала арка, наверху почти потерявшаяся под грузом поганок величиной с корыто, хотя резные фигуры и цветы на вершине еще были видны. Рузвельт снова проконсультировался со своими шкалами.
-Нам следует двигаться к Королевским Архивам,- сказал он.- Это впереди.
Боковая улица смотрела фасадами на стену листьев, бывшую когда-то парком. На нашей стороне стоял монументальный фасад с фестонами оборвавшихся лиан. В некоторых окнах еще держались стекла, но большая часть их была. слепа, как глаза, страдающие зеленой катарактой. Там, где были двери, зиял пролом в экране лиан.
-Этим входом что-то пользуется,- заметил я.- Что-то размером с риноцероса.