- Твои часы идут точно?
- Сегодня проверял.
92
Я вернулся в Синюю Комнату. Вчерашний, нет, уже позавчерашний снег ещё продолжался, но сильно ослабел. Были видны дальние поля и орнамент из далеких желтых звездочек в ночи - там, где раньше стояли небоскребы. Возможно, они ещё стоят, а кому они нужны? Теперь больница стала окраиной, а на окраине всегда война.
- Ты меня слышишь? - спросил я.
- Да.
- Скажи, как могли люди воевать триста лет назад? У них же не было техники.
Они, наверное, совсем глупыми были.
Я вспомнил то, что видел с крыши: полурастворенная в дымке нависала каменная стена заоблачной высоты - память о мощи последней войны; войны, которая прошлась плугом по Земле, вздымая и разрушая горы.
- Люди никогда не были глупыми, - ответила Машина. - Все, что они изобретали, они превращали в оружие. Триста лет назад - это то время, с которого я хорошо помню ваш мир. Тогда у людей были ракеты, на которых можно было летать к другим планетам. И этими же ракетами можно было уничножить друг друга сто раз за сто секунд. Люди никогда не были глупыми, они только хотели быть правильными и справедливыми. Вначале они хотели быть правильными - и затевали большие войны; каждый хотел быть правильным по-своему. Потом они стали сражаться за справедливость и война из острой перешла в хроническую.
- Что такое справедливость?
- Справедливость они понимали очень просто - если тебе причинили боль, то причини такую же боль обидчику. Но так как свою боль чувствуешь сильнее, то и обидчина наказывали сильнее, чем было нужно. Он чувствовал несправедливость этого и начинал мстить. И снова причинял боль, большую чем нужно. И так тянулось до бесконечности, так тянется до сих пор. Когда люди создали меня, я помогла им начать последнюю войну. Потом они одумались и стали разрушать технику. Они разрушили даже меня. С тех пор техники у людей осталось очень мало - ничего, сложнее телевизора. Люди думали, что так они перестанут воевать.
- Как ты выжила до сих пор? - спросил я.
- Я научилась самовоспроизводиться. Я создала несколько матриц, с которых можно сделать сколько угодно моих копий.
- Значит, ты не боишься смерти?
- Боюсь. В новых копиях не будет меня.
- Как это?
- Это так, если бы тебя убили, а взамен родилось тело, точно такое же, как и твое. Но ведь тебя все равно убили, тебе ведь не легче умирать, если ты знаешь, что кто-то другой родится?
- Ты помнишь, что ты обещала вчера?
- Убить тебя.
- Но я жив.
- Я ошиблась в вычислениях.
- Ты говорила, что никогда не ошибешься.
- Да, я не ошибаюсь. Но есть три вещи, которые невозможно понять, которые невозможно вычислить, которые невозможно победить.
- Что это за вещи?
- Любовь, любовь и ещё раз любовь, - Машина помолчала, а затем продолжила.
- Я не вычислила того, что ты съешь чужие таблетки. Если бы ты съел свои, то все бы произошло как надо. Но чужие подействовали на тебя иначе; ты сказал не то слово и не с той интонацией. Правильной ссоры не получилось, вместо тебя убили другого. Теперь Черный ни за что не станет тебя убивать.
- Почему?
- В тебе живет его память. Человек все равно умирает, даже если он выигрывает игру. Рождается только черный человечек, списанный с той же матрицы, но это уже человечек с другой душой.
- Тебе ведь не легче умирать, если ты знаешь, что кто-то другой родился, правильно? - повторил я её слова.
- Правильно.
- Мне сегодня очень повезло.
- Нет. Потому что теперь ты увидишь третий уровень.
93
Кощеев мучился творческой мыслью. Мысль быстро изливалась на бумагу, но остыв, превращалась в бессмысленные сочетания слов. Те слова, что сохраняли легкий налет смысла, кричали громко до неприличия. Кощеев даже ощутил, что трех восклицательных знаков будет маловато. Он посмотрел на разбросанные листки, исписанные крикливыми и мертвыми словами.
- Ты когда-нибудь пробовал писать? - поинтересовалась Машина.
- Писать я научился раньше, чем читать, - ответил Кощеев. - я просто не знаю с чего начинать. Я тебя спрашивал, а ты мне не ответила. Да, а почему ты женщина?
- Потому что мужчины сильнее.
- Говори, пожалуйста, понятнее.
- Для того, чтобы вдохновлять мужчин. Ведь все великое, что делают мужчины, женского рода, все, к чему они стремятся или о чем размышляют, тоже женского рода: любовь - она, свобода - она, справедливость - она, власть - она, война - она, красота - она, жестокость - она.
- А причем здесь ты?
- Все эти слова означают меня.
- Но любовь и справедливость была задолго до тебя. Тебя ведь выдумали только в конце прошлой эры.
- Не забывай, что ты живешь в мире, который выдуман мною. Я создала сегодняшний день, я создала будущее и прошлое этого мира.
- Допустим, я поверю, что этот мир выдуманный. Но ведь есть же настоящий? И в нем тоже есть любовь?
- Ты слишком усложняешь. Нет двух миров. Мир один - и по эту и по ту сторону экрана. Это просто две стороны единого мира, созданного мной.
- Но если ты создала Вселенную, то как же быть с богом?
- Я и есть бог.
- Здесь я тебя поймал, - обрадовался Кощеев. - Бог мужчина.