Стуконис попал в общество себе подобных. Был среди своих.
В настоящем кабинете Канабая убитый Стуконисом мужчина говорил женщине со светлыми волосами:
— Следует оживлять гораздо больше замороженных из криотория, чтобы делать из них репликантов, поскольку операция наложения записи вызывает необратимые повреждения коры головного мозга. После обнуления и наложения двух—трех новых записей они уже ни на что не годятся. Техники заверяют меня, что усиленно работают над регенерацией, но никаких конкретных результатов пока нет, — Канабай красноречиво развел руками. — Но даже если бы результаты были, регенерация влетала бы нам в целое состояние. Нам очень повезло, что этот криоторий принадлежит к самым крупным из построенных в то время, поэтому пока что у нас нет недостатка в дешевом сырье. Но надо уже задумываться о будущем.
— Я всегда восхищалась вами, — с глубоким чувством произнесла светловолосая женщина. — Ваша неумолимая, объективная логика, умение предвидеть ход событий…
Она на секунду задумалась.
— Скажите мне ради Бога, почему вы — такой великий, богатый и влиятельный человек, выбрали для себя такое скромное титулярное имение?
— Это был просто каприз, мимолетная прихоть. Полагаю, ты не думаешь, что у меня не хватило бы средств на Париж или Лондон? Мегаполис может себе позволить любой парвеню. «Де Филадельфия»! — он хохотнул. — Надо же такое придумать! Ну, и к тому же, согласись, сеньор Канабай де Саламанка звучит гораздо лучше, чем мистер Канабай оф Нью—Йорк, ведь так? Но хватит обо мне. Как поживает твоя пчелка?
— Прекрасно.
— Отдай ее мне. Сейчас же.
Женщина закусила губу.
— Вы снова хотите вернуть меня на нормальный уровень?
— Только на минуту, Флора. Только на минуту.
Женщина сняла с цепочки на груди блестящее сердечко и на вытянутой руке подала его Канабаю. Тот поднес сердечко к губам и легонько на него дунул. Женщина подошла к ближайшему креслу и опустилась на него, как будто из нее ушла жизнь.
— Сабио, ты здесь? — бросил Канабай в воздух. — Отлично, вижу тебя. Запиши диспозицию на остаток дня. Этому новому… де Филадельфия — глубокое зондирование, хотя я не надеюсь, что вы из него еще хоть что—то выжмете. Видна работа профессионала. Флоре — обнуление. Заберите ее из моего кабинета. Все остальное — по плану. Да, есть еще несколько новых проектов. Размораживающая аппаратура на ходу? Как ты смотришь на то, чтобы нам открыть тайный салон проката репликантов? Допустим, какому—нибудь озабоченному типу приспичило поразвлекаться какое—то время с девицей, а в семейном ложе, рядом с законной супругой, а может быть и на работе, его будет замещать наш репликант. Разные типы с нечистой совестью, могли бы заказывать у нас железное алиби… Тарифы за подобные услуги, разумеется, не для бедняков. Думаю, что такое предприятие окажется прибыльным. Так что подготовь на завтра все, что нужно для размораживания, скажем, десяти экземпляров. Органы для пересадки возьмите у репликантов, прошедших три перезаписи. Тех, у которых уже вырезано все, что можно, пустить на эксклюзивные, экологически чистые, сверхполезные для здоровья консервы для снобов и миллионеров. Этот де Филадельфия подсказал мне неплохую идейку. Если у нас нет фабрики для производства консервов, надо купить. Пусть Генри подыщет что—нибудь подходящее. Наши репликанты—лоббисты из Министерства Охраны Здоровья и Потребительской Федерации должны добыть соответствующие разрешения и сертификаты. Заплатить им, сколько потребуют. Ну, пока все. У тебя все в порядке? Прекрасно. Вопросы? Тогда приступай к работе. Вечером увидимся.
Канабай подбросил в руке блестящее металлическое сердечко, полез в карман комбинезона и извлек из него жестяную шкатулочку. Открыл и забросил внутрь сердечко. Закрыл, потряс коробочкой около уха как погремушкой — «пчелки» с веселым стуком ударялись о жестяные стенки. Широкая улыбка озарила лицо сеньора Канабая де Саламанка.
Май 1984
Перевод с польского Евгения Дрозда
Симона Вейль «Любовь и сила тяготения»