- Сейчас, Фриза, я кое-что для тебя сделаю.
Подойдя к шкафчику рядом со старинным очагом, где слабо тлеют уголья, он достает кувшин с толченой ивовой корой и отсыпает порошка в чашку, после чего добавляет туда травяного чая. Смесь получается препротивная на вкус, но она унимает боль и способствует заживлению шрамов и ссадин. Кроме того, воспользовавшись тем, что Рилла отвернулась, юноша сует в карман ломоть хлеба.
- Выпей вот это, Киста, - говорит между тем целительница старухе с клюкой. - Перестань молоть чепуху и выпей.
Рилла косится на Доррина, но тут же отводит глаза в сторону.
- Тебе надо попить вот этого, - говорит юноша, поднося чашку Фризе. Тут, конечно, не вкуснятина, но ты почувствуешь себя лучше.
- Не хочу.
- Пожалуйста, малышка, - настаивает Доррин, одновременно стараясь успокоить девочку,
- Не...
- Ну пожалуйста, - говорит он, глядя ей в глаза.
- Если смогу прокатиться на лошадке.
Юноша кивает, и она выпивает чашку в несколько глотков.
- Ну и гадость!
- А ты молодчина, - он встает и, повернувшись к матери, говорит: - Ей еще больно ходить. Я отвезу домой вас обеих.
- Но... Герхальм... - Глаза Мерги наполняются ужасом.
- Вот как раз с ним-то мне и хотелось бы потолковать. Слова Доррина холодны как лед, и всех в хижине пробирает стужа.
В комнате повисает тишина, сохраняющаяся и после того, как Доррин выносит Фризу наружу. Он помогает Мерге забраться в седло, вручает ей дочь, дает девочке кусочек хлеба и, взявшись за повод, ведет кобылу на запад, вверх по склону холма.
Ферма Джисла, как и говорила Мерга, находится примерно в двух кай. Рядом с амбаром и неказистым строением, похожим на курятник, стоят три маленькие, каждая на одну комнату, лачуги.
- Вот наша хижина, - говорит Мерга дрожащим голосом, указывая на ближайший к амбару домишко.
Сняв Фризу с лошади, Доррин сажает ее на облупившееся кирпичное крыльцо, перед перекосившейся дверью.
- Кого там принесло? - вышедший из сарая коренастый мужчина вразвалку направляется к хижине с топором в руке.
Доррин вынимает посох из держателя.
- Я Доррин, целитель, который лечит твою дочку.
- А... Тот бездельник, который морочит ей голову говорящими лошадками!
Герхальм перехватывает топор двумя руками.
- Зачем ты их бьешь? - спрашивает юноша, стараясь ничем не выдать своего гнева.
- Я их не бью! Они сами падают да набивают шишки.
Голос Герхальма становится заискивающим.
Внутри Доррина вздымается черная волна. Отбросив посох, он хватает мужчину за плечи и направляет этот поток, пропуская его сквозь батрака.
- Нет... нет... Не-е-ет!!! - Герхальм пытается вырваться, но руки кузнеца сжимают его как стальные тиски.
Когда Доррин выпускает его, Герхальм обессилено оседает на ступеньку. Выпавший из его рук топор падает в снег.
- Ты никогда больше не поднимешь руку ни на Мергу, ни на Фризу!
Мерга пятится от Доррина и своего мужа, глядя на окружившую целителя черную ауру.
- Не надо... - бессвязно лопочет Герхальм, сползая в снег.
- Встань! - приказывает Доррин.
Батрак в ужаса пятится.
Фриза сидит на крылечке, дожевывая корочку хлеба. Юноша поворачивается к ее перепуганной, осевшей на колени матери.
- Я не знала... - в ужасе шепчет та. - Я не хотела...
- С ним ничего страшного не случилось, - говорит Доррин, уже успокаиваясь. - Просто он больше не будет тебя бить. Пальцем не тронет. Мухи не обидит!
- Я не знала... - твердит молодая мать, не глядя на Доррина. Тот садится в седло.
- До свиданья, лошадка, - весело кричит Фриза.
К возвращению юноши в дом Риллы хворые уже разошлись.
- Тьма! - восклицает целительница, завидев его. - Что ты там учудил? Наложил на Герхальма проклятие?
- Я вообще не могу никого проклясть! Уж ты-то это знаешь... - отвечает юноша с натянутым смешком. - Просто связал его гармонией. Теперь он не сможет никого избивать.
- В наши дни для мужчины это ужасное проклятие, - усмехается Рилла. А что ты станешь делать, когда он от них уйдет?
- А ты думаешь, он уйдет?
- Ну, не на следующей восьмидневке, но к концу лета непременно, отвечает старая целительница, откидываясь на спинку стула и отпивая травяного чаю.
- Не знаю, - вздыхает Доррин. - Лучше уж я подумаю о разведении растений и строительстве собственного домика. Если, конечно, у тебя все будет нормально.
- За меня не беспокойся. Никто не тронет старую целительницу, у которой под боком живет Черный Мастер.
- Я не Черный Мастер.