- Слива?
- Да. Другого нет. Налить?
Она протянула руку. Белая шелковая перчатка вспыхивала, отражая свет порхающих бабочек. Он взял её за руку.
- Ты все-таки хочешь снять?
- Да.
- Тогда я сама.
Она сняла перчатку и расставила пальцы. Несколько раз втянула и выдвинула когти.
- Ну как?
- Пальцы кажутся совершенно нормальными. Это врожденный дефект?
- Конечно врожденный. Я ведь родилась двадцать минут назад, из твоего воспоминания.
Она снова выдвинула когти. Когти были похожи на кошачьи и выдвигились как у кошки. Каждый коготь сантиметра по два.
- Почему ты их не стрижешь?
- А зачем? Они ведь такие красивые. И с ними я могу взобраться по вертикальной стене, как кошка по стволу. Ты думаешь, как я сюда попала? На шестой этаж?
- Ты лезла по стене голая?
- Но ведь там выключили луну - меня никто не видел. Ты боишься за свою репутацию?
- По-моему, ты преувеличиваешь.
- Дай мне графин.
- Лучше я сам налью.
- Дай.
Он протянул ей графин; Велла сняла вторую перчатку и провела когтями по стеклу. На стекле остались царапины.
- Видишь?
- Ты могла бы резать стекла. Иди в стекольщики, тебе цены не будет.
- Я могу не только резать.
Она сжала ладонь и горлышко графина лопнуло, не выдержав давления. Настойка выплеснулась на постель и потекла вниз.
- Такое красное, - сказала Велла, - совсем как кровь. Я ведь могу сделать это не только с горлышком графина, но и с любым другим горлышком. Теперь я хочу тебя попросить об услуге...
Арнольд Августович поднялся с кровати и отошел к стене.
- Ты будешь стрелять?
Он поднял лучевик и выстрелил. Загорелась простыня и Велла потушила огонь ладонью.
- Я на тебя не сержусь, - сказала она, - но я настоятельно прошу тебя об услуге. Ты ведь не откажешь мне, правда? Конечно, ты не откажешь.
- О чем ты просишь?
- Ерунда. О чем может просить любящая женщина? Я просто хочу быть рядом с тобой. Всегда быть рядом с тобой. И если тебе придется принимать важное решение, ты вначале посоветуешься со мной. Я тебе помогу, правда, помогу.
33
В ночь затмения Кощеев имел ночное дежурство, первое на новом месте работы.
Дежурство состояло, собственно говоря, ни в чем, кроме бесполезного проведения времени. В холле госпиталя, у центрального входа, распологалась будочка вооруженной охраны с одним охранником из двух, положенных по штату. У этого охранника была книжка, в которой Кощеев старательно расписался. В холле было холодно, гуляли сквозняки и шевелили уголками старых плакатов. По плинтусам время от времени пробегали механические тараканы механические не боялись холода, а обычные, видно, давно ушли. На полу замерзла лужица. Кощеев взглянул на неё и поежился. Холода он не переносил. Здесь же, рядом, распологалась комнатка, предназначенная для ночного проведения времени.
- Ты тут не нужен, - сказал охранник, - расписался и давай. Утром распишешься снова.
Кощеев побродил по коридорам госпиталя и ненароком забрел к двери с с надписью "морг". Дверь была приоткрыта. За нею слышалось пение.
- Привет, - сказал санитар Федькин, окончив строку припева. - Ты кто будешь?
- Я новый работник. Дежурю ночью.
- Охраняешь?
- Ага.
- Ну тогда охраняй. А я песни сочиняю. Ходишь по коридорам?
- Нет, просто так хожу. Мне утром расписываться.
- В шахматы играешь?
Кощеев обрадовался. Он умел играть только в шахматы и в дурака. В дурака всегда проигрывал, зато в шахматы играл просто блистательно.
- В какие - в трехцветные или обычные? Я и в цилиндрические умею.
Федькин удивился. Он сам только слышал о цилиндрических шахматах и знал, что эта игра не имет себе равных по сложности.
- Умеешь?
- Да. И в сферические тоже.
О сферических Федькин даже не слыхал. Расставили фигуры и быстро сыграли дебют. Кощеев играл стандартно, но сильно. Противник тоже был не промах.