- Я запомню. А ваше имя?
- Камей. Вы сказали правду начет ее родителей?
- Да. Бандиты позабавились на славу. Но радовались они недолго.
- Это вы им помешали? - староста оказался очень понятливым.
- Да. Знаете ли, там, откуда я родом кровная месть - это не пустое слово, - со значением сказал Дарвей, отпуская его. - Поэтому, я надеюсь, что с девочкой будет все в порядке. Она хороший ребенок, но судьба не была к ней благосклонна.
- Не надо мне угрожать, - недовольно сказал Камей. - Я позабочусь о ребенке. Что вы нас за людей уже не считаете, что ли?
Вместо ответа Дарвей молча вложил в его руку кожаный кошелек.
- Деньги? - удивился староста. - Впервые встречаю человека, который хочет мне их дать, а не отобрать. Вот так сюрприз.
- Я всегда полон сюрпризов. Это золото. Я хочу, чтобы Лара не знала нужды. И не вздумайте продать девочку в рабство. Сейчас я ухожу, но когда я буду возвращаться, то обязательно зайду проведать, как живется моей племяннице.
- Сразу видно, что вы городской житель, - нахмурившись, сказал Камей. - Только там процветают мерзавцы, сотрудничающие с работорговцами. Но золото я приму, не отказываться же от столь щедрого подарка. Спасибо.
- Значит, мы договорились? - монах протянул ему руку.
Староста осторожно пожал ее.
- Я обещаю о ней заботиться. Можете быть спокойны.
- Лара, иди сюда! Этого человека зовут Камей, - сказал он девочке, когда та появилась. - Он будет твоим опекуном.
- Да, дядя.
Лара доверчиво посмотрела на старосту и протянула ему опухшую руку.
- Что такое?
- Я хотела посмотреть цветок, но там была пчела и она меня укусила. Что вы делаете, когда вас кусают пчелы?
- Громко и непристойно ругаюсь, - рассмеялся староста. - Ладно, придем домой, и поможем твоей беде. У меня как раз для таких случаев специальная мазь есть.
- До свиданья, Лара. - Дарвей опустился на корточки и обнял девочку. Она прижалась к нему и поцеловала в щеку - так, словно он действительно приходился ей дядей.
Лара без всякой боязни посмотрела в его холодные серые глаза и улыбнулась. Они оба знали, что больше не увидятся. Их судьбы случайно на короткий миг соединились в океане необъятной вечности и разъединились снова. Или случайностей в нашем мире не бывает?
Дарвей не оборачиваясь, пошел прочь. Он нисколько не жалел об оставленных деньгах. Он будет только рад, если они послужат во благо.
Что деньги? Они блестят, манят, обещают дать их обладателю вседозволенность. Мы притворяемся, что они много значат для нас, но так ли это? А Дарвей хорошо знал что, несмотря на кажущееся могущество, золото - это просто мусор.
У всех кого он убил, было очень много денег, его неоднократно пытались подкупить - суммы обещали просто фантастические, лишь бы он изменил своему намеренью. И что, разве это им помогло? Как было золото красивой, но бесполезной грудой металла, так и осталось. Рядом с богачами не оказалось ни одного настоящего друга, способного подставить свою грудь под его клинок.
Когда наступает критический момент, когда с людей слетает всякая шелуха, вроде деяний предков, родовых грамот и титулов, они ценятся не за то, что имеют, а только за то, что собой представляют. Они остаются один на один с собственными деяниями, запятнавшими их жизнь, с собственными мыслями, отравившими их душу и беспристрастная судьба выносит им приговор.
Природа любит равновесие. Дарвей убил многих людей - те бандиты в лесу наверняка не были последними, кто стоял на его пути к душевному покою. За ними придут другие. Но ведь нельзя только отбирать жизнь, ее нужно и дарить, охранять, ведь она такая хрупкая.
У Дарвея оставалось еще немало драгоценных камней, если придется, он все их обменяет на монеты. А настоящую драгоценность - чистую совесть не купить ни за какие деньги. Он мог убить девочку, продать ее в рабство, просто бросить на дороге - пусть сама выкручивается, как хочет, но не сделал этого. Монах хотел спать спокойно.
Пускай Создатель будет милостив к Ларе и не даст ей сгинуть в омуте человеческого общества, который затягивает на дно слабых и добрых.
Интересно, что скажет Лара, когда Камей спросит, как зовут ее дядю? Ведь он так и не назвал ей своего имени. Выдумает, назовет именем одного из знакомых или промолчит?
На обратном пути монаха приятно удивили. Уже на краю деревни усталая, но приветливая женщина окликнула его, с первого взгляда признав в нем бывалого путешественника, и угостила свежими овощами, прямо с грядки. Причем совершенно бесплатно.
- Видимо я действительно слишком долго жил в городе, - покачал головой Дарвей, хрустя огурцом. - Или Красные кущи - это последний островок человеколюбия в этом мире. Маленький такой островок...
Мужчина поправил сумку и посмотрел вдаль. Грязно-желтая стрела дороги уходила вперед, постепенно поднимаясь туда, где небо сливается с землей. По ней сдвигались темные точки - многочисленные повозки, груженные разным товаром. Почти все они направлялись в столицу, а обратно возвращались уже пустые.
Габельн, словно бушующее пламя пожирал все, что попадало в его недра. Торговцы, потирая руки, подсчитывали барыши, немалая часть которых уходила на жалованье охране, задабривание ордена Истины и уплату дорожных пошлин.
Эти люди не знали, что такое спокойный сон, постоянно боялись за сохранность товара и денег - и не без основания. Искренняя улыбка никогда не озаряла их лица. Они не радовались ничему отличному от золота и ползли по жизни, словно жуки-падальщики за следующей сотней монет.
Дарвей представил себя в роли торговца и решил, что не желает такой судьбы. Для него это было все равно, что заживо лечь в гроб, сгинуть раньше срока. Нет, он никогда не станет одним из них.
Лучше уж шагать по бесконечному полотну дороги, глотать ее горькую пыль, попутно слушая шелест ветра и пение птиц. В сутолоке толпы испытать настоящее всепоглощающее одиночество. Или же следить ночью за неспешным движением звезд по небосводу, пытаясь отыскать среди них ту единственную, которая принадлежит только тебе. Ее серебряные лучи манят тебя, эта звезда краше всех драгоценностей на свете.
Ведомый ею ты вдруг начинаешь верить в то, что ты вечен. Ты старше земли, старше самого неба. В незапамятные времена ты наблюдал, как они возникли, состарились и исчезли, превратившись в ничто.
Но ты и дорога будут всегда.
Копи Химер - это особенное место. Они похожи на загадку, которая так и осталась неразгаданной. Даже в ленивом загустевшем летнем воздухе чувствовалась недосказанность, тревожащая душу. Соляные копи давным-давно стали вместилищем тайны, несущей смерть глупцам, желающей к ней прикоснуться. Долина и окрестные холмы до сих пор населены призраками ее жертв.
По мере приближения к цели путешествия мужчина все больше погружался в атмосферу страха и отчаяния. Неотвратимость скорого конца была везде - в облаках, в высохших деревьях, в лучах солнца. В заросшей колючками дороге, ведущей к копям.
Достаточно было взглянуть на покосившийся деревянный столб с указателем, одиноко стоящий на развилке, чтобы согласиться с тем, что наилучшим решением было бы убраться отсюда как можно скорее. К сожалению, именно в это жуткое место нужно было попасть Дарвею.
- Отчего же здесь так мрачно? - проворчал монах, сворачивая на заросшую бурьяном дорогу. - Даже птицы не поют. Хорошо, что я в светлое время сюда пришел. Ночью здесь, наверное, призраки в мяч играют - головами случайных путников... Проклятый этот край, что еще сказать?
Дарвей с надеждой прислушался, но вокруг стояла мертвая тишина. Не было даже обычного треска насекомых. Монах недовольно покачал головой. Ему здесь нравилось все меньше и меньше. До копей еще было полдня ходьбы, а он уже ощущал себя принесенным в жертву тьме.
Мужчина осторожно пошел вперед, внимательно смотря по сторонам. Меньше всего он желал, чтобы грядущие неприятности, а он знал, что они не заставят себя долго ждать, захватили его врасплох. Колючки, цепляясь за плащ, замедляли ходьбу.
Вскоре дорога вовсе исчезла, скрывшись под ковром буйной растительности. Дарвей посмотрел на высящиеся вокруг него деревья и осознал, что оказался в настоящем лесу. Чтобы попасть к копям, ему нужно было пройти сквозь него и подняться на холм.
Дарвей достал нож и словно тень заскользил между деревьев. Он умел мягко, неслышно ступать, и тешил себя надеждой, что если он не слышит собственных шагов, то и другим они не слышны. Лес был смешанный: попадались липы, клены, топали, иногда даже дубы. На песчаном пригорке прочно обосновался десяток елей.
- Как мало нужно времени, чтобы природа стерла человеческие следы... Где былая дорога, торговые посты, селения рабочих? Раньше здесь кипела жизнь, а теперь ничего не напоминает о ней. Даже заржавленного гвоздя не найти, - вздохнул монах. - Даже Габельн, этот огромный город, будет поглощен природой, как только его оставят люди. Его занесет землей, ветер источит и обрушит каменные своды, на них вырастут деревья. Все рождается, растет и умирает... Вот как этот ясень.
Его взгляд задержался на дереве, повалившемся от старости.
Где-то высоко над головой Дарвея зачирикала птичка. Лес освободился из оков сковавшего его страха и зажил своей обычной жизнью.