— Ах ты кочерыжка мятная! А ну, в строй! Живо!!! — прикрикнула офицер на своего подчиненного.
Тот, смешно пошатываясь и блестя золоченым нагрудником, подбежал к сослуживцам и замер по стойке. Гневно осмотрев жалкий вид своего подразделения, Сивира взъерепенилась пуще прежнего.
— Ну что, котики похмельные!? Нажрались вчера!? Повеселились!? А сейчас вы у меня погрустите! Пятьсот кругов вокруг библиотеки! Бегом марш!!!
Стражники заметно приуныли, неловко построились в колонну по одному и, пошатываясь, побежали.
— Несчастные ублюдки… — процедила Сивира, глядя на своих подчиненных, с трудом преодолевших первый круг.
Презрительно сплюнув, девушка чуть пошатнулась и поджала темные ушки. Она не спала уже больше суток и это начинало иметь последствия. Но фелисина просто не могла заснуть, — изнутри её разрывало от бешенства.
— Ох етить!!! — раздался голос чужака из библиотечного зала.
Сивиру передернуло от неприязни. Любая мысль о великане заставляла скрежетать зубами.
Эта ночь стала для нее главным позором в жизни. Ведь Сивира являлась лучшим курсантом на своём курсе! Да что там курсе, она была лучшей выпускницей во всем периоде!
Офицера Армс всегда уважали, ценили, ставили на самые ответственные должности и, что самое главное — боялись. Она была одним из самых сильных бойцов и не раз побеждала на чемпионате, проводившемся среди стражников, под судейством самих принцесс.
В отличии от остальных гвардейцев, не имевших ничего против традиционно-церемониального значения стражи, Сивира жила по правилу «выкладывайся на полную». Всегда и во всем она старалась достигнуть своего максимума, невзирая ни на что. Ей отчаянно хотелось соответствовать доблести и славным подвигам гвардейцев давно ушедших эпох.
Но сегодня ночью…
Не то чтобы офицеру уж очень хотелось задирать чужеземца, но она лишь недавно получила назначение на роль командира личного отряда принцессы, взамен пошедшего на повышение капитана. А стражники тут, — палец в рот не клади. Чуть дашь слабину, сбрую наденут — паши давай.
И почему бы не продемонстрировать себя в столь долгожданном деле? Победить настоящего злобного великана — это тебе не в почетном карауле ворон считать.
Но все пошло под хвост.
Сивире показалось, что тот удар железякой в грудь ее убьет. Но едва оправившись она вскочила и бросилась на пришельца, несмотря на боль. Такой уж подход, никакой пощады ни себе, ни врагу. Да и офицер не привыкла сдаваться. Даже на показательных спаррингах она всегда билась до победы или до потери сознания. Для соперников, привыкших к театральным выпадам и изящным маневрам, она заслужила себе репутацию полного психа.
— Теперь даже на смотры не приглашают… — с тенью грусти хмыкнула фелисина, глядя как грузный стражник преодолевает девятый круг.
Из-за её нрава у неё никогда не было не то что друзей, даже приятелей.
Впрочем искать ответ на вопрос: "это у меня уши не в ту сторону растут или у остальных?" было бесполезным занятием и она старалась избегать подобных мыслей, заменяя их презрением к любому проявлению слабости.
Но теперь это жгучее чувство, всю жизнь греющее ее кровь и помогавшее преодолевать трудности, уступило место новому — отчаянной жажде крови. Крови лейтенанта Лукина.
Что для неё было, в общем-то, нехарактерно. Сивира никогда не имела сильных эмоций по отношению к кому бы то ни было, за исключением своих родных.
Но вчера она впервые в жизни испытала настоящий страх. Ужас. Настоящую панику. За столько лет лишений и превозмоганий ей казалось, что она уже ничего не боится. Что ей уже удалось преодолеть все дерьмо этого мира. Но тут девушке наглядно указали, насколько сильно она заблуждалась.
В момент, когда чужак направил на неё свой «Макаров» — так он назвал черную штуку, показывая её ночью принцессе, — Сивира увидела в глазах великана свой конец. Она была полностью уверена, что сейчас она умрет. Осознание этого факта полностью сломало всю былую решимость. На ее место пришла отчаянная жажда жизни.
«Я прошла через всевозможные лишения не для того, чтобы сдохнуть на пыльной дороге от лап какого-то уродца» — думала она в то мгновение, обиженная на весь мир. Она вдруг осознала, что не готова к концу. Ни к такому, ни к какому бы то ни было еще. Переживая тяготы службы и работая на износ, она втайне для себя надеялась что это просто сложный старт. Что в будущем все эти усилия окупятся. Это было её целью. Смыслом жизни. И когда все это повисло на волоске от пропасти…
— Н-ненавижу… — проскрипела зубами Сивира.
Она ненавидела пришельца за то, что он показал ей, что фелисина вовсе не такая бесстрашная, как ей самой казалось.
Сплюнув от злости, она заметила полупустую бутыль, лежавшую прямо на дороге.
— Хм… А, ну вас всех в лоток! — дергая хвостом, буркнула офицер, и подхватила пузырек со спиртом.
***
— Ох, етить!!! — вскрикнул я, глядя на своё отражение в зеркале.
Теперь ясно, почему на меня так смотрели пробегающие мимо стражники! Весь китель был вымазан в грязи, а лицо, покрытое синяками и кровоподтеками, стало серым от пыли. Жуть. Просто жуть.
Повздыхав для приличия, я достал из вещмешка одежную щетку и принялся отряхиваться. Ё-мое, ну и видок!
Привокзальные девки по сравнению со мной — эталон чистоты и незапятнанности.
Отряхнув одежду, я сунул щетку обратно в вещмешок и пошел на кухню. Вчера ночью я видел там ведро с водой, в него еще очкастая головой ныряла. Умываться водой, в которой побывала инопланетная голова — это, конечно, противно, но я не брезгливый.
Зайдя на кухню, я замер в нерешительности. На стуле сидела Сивира, а на столе лежала пустая бутыль.
Не нравится мне все это…
Заметив движение в проеме, она посмотрела на меня пьяными глазами и, вскинув уши, заорала:
— Пшел вон, ур-род!
Пролетев мимо, пустой пузырь разбился о стену за моей спиной.
Это я-то урод? И кто мне это говорит!? Пьяная, блин, кошка!? Тут зеркала изобрести забыли!?
— Тебе мало моего уни… Как его!? Позора в общем!? — закричала похмельная мурзилка, — Ты захотел еще и поиздеваться!?.
Мало того, что сумасшедшая, так еще и мозги валерьянкой загубила!
Я хмыкнул и, не обращая внимания на полоумную, пошел в сторону ведра.
Пусть выпендривается, мне-то что? Лишь бы в драку не полезла, а то мне уже хватило. Хотя, думаю сейчас перевес не на её стороне.
Пока я мыл свою морду, хвостатая все не затыкалась.
— Ты наверное думаешь, что крутой, да!? Дума… Ик!… ешь, что, если ты победил меня, то тебе всё можно!? — продолжала Сивира. — А ну повернись, когда я к тебе обращаюсь!!! — перешла она на визг.
Как же меня это бесит! Ненавижу крикливых баб, а уж тем более кошек! Март на дворе или обо что?! Пора бы её поставить на место.
Я развернулся и вежливо заметил:
— Слышь, младлей, мать твою, у вас на службу по объявлениям набирают!? Хренли ты себя как идиотка ведешь!?
— Что-о-о? — только и протянула овца.
— Хрен в… Я у тебя конфетку отобрал? Или в кашу насрал? Ты чего до меня доебалась!? — уже разозлившись выпалил я, решив расставить все по своим местам.
— Я? До тебя? Ох, да как… ИК… Я могла докопаться до гостя самой принцессы! — издеваясь произнесла она и отвесила мне поклон, попутно хлопнувшись лбом об стол.
Зрелище болезненно кривившейся девчушки, усиленно растиравшей ушибленный лоб, конкретно доконало.
Нет, ну это уже ни в какие ворота. Мне её уже жалко становится!
— Может пойдешь поспишь? А побухать и вечером можно… — мирно предложил я, закончив умываться.
Вид этой пьяной морды напомнил мне о некоторых неприятных эпизодах из жизни.
Мне показалось, что она переживает то же, что когда-то довелось и мне. Да и вообще, всем офицерам когда-либо служившим. Да что там… Даже срочникам довелось.
Разочарование в службе, идеалах и всякая такая байда, короче.
— Да что ты мелешь!? Тебе-то откуда знать, что я должна делать!? — гневно зашикала кошатина, и быстро смолкла.
Должно быть, её удивила нехарактерная задумчивость на моем лице. Не знаю с чего, но отчего-то при виде этой дуры на меня нахлынули воспоминания.
Выпуск из училища, песенка про "молодого мальчика-лейтенанта" и бестолковка парнишки, забитая мальчишескими мечтанями. О великих подвигах и героизме и прочей стандартной фигне из массовой культуры. Мудрые отцы-командиры и сознательные солдаты….
Честь и достоинство, пафос и слабоумие!
Но едва я вступил в должность, как столкнулся с суровой армейской реальностью.
Познакомился с тупыми и самодовольными полканами. Столкнулся с полным отсутствием мозга у простых солдат. Посмотрел на своих сослуживцев — ленивых и безразличных офицеров. Научился правильно воровать, чтобы не заметили. Поставил командный голос и командные пиздюли. И освоил правильное поведение перед генералами, чтобы они не «завалили» меня на проверке.
Заматерел, огрубел, научился дерзить и смотреть на тех, кто слабее, как на мусор. Дарвинизм, мать его. Слабого подтолкни и все такое.
Только закавыка в том, что нифига мне это не нравится! Чертова служба так и не сломала идиотские детские иллюзии, а только надломила. Я хотел думать, что всё может стать таким, как в мечтах да в старых советских фильмах. Чтобы и честь мундира, и долг Родине, и даже «слово» офицера перестало быть всего лишь словом. Чтобы я, хоть чуть-чуть, мог побыть недоумок-папаша Но это все так, романтизм и хруст французской булки.
Наверняка в реальности все эти понятия всегда были лишь пустым звуком. Но это не значит что мне бы не хотелось чтобы было иначе. Мальчишеская дурость взрослого дядьки, только и всего.
Должно быть, поэтому я уже пятый год в лейтенантах сижу.
Хотя, скорее, потому, что я напился и блеванул на свадьбе у «насоса»! А может потому что сдал старого командира роты за то что он, с какого-то ляда решил, что строить дачу силами младших специалистов — хорошая идея.
Вот блин, теперь и я загрустил!
— Ой ладно… Так и быть, выпью с тобой. — бросил я, садясь за стол.
— Это кто это тебя приглашал?!
— Вот эта вот бутылочка! Пустая, правда… Сейчас я тебе расскажу одну историю, но сперва… У тебя спирт еще остался!?
Игнорируя яростное фырканье кошатины, я отыскал заветный полупустой бутыль.
— С какого кочерыжки ты…. — ее тирада прервалась, не начавшись.
— А с такой, блять! Я тут старший по званию, так что заткни пасть и пей! — я чуть ли не швырнул пузырь ей в лицо.
Поглядев, как идиотка гневно зыркает, но все же принимает предложенное угощение, я почесал заросшую щетиной щеку:
— Давным-давно, в далекой-далекой галактике…
Начал я, но девушка, не выдержав серьезного тона, рассмеялась:
— Что за ересь ты мне тут рассказываешь!?
Хлебнув яблочного спирта для храбрости, я все же продолжил:
— Да погоди угорать, дай закончить! Короче, жил-был один майор…
Почему сразу ересь? Нормальное такое начало! В моем мире с такого начала все дико прутся. Не знаю, правда, почему.
Я начал рассказывать ей свою версию истории «Повести о настоящем офицере». Единственном настоящем офицере, которого я знал и которого терпеть не мог. Хотя и искренне жалел.
— Он был настоящим мужиком, в меру ретивым и готовым выполнить любой приказ. — я взглянул на младлея.
Кажется, начало ее заинтриговало. Ну да, бабы любят сказки про "настоящих мужиков". Хотя, встречая их в реальности, с позором убегают.
Достав сигареты, я продолжил.
— Всю свою жизнь старался устроить по уставу, даже семья, и та для галочки. — я прервался, чтобы закурить.
Немного повозившись со спичками, я отметил, что Сивира, забавно навострив уши, уже не скрывала своей заинтересованности.
— Двадцать пять лет был бесконечно предан своей стране. Успел покататься по живописным курортам всяких: Сомали, Афганистанов, Танзаний и еще куче труднопроизносимых слов…
Его всегда ставили в пример другим. Родина не забывала подвигов и щедро награждала премиями, путевками, медалями, орденами. Всеобщее признание! У него было всё — четырех-комнатная квартира, машина с личным шофером, киноактриса жена и маленький сын, точь-в-точь похожий на него.
Одна беда — друзей не было. Нет, конечно, были приятели-сослуживцы, с которыми он то и дело гонял то на рыбалку, то в баню, то еще куда. Но настоящих друзей не было. Никто не хотел быть близким человеку, которому вообще насрать на все, кроме своей офигенно великой и благородной цели.
Затушив окурок, я засунул его в пустую бутылочку.
— И самое забавное: Страна, которой он прослужил почти всю свою жизнь, немного кончилась. Пшик и усё! «Коммунизм» отменили. Настали веселые деньки. Бывало, что жалование не выплачивали по полгода. Сослуживцы начали приспосабливаться к новым условиям. Кто-то ушел со службы, кто-то подрабатывал на стороне, а кто-то воровал золото с ракет. Но офицер уперся и продолжал тянуть лямку! Кремень, блин. Он, как мог, пытался пресекать раздолбайство и воровство среди своих подчиненных. Но вот, кому-то это не понравилось, и его списали на пенсию. И тут он просто сломался. Осознание, что с развалом страны стал никому не нужным, израненным и контуженным стариком, сделало то, чего не добились ни вражеские пули, ни снаряды.
Он запил, да причем так, что мог месяц, не просыхая, валяться на диване, уткнувшись в телевизор. Красавица жена, само-собой, ушла к другому.
Приятели не хотели иметь ничего общего с каким-то забулдыгой. Все отвернулись. Через месяц после развода ему пришлось отдать сына в училище, у мужика не было денег на его содержание. Деньги-то за награды уже не выплачивали. Впрочем, скоро всё закончилось.
Выдохнув, я вновь приложился к пузырьку.
— Его недельный труп нашли соседи, почуявшие запах гнили из квартиры. Умер в обоссаных штанах, захлебнувшись в собственной блевотине. И никто даже на похороны пришел. — закончил я свой рассказ на столь «приятной» ноте.
Я посмотрел на младлея, та сидела недоверчиво блестя глазами.
Допив свой спирт, я засобирался уже пойти прогуляться, но меня остановила Сивира.
— И это всё!? В смысле, вот так, просто? — пробормотала хриплым тоном девчонка.
Я кивнул:
— А знаешь в чем смысл басни?
Сивира медленно покачала головой, пристально смотря мне в глаза.
— А смысл в том, что надо жить, а не служить. Не надо быть долбанным героем и невероятно принципиальным. Это в книжках да фильмах бывает. В жизни такие люди кончают именно так. И горя сеют гораздо больше чем добра. Благими намерениями лежит дорога в ад, ептить! Так что завязывай сопли пускать! И прекрати ко мне лезть, пока башку не прострелил!
Сивира отвела взгляд в сторону.
— Запомни, киса: мы не герои на картинке. И жизнь наша не придумана и не написана. А иначе, закончишь так же, в блевотине и бесславии или с пулей в бестолковке. И никто не узнает где могилка твоя. Приспосабливайся, мать твою! — подытожил я свои псевдофилосовские рассуждения.
— Ну, пожалуй… Полагаю, что возможно… — с серьезной рожей завздыхала овца.
Все эти побасенки явно зацепили эту сказочную лилипутку. До чего же они все идиоты!
Впрочем, все эти вздохи-охи меня уже не заботили. И чего меня вообще на ностальгию потянуло?
Я поднялся из-за стола и направился к выходу. Надо было в театральный кружок поступать, талант, блин, пропадает…
***
Лисси проснулась только после полудня. Спустившись вниз, она встретила Ури. Тот виновато улыбаясь, оттирал стены от надписей. Поприветствовав его и выслушав порцию извинений за вчерашний кавардак, девушка помогла поставить книжные шкафы на место и, оставив медвежонка расставлять книги, пошла разыскивать Лукина.
Солерия вчера попросила ее помочь чужаку немного адаптироваться. Ну и проследить, чтобы он больше не повторял своих выходок. К тому же библиотекарше нужно было связаться с местным почтальоном, по поводу нового барабана.
Выйдя на улицу, она сразу заприметила великана. Пришелец стоял возле дороги и втягивал дым через «сигарету». А на лужайке Сивира о чем-то инструктировала своих подчиненных. Казалось что они совсем не замечают друг-друга.
— Эм… Привет, Лукин! Как, эм, спалось? — неуверенно протянула девушка, подойдя поближе к чужаку.
Она не знала с чего начать разговор. Раньше все её попытки наладить контакт оставались в лучшем случае проигнорированы.
— Здорово, как в Дании… — с налетом печали произнес Лукин.
***
Грустно то как!
У меня кончались сигареты. И я что-то сомневаюсь, что у этих лилипутов водится нечто навроде табака. Черт, без курева будет туго.
— А как в Дании? — недоуменно переспросила «Лиса».
Вот жеж любопытная…
— Всех ебут, а мы в ожидании! Ты по делу или как? А то я не очень настроен на «поболтать», если честно. — попробовал я отвязаться от нежеланной компании.
На пару секунд застыв, переваривая услышанное, очкастая наконец очнулась:
— Ты помнишь наш вчерашний уговор? — спросила ушастая малявка.
Интересно, о чем она? Я посмотрел на нее, всем своим видом показывая: «первый раз слышу!»
— Дверь! Ты обещал Гремме, что починишь дверь! — с напором заявила она.
Тьфу, ты! Уже и забыл. Блин, я тут погрустить хотел… Хм, ну ладно — поставлю я ей дверь. Заодно и кепку заберу, без неё как-то непривычно.
— Ладно, хрен с тобой, показывай дорогу. — плюнул я, бросая окурок на дорогу.
— Эм, а ты что, ее не запомнил? — удивленно спросила малявка.
Нет, я помню конечно, но мне совсем не хотелось идти к истеричной мурзилке одному. Она же на меня накинется! Я же её в рулон замотал, да хату обчистил! Она же меня заживо сожжет, нафиг. Ну, если она такое умеет, конечно.
— Слушай, хвостатая, я пьяный был в драбадан! Какое там запомнить, я же вообще ничего не соображал!
— Хм, ладно пошли… И кстати, я никакая не хвостатая, меня…
— Что значит не хвостатая!? А это что!? — я нагнулся и схватил пушистый хвост. — Половой орган что ли!?
Фиолетовая, чуть помявшись, качнула пушистым отростком. Ё-мое, да она покраснела!
— Ничего и не половой… — промямлила она и помотала головой.
— Я фелисина! И зовут меня Лисси! Запомни, пожалуйста. — обиженно закончила очкастая.
Лисси!? Что за имя такое дурацкое!? И почему мне запомнилась «Лиса»? Ох, блин, у меня от них уже голова болит. Или от яблочного спирта… Ну да, с утра принял — весь день свободен.
Ладно, надо завязывать ее подкалывать, а то обидится еще.
Молча кивнув, я пошел за ней, по дороге раздумывая о своем положении.
Интересно кстати, капитан меня в дезертиры записал? Или он решил, что меня медведь где-то в лесу задрал? А, черт бы с ним! Пусть хоть считает, что я в Китай к проституткам уплыл. Мне-то какая разница? Я тут с говорящими кошками зависаю. Вот же хрень случается?