- Я просто реалист. И может быть, тугодум. Но не полный дурак.
- Нет, не полный, - говорит Ания, устраиваясь в кресле. - Ты не против, если я налью вина?
- Угощайся.
- А ты не выглядишь огорченным.
- С чего мне огорчаться? Белый есть Белый, змея есть змея. Что бы ни было у тебя на уме, ты прелестна, так почему бы мне не пользоваться этим с удовольствием? Для меня ты угрозы не представляешь, а вот для Стирола или Фидела - другое дело.
- Вижу, ты весьма уверен в себе, - говорит она, наполняя два бокала.
- Вообще-то, я во многом не разбираюсь. Туповат, можно сказать, что тебе прекрасно известно. Но это не имеет значения, о чем ты тоже знаешь, хотя Стиролу, ручаюсь, не говорила. Вы оба ждете, когда я, хм... перенапрягусь. В смутные времена это рано или поздно случается с каждым Высшим Магом, но я надеюсь стать первым, кто избежит подобного исхода. А ты ставишь на то, что я такой же, как все.
Ания с трудом проглатывает ком в горле.
- Это... звучит странно...
- Отнюдь, - говорит Джеслек, подходя к ней сзади. Его пальцы касаются кожи ее плеча и опускаются ниже. - Отнюдь.
LXXVI
Черное предрассветное небо хлещет дождем; снег, который еще на прошлой восьмидневке покрывал двор кузницы плотным слоем высотой по колено, размок.
Поднявшись на крыльцо, Доррин отряхивает с сапог грязь, обметает их веником, вытирает подошвы о половик и лишь потом входит на кухню.
Яррл сидит за столом; перед ним два ломтя хлеба с сыром.
- Экая нынче слякоть!
- А в прошлом году так не было?
- Было, как раз перед твоим приходом. На моей памяти была только одна не слякотная весна, и лучше бы мне другой такой не видеть. Тогда стояла такая засуха, что половина скота перемерла.
Кузнец откусывает хлеба с сыром, держа в левой руке кружку холодного сидра.
Доррин отрезает хлеба себе и заглядывает в буфет.
- Фрукты есть?
- Нет. Проклятые Белые чародеи.
- Ну, вряд ли тебе стоит утруждаться проклятиями! Лучшие люди прокляли их давным-давно, правда, лишь Креслину удалось сделать эти проклятия действенными.
- Да есть у нас фрукты, - заявляет, появившись на кухне, одетая в толстый свитер и брюки Рейса. - Лидрал оставила целый бочонок. Смесь ябрушей еще с чем-то... Я пока не открывала.
Яррл бурчит что-то с набитым ртом, в то время как его жена растапливает холодный очаг щепками, а потом добавляет к ним совок угля.
- Я испеку хлеб к обеду, так что он останется свежим до вечера.
- Вот и ладно, а то этот уже зачерствел, - отзывается кузнец. Доррин наполняет кружку прохладным сидром.
- Трудно спорить с женщинами, - говорит кузнец. - Они никогда не отвечают на вопросы, зато выкладывают то, о чем ты и не думал спрашивать.
- А с мужчинами, Доррин, еще труднее, - невозмутимым тоном отзывается Рейса. - Они никого не слушают и слышат не то, что им говорят, а то, что хотят услышать.
- А я думаю, что это вам двоим трудно друг с другом спорить, замечает с порога Петра. - А раз трудно, так и ни к чему.
- Женщины - они вроде Белых Чародеев, - гнет свое Яррл, - на все у них сыщется ответ, но всегда уклончивый.
- А вот Брид с Кадарой говорили, - подает голос Доррин со своего края стола, - что разбойники ездят на лошадях с галлосскими подковами. У них еще клепка с такими потешными уголками.
- Ежели с уголками, так это, может, и не клепка, - замечает Яррл.
- Папа, оставь ты свои придирки, - хмыкает Петра.
- Клепка, не клепка, а хорошего тут мало, - говорит Рейса, отсыпая в миску муку. - Ой, Петра, сегодня молоко мне потребуется раньше.
- А дождь-то как из ведра, - отзывается Петра, выглядывая наружу и закрывая дверь.
- Но без молока все равно не обойтись, - указывает Рейса и, прокашлявшись, добавляет: - Скоро префект заявит, что земли выше Элпарты принадлежат Галлосу.
- Еще чего, - фыркает Петра.
- Нам нужно будет наковать гвоздей, и длинных, и коротких. Вертен хочет получить свои сразу, как только сойдет грязь. Именно наших - другие ему, видите ли, не подходят.
Кузнец усмехается с довольным видом, а Доррин, напротив, стонет. Он терпеть не может ковать гвозди: дело это несложное, но уж больно нудное.
- Настоящий кузнец стонет от гвоздей, но делает их как следует, - с пониманием произносит Яррл. - Тьма, подмастерье на то и нужен, чтобы ковать гвозди да качать меха. Ладно, пора за работу. Где этот бездельник? спрашивает он, допивая сидр, как будто не видит проскользнувшего на кухню Ваоса.
Петра отрезает для паренька хлеба и дает ему кусок сыра.
- Так куда он запропастился? - повторяет кузнец, по-прежнему делая вид, что не видит Ваоса.
- С Зилдой, небось, играет, - говорит Доррин, подмигивая парнишке.
Ваос залпом допивает полученный от Рейсы сидр. Рейса косится на Доррина и качает головой. Оба они знают, что для Яррла работа на первом месте. По его убеждению, судача о политике, гвоздей не накуешь и молока не надоишь.
Юноша торопливо доедает завтрак и спешит в кузницу.
LXXVII
Длинное помещение казармы освещено лишь тлеющими в очаге угольями. Большая часть солдат сидит возле огня, остальные лежат на соломенных тюфяках, отодвинув их подальше от стен. Снаружи, где ледяной дождь поливает тающий снег, тянет сыростью и холодом.
Брид с Кадарой сидят между очагом и маленькой закрытой каморкой, где проходит встреча начальника гарнизона с командирами отрядов. Из-за потертой двери доносятся голоса: слов не разобрать, но по тону ясно, что там идет спор.
- Кто-то недоволен, - замечает Кадара.