- Я отвечу тебе с удовольствием, которое ты скоро поймешь, - сияя отвечал Тха, - но прежде объясни Антонину, каким образом к _т_е_б_е_ попал рубин, - и Найра закусила губу.
- Откуда же рубин, Найра? - холодно спросила Инесса - и взгляд её словно бы проницал насквозь.
- Я отобрала его у одного прихвостня теней в Срединном мире, - нехотя призналась посланница Акамари - и понимая, что последует новый вопрос, договорила до конца: - Подонок отнял камень у Инны.
- Почему же ты не вернула Соллу той, у кого она была? - спросил непривычно хмурый Антонин.
- Вот именно! - поддержали теитяне.
- Ну, она же все равно передала бы рубин тебе, Антонин, - начала оправдываться Найра, - а у Инны явно теперь сложности с тем, чтобы попасть в Тапатаку, вот и... Знаешь, Антонин, - живо поправилась Найра, - пора признаться, я слукавила - Акамари тоже дарит тебе Соллу в знак дружбы и безо всяких условий! Считай, что я выполняю поручение Инны.
- По-моему, ещё минуту назад ты торговалась, - заметила Инесса, и Найра снова закусила губу. Впрочем, она тотчас собралась.
- А теперь пусть скажет он, где взял камень! - и воительница из Акамари указала на Тха.
- О, это не тайна, - с лучезарной улыбкой отвечал кудесник Тха. Камень мне дал Бог.
- Бог? - Найра так и подскочила. - Ты хочешь сказать...
- Да, именно - Бог твоего мира, грозная Найра. Он тоже разжился камнем в Срединном мире и счел за лучшее отдать его мне. Заметь, что не тебе, Найра.
- Отдал тебе... тебе!.. - вскрикнула Найра раненным голосом, побледнела как мел и закрыла лицо рукой. - Он... отвернулся... от Акамари...
- Он хотел, Найра, - произнес уже без ядовитой любезности и скорее сочувственно кудесник Тха, - чтобы наши страны оставили раздор. Мы готовы, со своей стороны.
- Более чем разумно и своевременно, - произнес мрачный Антонин. - Вот только как нам принять камни после всего, чем их унизили?
- Но это все ж таки Солла, Антонин, - осторожно напомнил Кинн Гамм.
И совет Теи в замешательстве стал обсуждать этот вопрос, меж тем как кудесник Тха и безучастная уже ко всему Найра стоя ожидали их решения - а кудесник Тха размышлял, открыть ли ему ещё теитянам, что он не так давно освобождал Юму из плена во дворце Северина - и решил утаить это, поскольку среди всех присутствовал Мэйтир, и не мог же Тха при нем проговориться об уготованной тому ловушке.
А Мэйтир и сам стал поглядывать на него и вдруг захрипел, схватившись за грудь и указывая на кудесника Тха.
- Что с тобой, Мэйтир? - всполошились все.
- Это Тха... это он... он душит меня своим силком... - прохрипел старейший из теитянских магов, бросая на кудесника ненавидящие взгляды - и Нейа и прочие целительницы кинулись ему помогать.
- Что все это значит, кудесник Тха? - вопросил Антонин.
- Прекратите! - призывал Тха. - Вы же выпустите его! Я сейчас все объясню...
Но сделать это он не успел. Стена-зеркало вдруг тонко, но громко зазвенела, и обернувшись к ней, все с изумлением увидели, как в тот зал постыдного застолья ложной Тапатаки вошла... маг Инна. А дальше они наблюдали весь тот разгром, что произвела Инна, смерчем носясь среди толпы помраченных отражений теятян. Тем временем предоставленный себе Мэйтир упал в обморок, и Тха понял, что враг ускользнул, но был бессилен тому помешать, тем более, что он и сам отвлекся на поразительное зрелище по ту сторону зеркала.
- Надо ей как-то помочь, она же не понимает, куда попала! волновалась Дора, сострадая усилиям Инны, из теитян она была с ней особенно дружна.
- Как нам её вытащить оттуда? - пробормотал Антонин. - Мэйтир!..
Мэйтир был без сознания. А торжествующая Инесса, понявшая главное, повернулась к Найре и сказала:
- А как тебе это, Найра? Выходит, не так-то уж безнадежно и неизменяемо предопределение наших теней! По-моему, этого ты нам не предсказывала!
И все же, все понимали, что порыв Инны все-таки бессилен что-либо изменить - это требовалось сделать по _э_т_у_ сторону зловещего зеркала. Что же и как сделать, не знал никто, - как не знал и того, что произойдет в разгар этого зазеркального переполоха.
А случилось то, что в залу влетела птичка, вот та Юмина Чка, подкормленная рубином и отпущенная на волю Аглаей пять минут назад. И эта невеличка подлетела к ладони Найры, все ещё сжимающей рубин и склюнула его, издав неожиданно громкий, не по своей величине, клик. Оторвавшись от зеркала, ошеломленные теитяне следили, как Чка кружит вокруг кудесника Тха, а тот пытается закрыть от неё рубин и отмахивается рукой, но Чка, как-то молниеносно раздавшись в размерах, нависла над кудесником в виде сказочной птицы Рух, склюнула рубин вместе с цепью - Тха едва успел отодвинуть руку от жадного клюва, а затем столь же мгновенно птица пропала из виду.
Послышался треск - это внезапная трещина прорезала все зеркало, и изображение в нем изменилось: там Инна о чем-то беседовала с Антонином, но вникнуть в эту новую картину никто не успел, потому что раздался громкий-прегромкий грохот, а следом странный и тоже очень громкий клик. Теитянам не понадобилось выбегать наружу и смотреть, что случилось. В один миг небо над ними словно раскрылось, и никакой потолок или крыша не могли бы того заслонить. В этом разверстом небе появилась огромная-преогромная птица - птица-смертник, миг назад получившая из рук Туана последний рубин. Птица эта на глазах у всех низринулась вниз с кликом, что не передаваем словом и не весь вбираем слухом, потому что птица-смертник кричит так лишь однажды, когда отдает свою смерть - нипочему, ни за что, а лишь согласно своей природе и предназначению.
Торопясь из дворца на воздух, дамы и рыцари уже знали, что морок сгинул, и могли предугадывать, что они увидят. Не было ни волны на Безбрежном озере, ни двойников-теней - Тея и Тапатака представали в своей нерушимой красоте и силе. Одного только не мог предполагать Антонин - кто и с чем поднимется к нему по ступеням у входа во дворец.
А это была Инна. Она протягивала королю Антонину Соллу, возрожденный и осветленный камень, воплощенный смех чудесной страны. Да и кто ещё мог это сделать, как не она, Инна, новая фея камня и - чудеснейшим из волшебных супружеств - королева Тапатаки?
(Из Новой хроники Тапатаки)
14. ВЕСТОЧКА НА ДОМ.
САША ПЕСКОВ.
- Мало по семьдесят-то, - нудно бубнил не то Копытов, не то Хомутов, недовольный ценой, что устанавливала ему Галя. Он был одним из её торговых партнеров, не из крупных, но постоянных, и конечно, фамилию его она должна была помнить - и помнила. Но нудный Хомутов - или Копытов - так изводил её своим унылым копеечным торгом при деловых встречах, что коммерческая хватка Гали на нем производила сбой: Галя хоть и не давала Копытову потачки в вопросах финансов, зато постоянно забывала нудную фамилию бесцветного человека. Друг-психолог Темкин объяснил ей, что так отыгрывается её психика на счет неприятного раздражителя - впрочем, Галя знала это и без Темкина.
Вот и теперь - Хомутов её просто достал, а сегодня это было особенно не ко времени: у Гали впереди было полно встреч, а ещё надо было заехать посмотреть квартиру Бори Векслера, она обещала его жене. Квартира была на самом деле не Векслера, а как раз Ирины, той после похорон срочно требовались деньги, и Галя обещала сразу заплатить, если решит брать. Недвижимость, собственно, в бизнес Гали не входила, но если уж в руки плывет за бесценок квартира в центре, то какой бы она была коммерсант, чтобы упускать случай.
Муж, впрочем, относился к Галиной коммерции с иронией - он-то ворочал густыми нефтяными деньгами и на свой недельный доход мог купить весь её бизнес. Но Галя была деловита и энергична, Галя не любила ни от кого зависеть, Галя была практична и расчетлива - а по отзывам за глаза, попросту прижимиста. Поэтому она принимала все, что выделял на семейные нужды муж, охотно пользовалась всеми его даяниями и дарениями, включая всякие краткие поездки на Майорку и в Дубаи, а хозяйство все же вела без домработницы, успевая варить-стирать-убирать сама - и при этом ещё твердой рукой вела бизнес на свой _личный карман_. Конечно, так просто это никому не дастся, и Гале это тоже давалось не просто так - у неё была одна тайна: Галя знала, кто она такая _на самом деле_.
Галя уже не помнила, когда она впервые об этом догадалась, - теперь ей казалось, что свое тайное имя она знала всегда. И это было отчасти верно, оно сопутствовало Гале как её невидимый талисман и оберег, отвращая несчастья и привлекая удачу. Но подлинное могущество она ощутила все же, когда стала знать свое право явно - ведь ей как Великой матери и полагалось в изобилии иметь все самое съедобное, сытное, вкусное, сочное, смачное, полезное, драгоценное, красивое, плодородное и плодоносящее, на то она и Великая мать. И когда у Гали возникали какие-то нужды или затруднения, не обязательно даже денежные, она просто вспоминала свое настоящее имя - и достаточно было этого счастливого напоминания, чтобы все уладилось и обратилось к её вящей пользе.
Вот и теперь - она произнесла про себя свое великое имя, даже не произнесла, а вызвала внутри себя само счастье этого тайного знания - и зануда Хомутов (Копытов) сразу поддался:
- Ну, давай хоть по восемьдесят. Нельзя меньше-то, Галина Викторовна!
Галя посмотрела на Копытова-Хомутова и поняла, что надо что-то уступить. Боже, ну откуда только такие берутся - ни размаха, ни азарта, ни чувства будущего - одно плюшкинское крохоборство, бизнесмен называется!
- Хорошо, по семьдесят четыре. Все! - прекратила она движение Хомутовского языка, готового продолжить торг, и тот тоже понял, что больше ему не выгорит.
- Ну, пусть по семдесят четыре, но только Галина Викторовна, товар чтобы на неделе забрали, а то...
- Все-все, некогда, - остановила его Галя и поднялась с кресла. Ухожу.
Она наказала секретарше, что, кому и как говорить в её отсутствие, и вышла на улицу вместе с Копытовым. На миг у неё мелькнула мысль заставить его подбросить её до места и обратно, чтобы не гонять по весенней каше свой джип - экономия, а как же - у Великой матери все идет в дело, все прибирается, до крошечки, до пылиночки - но больно уж обрыд ей этот Хомутов, и Галя поехала сама.
В подъезде, когда она поднималась в лифте, Галя вдруг почувствовала слабое покалывание в одном секретном уголочке её священного тела, и слегка удивилась: это был один из её вещих знаков, и вот именно этот означал, что её будут пытаться накормить тем, чем всегда кормят Великую мать - и Галя почти никогда не отказывалась от этой пищи, на то она и Великая мать, чтобы в изобилии принимать подношения и такого рода - муж, опять же, и на это смотрел снисходительно - а как он ещё мог смотреть, допущенный к ежедневному счастью пребывать рядом с Ней Самой. Но теперь Галя ничего такого не предполагала, она была одна, даже в лифте никого не было, а от квартиры Ирка дала ей ключ - откуда же мужчина?
Но мужчина был, не можно лгать Великой матери, и знак сработал и на сей раз: открыв дверь и пройдя в прихожую, Галя нос к носу столкнулась с каким-то лохматым парнем, выскочившим на шум с озадаченным видом из кухни, где что-то булькало - видимо, чайник.
- Вы что, живете здесь? - спросила Галя, мгновенно оценив все: на самовольно проникшего бомжа или грабителя парень не походил интеллигентен, скорее всего, даже не пьющ - очевидно, кто-то из приятелей Бориса.
- А вы кто? Как вы сюда...