- Ну и ну! - качает головой Рейса. - Давненько я не видела такой бури. Не завидую тем, кого она застала в пути.
- Радости мало, - соглашается Доррин, принимая корзинку.
- Может, переждешь? - спрашивает Петра.
- Нет, со мной ничего не случится.
Конечно, по пути домой он промокнет до нитки, но ему не хочется в такое ненастье оставлять домашних без пригляду. Вроде бы погода все едино не в его власти, но у него такое чувство, что лучше ему быть дома.
CXXV
- Ты доволен работой у Хеммила? - спрашивает Доррин, роясь в ларе с обрезками в поисках кусков красного дуба, годных для игрушек. Работа с деревом кажется ему более трудной по сравнению с работой в кузнице. Или что более вероятно - работа по металлу дается ему все легче и легче, чего о столярном деле не скажешь.
- Хеммил хороший хозяин, - отвечает, пожав плечами, темноволосый подмастерье. - Правда, лесопилка все равно перейдет к Волкиру и вообще... Но о Хеммиле я дурного не скажу. Он человек справедливый.
- А ты не подумывал о том, чтобы обзавестись собственной лесопилкой? Заказов, думаю, хватило бы на всех. Я сам слышал, как Хеммил говорил, что завален работой и не сможет распилить какие-то бревна самое раннее, чем спустя восьмидневку.
- Доррин, - отвечает Пергун с натянутой улыбкой, - с лесопилкой я бы управился, благо всему, что требуется, Хеммил меня выучил. Но где мне взять денег, чтобы ее купить?
- А как насчет того, чтобы ее построить? - спрашивает Доррин, добавляя еще одно маленькое полешко к кучке уже отложенных дубовых обрезков.
- А что я буду есть, пока идет это строительство? Да и вообще, откуда у меня деньги на стальные пилы, на обкладку камнем протока для водяного колеса, на приобретение участка земли с проточной водой?
- Ответить на самые простые вопросы бывает труднее всего, - улыбается Доррин. - Но мне думается...
- Кончай, на нас Хеммил смотрит, - Пергун делает паузу, но, не вытерпев, спрашивает: - Так что там тебе думается?
- Так... А вот скажи, ты всегда хотел работать на лесопилке?
- А что я еще могу? - бормочет Пергун и, ни с того ни с сего, добавляет: - Мерга славная девушка.
- Она женщина, у нее дочка есть, - смеется Доррин. - А ты частенько к ней наведываешься?
- Ты против?
- Совсем нет. Пока ты ее не обижаешь.
- Да кому придет в голову обидеть женщину, находящуюся под твоим покровительством?
Доррин только машет рукой и обвязывает обрезки дерева ремнями.
- Это все. Сколько с меня?
- Я бы рад отдать за медяк, но...
- ...но Хеммил запросит самое меньшее три, - со смехом заканчивает за него Доррин. - Бери два, и по рукам.
- А для чего тебе эти деревяшки?
- Для того, для чего и раньше - игрушки мастерить, - отвечает Доррин, протягивая две монеты.
- А Квиллер не злится? - интересуется Пергун, приняв деньги.
- Я стараюсь не делать таких вещей, как он, и его покупателей не отбиваю.
- Пергун! Заканчивай там! Нам нужно поменять лезвие, - разносится над штабелями досок и бревен зычной голос хозяина.
Доррин перекладывает обрезки в притороченные к седлу корзины. Он мог бы взять повозку Лидрал, но дерева для игрушек нужно не так уж много, а ему больше нравится ездить верхом, чем править вожжами.
Кобыла, конечно, не в восторге от дополнительного груза. Под холодным мелким дождем Доррин направляется к дороге.
Правда, по дороге текут ручейки ледяной воды, так что Меривен предпочитает трусить по траве за обочиной.
То здесь, то там валяются поваленные недавней бурей деревья. В городе появились слухи насчет выброшенной на берег близ мыса Девалин шхуне. Интересно, в каком она состоянии? Мысли о корабле не дают Доррину покоя.
Впереди дымит труба. В доме Доррина тепло, а вот снаружи холодает. Похоже, всех снова ждет суровая, долгая зима.
Которая сменится кровавой весной.
CXXVI
Здание Совета находится близ центрального причала.
Кутаясь в тяжелый плащ, Доррин стряхивает с волос ранний снег и открывает тяжелую дубовую дверь. Ступив внутрь, он обивает сапоги посохом и моргает, чтобы приспособиться к неяркому свету масляной лампы, свисающей с потолочной балки. Бронзовый корпус лампы давно потускнел, некогда белая штукатурка на стенах коридора сделалась желтовато-серой. Обе выходящие в коридор первого этажа двери - левая, с табличкой "Начальник Порта", и правая, за которой, судя по надписи, находится таможня, - закрыты.
Чтобы найти открытую дверь, юноше приходится подняться по старым скрипучим ступеням на второй этаж.
- Чем могу служить, целитель? - спрашивает сидящий на табурете чиновник, поднимая на него глаза. - Если ты к начальнику порта, то это внизу.
- Спасибо, но я ищу Гилерта.
- Можно узнать, по какому делу?
- По торговому. Меня зовут Доррин.
- Прошу прощения, почтеннейший, - говорит писец, вставая и склоняя голову, - сейчас я ему доложу.
Темные сальные волосы чиновника, собранные на шее в скрепленный медной застежкой хвостик, подпрыгивают, когда он спешит к двери в глубине помещения.
Доррин остается в приемной, обстановку которой составляют маленькая чугунная печь, два письменных стола с табуретами для писцов и два невысоких шкафчика из красного дуба с запирающимися на замки окованными железом дверцами. Есть и еще один стол - за ним, скорее всего, никто не работает, так как он покрыт толстым слоем пыли.
- Господин Гилерт будет рад видеть тебя, почтеннейший, - говорит возвратившийся в приемную писец, отвешивая очередной поклон.
Доррин проходит во внутреннее помещение и закрывает за собой дверь.
- Добрый день, мастер Доррин, - произносит поджарый мужчина с заметной лысиной. Его письменный стол развернут так, чтобы, взглянув с рабочего места в одно из трех окон, можно было увидеть один из трех причалов. Правда, сейчас из-за плохой погоды два окна были закрыты ставнями, но и у двух причалов никаких судов нет. Подвешенная к потолку лампа не столько освещает кабинет, сколько наполняет его запахом масла и копоти.