- Он сказал, что коли я занят ремеслом, мне надо вступить в Гильдию.
- А кто ты таков?
- Меня зовут Доррин, я подмастерье у Яррла.
- Яррл отродясь не состоял в Гильдии и не может считаться поручителем, - седовласый вздыхает. - И с чего вообще тебе приспичило вступать, коли ты подмастерье?
- Я еще делаю и продаю игрушки.
- Вот как? - голос гильдейского писца звучит резче. - И кому?
- Ну... пока только Виллуму.
- А... тогда все в порядке. Он член Гильдии и... Да, пожалуй, коли он твой покупатель, это можно рассматривать как форму поручительства. Ты правильно сделал, что решил вступить. Ну а игрушки... Я думаю, это низшая ступень, так что ты не разоришься. Четыре медяка в год - пока ты не станешь продавать больше, чем на десять золотых. Тогда, но уже в будущем году, плата составит серебреник.
- Нужно ли мне ставить подпись на пергаменте, господин?
- Какие тут у нас господа? Хастен меня зовут. А ты что, грамотей?
- Не без того. Читать и писать умею.
- Вот те на! Никак не думал, что Яррл из таковских.
- Имеет ли значение то, что я еще и ученик целителя?
- О, так стало быть, ты и есть тот самый.... Мне следовало бы догадаться по посоху. Нет, это значения не имеет. Никакого. Деньги у тебя с собой?
Доррин отсчитывает четыре медяка.
Писец шарит на столе, пока не находит перо и квадратный лист пергамента.
- Так... "Вольный ремесленник До..." Ты знаешь, как точно пишется твое имя? То есть это я чушь сморозил, конечно, знаешь, но продиктуй по буквам.
- Д-О-Р-Р-И-Н.
Юноша еще держит в руках монеты и старается не хмуриться, но его смущает исходящий от писца ощутимый страх. Хастен вручает Доррину документ.
- Это квитанция об уплате в установленном порядке гильдейского взноса.
- Спасибо, Хастен. Я как раз и хотел, чтобы все было сделано в установленном порядке.
- Хорошо бы и все этого хотели. Всего доброго.
- Тебе тоже, - говорит Доррин, понимая, что разговор окончен. Он поворачивается и выходит. Чем он так напугал этого старикана? Может быть, все дело в истории с Нисо? Но ведь люди, надо думать, и раньше убивали грабителей.
Меривен недовольно ржет. Доррин вставляет посох в держатель и садится в седло. Ему придется не просто чистить лошадку, но и соскребать со шкуры, особенно с ног, налипший снег и ледяную корку. А потом работать допоздна дел в кузнице невпроворот, и ему надо наверстывать упущенное время.
Впрочем, когда это он работал не допоздна?
LXVIII
Слабый огонь в старом, закопченном очаге перевалочной станции лишь слегка согревает полукруг спальных мешков. У единственного, наполовину прикрытого ставнями окна сидит часовой, наблюдая за заснеженным склоном и полоской каменной стены возле дороги. Рядом прислонен лук - правда, со снятой тетивой.
- Пропади пропадом, это патрулирование... Шастаем невесть где, по уши в снегу... Морозим мокрые задницы да гоняемся за призраками. А кругом только сожженные хижины да овины... - ворчание доносится от ближайшего к огню спального мешка.
- Заткни пасть, Ворбан. Хочешь отморозить свой поганый язык, так высунь его и сиди тихо, пока он не превратится в сосульку.
- Вы все разбились на пары и друг друга греете. Вам эта сволочная зима побоку, а я тут один мерзну.
- Сказано тебе, заткнись!
Брид лежит в дальнем углу рядом с Кадарой.
- Попадем ли мы хоть когда-нибудь домой? - шепчет она, почти касаясь губами его уха. - Я так устала от льда и снега.
- Я тоже не в восторге от холода, - подает голос часовой, - но что толку сетовать? Нытьем погоду не исправишь.
- Я еще не видела столько голодающих, стольких обездоленных и столько ворья, - говорит Кадара, придвигаясь к Бриду ближе.
- Тут не обошлось без Белых чародеев.
- Будь они прокляты! Но я хочу домой! Лортрен сказала, что можно вернуться через год.
- Она сказала - "самое меньшее через год". Если, конечно, ты не захочешь перебираться зимой через Закатные Отроги и идти пешком к Сарроннину и Сутии.
- Я понимаю, что мы не можем пройти по чародейским дорогам, но от этого не легче. Порой мне кажется, что я здесь умру. Да, мы можем вернуться через год, но только если найдем корабль. Пропади она пропадом, Лортрен с ее ложью!
- Хорошо Доррину с его дурацкими машинами! У него-то и еда есть, и теплая постель.
- А мне показалось, что там тоже довольно пусто и холодно. В его комнате нет даже очага. Как и у нас, - Брид крепко обнимает ее за плечи.
- Эй, кончайте свои нежности! Я спать хочу, - ворчит одинокий солдат.
- Тебе просто завидно, - тихонько говорит Брид.
- Тут ты в точку попал, малый. Я весь обзавидовался, а еще чуть не околел от стужи.
- Постарайся заснуть, Ворбан. А хочешь, займи мое место и дай поспать мне, - огрызается часовой.
Вокруг очага на время воцаряется тишина.
- Обними меня покрепче, - шепчет Кадара Бриду. - Обними и не отпускай.
Снаружи ветер несет по дороге легкий как пух снег, а под высокими, немигающими звездами эхом разносится отдаленный крик снежного ястреба.
LXIX