Зора помолчала немного, склонив голову набок и любуясь на меня. Ну или, скорее… на Свет? Что же она увидела? Неужели то же самое, что и я на лице Дрея?! Затем старушка словно опомнилась и стала прежней — спокойной и собранной.
— Теперь ясно, что со Степаном, — кивнула она. — Долго будет маяться?
— Вроде бы одиннадцать часов.
Зора удивлённо подняла бровь и внимательно посмотрела мне прямо в глаза.
— Вот как бывает, милая… Путь сердца всегда не такой, как мы представляем себе заранее.
— Да. И я даже не знаю теперь, когда начался мой. Похоже — много лет назад, а вовсе не под Древом.
— Ты о переписке, которую вёл с тобой Дрей? Видишь, я ведь говорила — достаточно улыбнуться и дать ему наконец объясниться.
Я кивнула и чуть не рассмеялась. Что, все знали, кроме Сущего? Да уж… Вали умеют хранить секреты.
— Нет, этого мальчик тоже мне не рассказывал. Но старая Зора умеет делать выводы. Глаза всегда говорили за него, если речь заходила о тебе. И в какой-то момент взгляд их очень изменился. А кое-какие наводящие вопросы расставили всё по местам в моей голове. И душевный покой подарили — с тех пор я ждала без сомнений. Двенадцать лет, кажется. Или уже тринадцать? Идём в дом! Почему вдруг Дрей вас бросил одних?
— О, похоже мне пока что не стоит туда ходить, я ещё погуляю! Он там с Антифом Левисом и Главой Совета. Поэтому Стеф увёл меня смотреть олисов.
Зора на секунду задумалась, покосилась на Пипа и объявила:
— Я поняла. Всё равно — идём!
За остеклённым входом оказался просторный и светлый зимний сад. На плетёном диване под фикусами сидел Эйо.
— Ты даже не намекнул мне, плут! — пожурила его Зора.
— Мне стоило отказать тебе в удовольствии увидеть Свет самой? — парировал Сущий.
Он хитро смотрел на старушку, явно слушая какие-то её мысли.
— Эйо! — с тревогой вклинилась я. — Стефу очень плохо! Дрей говорил, что будет просто сильный жар, но его ломает и крутит, ему больно!
— Уже нет, я и пришёл предупредить, чтобы вы не суетились. Стефан спокойненько бредит. Признаётся Лите в любви и требует её руку вместо холодного компресса. Он первый раз так переходил, это с непривычки. Я капельку помог бедолаге. Пойду-ка взгляну на него ещё раз и хватит с меня теперь Валей. Вернусь ближе к полуночи забрать вас с Дреем в Григорьевское.
Сущий исчез с дивана, а Зора указала мне на место, где он только что был и попросила:
— Побудь пока здесь, дорогая. А я объясню Тифу, что ему пора выметаться.
— Там ещё второй, с молниями! — осторожно напомнила я, присаживаясь, куда велено.
— Да, этого я уже Бог знает сколько не видела, — задумчиво протянула Зора, внимательно оглядываясь по сторонам. — Этого, пожалуй, оставим обедать.
Её взгляд остановился на жёлтых розах, украшавших круглый столик возле дивана. Старушка удовлетворённо кивнула, отправилась туда и рванула цветы из вазы. Затем, поморщившись, на вытянутой руке стряхнула со стеблей воду и быстро пошла к двери в глубине комнаты, с очень решительным видом и задранным подбородком. Выглядело всё так, словно она натурально собралась вымести Левиса… Веником из роз.
Пип попетлял немного вокруг цветочных кашпо, что-то вынюхивая и прыгнул на диван. Пристроился к моему бедру, положил голову на колени и прикрыл глазки. И вдруг я вздрогнула, ощутив ровно то же самое с другого бока! Ох, золотистый олис увязался с нами в дом! Он мигнул, показавшись, фыркнул в складки моей юбки и тоже задремал рядышком, но снова стал невидимым.
Правой рукой я уже чесала Пипа за ухом, а левой теперь вслепую осторожно нащупала второй пушистый нос и погладила. Невидимая морда лизнула меня в ответ и снова фыркнула. Вот тебе и осторожные олисы! Этот, кажется, вовсе меня не боится…
— Какая-то ерунда творится сегодня в доме! — заявил тоненький голосок где-то рядом.
Я вскинула голову и увидела вдалеке, у одной из кадок с пальмами, белокурого ангела лет трёх-четырёх. И сразу ангел в глазах раздвоился. О, я знаю кто они — племянники Дрея, близнецы Стефа!
— Похоже на то, — согласилась я с малышом, улыбнувшись.
— Папа вернулся, но к нему нельзя, — пояснил второй ребёнок. — Мама читала нам, а теперь Эйо выгнал. Сказал, что в оранжерее есть кое-что поинтереснее книги.
Вдруг глаза его округлились и он с восторгом и придыханием прошептал, явно глядя прямо на невидимого олиса у моей ноги и опасаясь его спугнуть:
— Каирский первогодок! У нас новый олис!
Золотистый гость тут же проявился и, завиляв хвостом, побежал к детям. Пип тоже спрыгнул и отправился вслед за ним. Комнату наполнили «пип-пипы» и хихиканье, совершенно невозможно было различить, где детский смех, а где лисий. Да, кажется малыши пошли в отца и наклонностями, и Даром!
— Не думаю, что у нас, — деликатно, но твёрдо возразила я, чтобы дети потом не расстраивались. — Скорее, он просто зашёл навестить. Даже ваш папа не знает, откуда взялся этот олис.
— Он прямиком из Вересковой Пустоши, — ответил мне любимый голос. — Это твой. Подарок Лени.
Дрей стоял, прислонившись к дверному косяку и улыбался. В руках его были те самые жёлтые розы. Я тут же пошла к нему, удивлённо на них уставившись.
— Зора намекнула, что со Стефом всё в порядке, а меня вот отправила переодеваться к обеду, отчитав за неподобающий вид. И попросила по пути поставить цветы в вазу в оранжерее, — пояснил он, проследив за моим взглядом.
— А сама она что же… осталась там с этими обоими?! — ужаснулась я.
— Только с Титом. Он преданный поклонник красоты и нрава бабушки. Третьим указанием мне было — проводить господина инспектора до выхода, — рассмеялся Дрей.
— И он пошёл?
— Ты ещё плохо знаешь Зору, — ответил Дрей. — Мало кто решится ей перечить.
— О!.. Я знаю Айрин, — понимающе кивнула я в ответ.
Он провёл рукой по моей щеке, я успела тронуть губами его пальцы и посмотрела в глаза — «тревожусь!». Затем покосилась на детей. Они вроде были поглощены игрой с олисами, но всё же расспрашивать подробности при малышах явно не стоило. Я вздохнула, забрала розы и пошла ставить их в воду. Дрей остановил меня, схватив за локоть, обнял со спины и тихо сказал в самое ухо:
— Всё в полном порядке, Элис. Не волнуйся!
Он поцеловал меня в шею и отпустил. Я покивала и, чуть шатаясь после этого, всё же направилась к столику с вазой. Дрей пошёл следом, сел на диван и потянул меня к себе, как только розы вернулись на своё место. Пип прыгнул к нему, поласкался немного и снова присоединился к возне на ковре у наших ног.
— Лени — постоянный посол Дорсы в Вересковой Пустоши. Сам он бывает в Талафе наскоками и в основном сразу в Совете, государственными порталами. Редко успевает заглянуть домой. Но он тоже рад, что ты наконец с нами и передал тебе такой вот подарок.
— А как его зовут? Он ведь мальчик, правда? — тут же спросил один из близнецов.
Да уж… При них ничего разузнавать про Левиса действительно не стоит. Внимательные!
— У него пока нет имени, — ответил Дрей и посмотрел на меня, — пусть хозяйка называет.
Я полюбовалась на переливающуюся там и тут золотом шубку и вскоре объявила:
— Скиф.
Пожалуй, на Земле так звали бы каждого третьего олиса…
Зверь тут же поднял на меня морду, завилял хвостом и замурлыкал.
— Кажется ему понравилось, — предположил второй малыш, — попробуй позвать к себе по имени!
Я позвала. Олис прыгнул на колени и лизнул меня в нос. Я засмеялась и обняла его. Тёплый и очень пушистый. Подумать только — у меня теперь есть собственный олис!
Скиф снова присоединился к своей весёлой компании, а я, глядя на игру и снимая с юбки золотой волосок, призналась Дрею:
— В детстве мне очень хотелось волкодава. Ласкового и умного, такого, чтобы ростом с меня. Но когда папа уже выбирал щенка, Айрин быстро меня отговорила. Сказала — я привяжусь всем сердцем, а они очень мало живут. Сколько же… живут олисы?
— Сильно дольше собак, домашние — лет пятьдесят. Но знаешь… тебе сейчас особенно важно научиться любить и отпускать, — очень тихо ответил Дрей и кивнул вниз. — Все они уйдут раньше нас с тобой. Каждый в свой срок.
Я притихла и ошарашенно смотрела на малышей. Об этой стороне долгой жизни мне ещё как-то ни разу не думалось! Потом вспомнила отца и Безмирье. А следом — Зору… И то, как я быстро поняла там, что спокойно отпущу теперь и её, и Айрин…Но дети!
— А ты? — прервал вдруг бег мыслей один из близнецов. — Тебя как зовут?
Замялась я всего на секунду, потом уверенно ответила:
— Лина. Лина Валь.
— Ва-а-аль? — удивился и задумался малыш. — О, я понял! Ты жена Дрея, которую все так долго ждали! Это — тоже Дрей, указал он на брата. Он меня старше на несколько минут, поэтому Дрей он. А я — Илларион Валь, ты можешь звать меня Лари.
Дрей взял меня за руку и чуть сжал её.
— А вам разрешаю называть мою любимую Элис.
— Элис мне нравится больше. Почти как олис!
— Именно, — хмыкнул Дрей.
Дети продолжили забавы со зверями, а я развернулась к нему и возразила:
— Зору никто не зовёт Зоей!
Он притянул меня ближе, обнял и уткнулся в макушку.
— Севаст всю жизнь звал только Зоей.
***
— Я точно не буду лишней? — малодушно поинтересовалась я, поднимаясь с Дреем по лестнице.
Он только что поручил кому-то приглядывать за детьми и попросил меня, если не очень утомилась, тоже переодеться к обеду. Я совершенно не устала и честно его в этом заверила, но Тита Имидора по-прежнему очень боялась.
— Как ты можешь быть лишней в собственном доме? Ты теперь его хозяйка, Элис.
— Пока что даже не номинальная, — потупилась я. — И условной-то стану в этой реальности только завтра. А в собственной жизни — через месяц, даже больше.
Ох… Зору действительно категорически нельзя отпускать! До меня всё лучше доходило, какую ответственность влечёт за собой мой брак и сколько обязанностей я должна на себя принять. Без Зоры я сразу наделаю ошибок. И Дрей пусть учит меня теперь в Григорьевском, хоть какая-то фора…
— Связь — венец брака, а не его побочное следствие. И главой дома тебя делает она, Элис. О нашей категорически нельзя пока что знать посторонним, слишком много странностей с ней. Да и впредь, прошу тебя — никогда никому вне Семьи не говори, что взяла на себя Нить раньше свадьбы. Но вот Титу после выходки инспектора я как раз собираюсь сказать. А Семье и так думал объявить за обедом и все будут очень рады. Жаль, если ты до сих пор в этом сомневаешься, но, поверь — очень скоро перестанешь.
Ещё пять минут назад больше всего я хотела расспросить именно про визит Левиса, но теперь Дрей сбил меня, напомнив — Эйо тоже говорил, что со Связью странностей именно много… Я даже чуть затормозила в коридоре, хотя и понимала, что после задержки с малышами и олисами мы должны переодеться очень быстро.
— А что не так-то в итоге со Связью? Наше давнее близкое знакомство, как я поняла, её объясняет. Эйо вон страшно рад, что всё так получилось. И Зора. И Стефан. Почему тогда это секрет?
Дрей тоже остановился и вздохнул.
— Даже и это не стоит знать лишним людям. Такое помнят только по легендам, заявлять о подобном — привлекать ненужное внимание и пересуды дорсийцев Старой Крови. Но обеспокоило нас с Эйо другое. Самое странное то, что Древо Меликовых не подпустило меня, когда я тебя нёс к нему. Связь уже была тогда, остановившееся для нас в Григорьевском время подтвердило это потом. Но лучше всего сразу показала лодка. А вот Древо при этом не признало.
— И что это значит? — я совсем занервничала, новая напасть в придачу к каким-то интригам Левиса!
— Не представляю, — откровенно признался Дрей, разведя руками. Затем обнял меня и потихоньку повёл дальше вглубь этажа.
— И Эйо не знает?
— Похоже на то. Или не хочет почему-то говорить. Рано переживать, есть ещё вероятность того, что к Древу просто не подойти без брачных рун, а их у нас тогда не было. Проверим ещё раз после свадьбы. Но я не очень-то рассчитываю на такой простой ответ, потому что тогда Эйо не придавал бы этому значения. А он настороже и это заметно. Но молчит. Из-за чего настороже уже я.
— Ну вот…
— Ты-то точно большого значения не придавай, какое-то объяснение есть и оно найдётся. Да и я не волнуюсь в целом, потому что ты же видела сама — Сущий заинтересован и бдит, но при этом ходит страшно довольный. Я его таким радостным и не помню, он чего только не насмотрелся за свои бесконечные века и обычно не реагирует ни на что так эмоционально. В общем — есть о чём подумать, но нет повода паниковать.
Дрей остановился возле двери. Да, моя. Предпоследняя перед тупиком, я уже запомнила. Я сама потянула за ручку, вошла и оставила дверь открытой для него, на ходу задавая следующий вопрос:
— Разве может дело быть в рунах? Даже если люди уже не помнят, как оно, когда Связь без брака, Сущий-то прекрасно должен такое знать!
Дрей не входил…
— Почему я и считаю — вряд ли ответ так прост. Мы ещё обязательно об этом поговорим, но сейчас, если честно, хорошо бы поторопиться вниз, — он устало улыбнулся и… закрыл дверь снаружи!
Я покосилась на распахнутую насквозь анфиладу. Что ещё за манёвры?.. А через несколько секунд услышала оттуда хлопок двери и шаги Дрея. Я в это время тоже подошла к общей комнате, направляясь к гардеробной, и почти сразу увидела его в дверном проёме. Смущённого и нахмурившегося от неловкости.
Нет, я конечно сама та ещё сторонница правил и приличий, воспитанная аристократичной бабулей в самом сердце чопорной Англии… Но это даже мне показалось забавным и я фыркнула. Дрей отвёл глаза, криво улыбнулся в пол и метнулся к своей раздевалке.
— Постой! — окликнула я. — Я знаю, что нужно побыстрее сменить одежду, но с ума сойду, если не спрошу! Хотя бы в двух словах скажи — Левис разузнавал именно о нашей Связи?
— Нет, Элис. Боюсь, всё серьёзнее, почему я и хочу, чтобы Имидор понимал, как и зачем им манипулировали. Тиф возмущался на счёт твоего знания русского, по официальным каналам подтвердил сплетни Лидии Сергеевны и предъявил. А вот между делом попытался разнюхать странные вещи… Касающиеся не нас, а почему-то моей работы. Его интересует кое-что касательно каиров.
— А я тут каким боком?!
— Это теперь на поверхности. — Дрей сжал губы так, что они побелели, затем сердито прищурился. — Похоже, он хотел спрятать тебя или предпринять ещё что-то в таком духе. И шантажировать этим Валей. Даже не меня, возможно, а Лени через меня. Я и представить себе такого не мог, Элис. Посвящённая Старая Кровь никогда не причинит вреда ничьей Нити, а уж тем более Связанный не пойдёт против другой Связи, это уму непостижимо! Случись что с нашей — на собственном Даре Левиса аукнется, ослабит его.
Он посмотрел на меня лихорадочно и как-то… маньячно, словно сам хотел немедленно спрятать в коробочку, заклеить скотчем и никому никогда не показывать. Затем добавил:
— Сейчас тебе вряд ли что-то угрожает, но всё равно прошу ещё раз — будь всегда рядом со мной, Эйо или кем-то из магов Семьи! Не стесняйся позвать Сущего, если никого больше рядом нет. Но теперь… теперь просто невозможно уже скрыть тебя от меня ни в одном мире, а на большее Тиф точно никогда не пойдёт, он в силу должности прекрасно понимает, что альтернативы нет и Связи тогда конец, — закончил Дрей тихо.
Гиперответственность. Я уже знаю, да!
— Я поняла. Слышишь?! Даже не думай маяться сожалениями, что не охранял меня, как параноик! С чего было проявлять бдительность при таких вводных?!
Он кивнул и ушёл в гардеробную. Я вздохнула и отправилась в свою. Мне сто раз теперь придётся повторить только что сказанное, и всё равно он будет себя пилить!.. Надо посоветоваться с Эйо.
Но сейчас передо мной стояла другая задача, срочная — прилично одеться. Ох… вот о чём нужно было спрашивать по пути Дрея, но разве я могла, при всех этих происшествиях?
Я оглядела бесконечные полки и вешалки. Одно дело — наобум натянуть платье, собираясь на прогулку, да ещё и будучи в полном неведении, и совсем другое — знать, что тебя сейчас будут представлять и Семье как жену, да ещё и, попутно, фактическому главе правительства страны! Что же, где наша не пропадала… бывала я даже на монарших приёмах и ничего, пережила.
Причёска — ладно. Видела я и позатейливее своего узла на затылке во время прогулки, но вопросительных взглядов он тогда не вызвал, да и Зора носила похожий, как минимум дома. А вот платье… Обед. Насколько торжественный? Или всё же просто семейный?..
Я перебирала длинную череду нарядов и судорожно соображала. Но вдруг сомнения закончились, снова на сером платье. Чуть темнее прошлого, но главное — материал. Точно сойдёт — платье скромное, явно не вечернее, цвет спокойный и вряд ли имеет какой-нибудь подтекст, а вот ткань роскошная. Мягчайший шёлковый бархат с невероятно низким ворсом, волшебный и на вид, и на ощупь. Целое живописное полотно оттенков серого. Да, это не совсем повседневная вещь. И мои любимые универсальные серьги «под глаза» с топазами очень даже подходят и под синие канты, можно их тогда оставить в ушах.
Потянув платье из шкафа, я ещё и заметила в поясном колечке для кисета атласную ленту из той же ткани, что и оторочка. В первую секунду удовлетворённо кивнула — прекрасно, оберну узел, она точно для волос. А потом вдруг замерла и растерялась…
Колечко! Кисет!.. Растяпа ты, Элис! Мешочек с гербом остался в Григорьевском. И даже с меликовским я вернула Зоре. А меня сейчас Дрей будет представлять впервые как свою жену, даже не невесту. И вовсе теперь уже не четырёхлетним детям. Пустое колечко будет смотреться точно очень глупо!
Я отвесила платье на ширму и побежала на выход.
— Дрей, у меня проблема, — крикнула я, едва открыв гардеробную.
Ох, не подумав, крикнула! Совсем не подумав!.. Это я поняла моментально, потому что из-за соседней двери сразу появился встревоженный Дрей. Без рубашки.
— С пе…переодеванием, — уточнила я, совершенно опешив. То ли чтобы успокоить его, то ли… пустив в воображение уже вообще другое.
Ой-й-й, а я тоже, оказывается, умею хрипеть…
Но дальше… Дальше я и хрипеть, пожалуй, не смогу! Ведь сразу, как две недели назад после визита Виталика, отвести глаза от своего полуобнажённого почти мужа или… или уже совсем мужа?.. я оказалась не в силах.
Вот это точно Ренессанс, да уж! Вся вообще скульптура Ренессанса, от кватроченто до Челлини! Изумительное, одновременно сильное и изящное тело, увенчанное растрёпанными тёмными кудрями… шёлковыми и прохладными, я уже знаю… Господи, я и со вдохом-то следующим не справлюсь, если немедленно не отвернусь! Или не смогу дышать как раз, если не протяну руку?..
Нет, руку нельзя! Там обед… Важный занятой гость и Семья наверняка в сборе или почти. До меня дошло, что молчу и смотрю я уже долго. Сильно кусая губу. Нельзя губу, нельзя руку, ничего такого сейчас категорически нельзя!
Я попятилась внутрь своей гардеробной. Расплывающийся перед глазами Дрей последовал за мной… Ну да, я же сказала, что у меня проблема.
Затуманившаяся картинка перед моим взором вовсе не успокоила, а только довершила моё отупение — на первый план вышел запах свежего парфюма Дрея. Всегда еле уловимые острые верхние ноты выстрелили теперь прямо в мозг, приведя к его окончательной отключке. Опомнилась я, ударившись спиной обо что-то… Туалетный столик, судя по по звукам посыпавшихся склянок.
— Элис-с-с-с! — сдавленно просвистел сквозь зубы Дрей, кажется, о чём-то меня прося… или даже умоляя. — Если я стану помогать тебе переодеваться, я справлюсь только… с первой половиной задачи!
Мозг совсем немножко заработал и отозвался — это хорошо, да… Это как раз то, что нужно! Тело откликнулось ещё раньше мыслей — низом живота завладела восхитительная мука…
Почти тут же моего пылающего лба коснулась прохлада. Снежинки… Ох, снежинки… И ветерок стал трепать волосы. Он и ветер умеет?! Мысли стали немного внятнее от спасительной свежести.
Но чего он хотел от влюблённой дуры, которая накануне еле пережила достойно пару расстёгнутых при ней во дворе пуговиц?!!
Я шумно вдохнула и сфокусировалась. Снова на обнажённой груди Дрея. Это зря… Выдохнула. Подняла глаза к лицу… Ну не-е-е-ет, нисколько не легче! Рука уже не слушалась и всё же потянулась вперёд, легла прямо на его ухающее сердце. Я опять перестала дышать — и от ощущения горячей обнажённой кожи, и от этого бешеного ритма, а сама… сама утонула в любимых глазах. Как я только вообще раньше жила без этих невозможных глаз?!
Дрей перехватил мою кисть и стал покрывать её поцелуями. Но сам отодвинулся назад, держа шаткую дистанцию моей вытянутой рукой и собственной, нежно, но твёрдо сжавшей моё плечо.
— Элис, счастье моё… какой обед?! Я не отпущу тебя и к приходу Эйо, если немедленно не остановлюсь! — пожаловался он наконец шёпотом в мою ладонь. — Что у тебя за проблема?
— Кисет, — пробормотала я, тоже уткнувшись носом в удерживавшую меня руку. — Я забыла его в Григорьевском.
— Всего-то? — Дрей нервно рассмеялся и ещё поцеловал мои пальцы. — Здесь где-то должен быть ворох, под любую одежду. Я заказывал полсотни гербовых нашивок и десяток съёмных брошей.
Он решительно убрал руки и попятился к двери.
— Но я заметил, конечно, что тот, который теперь в Григорьевском, подсунула тебе Зора. Он другой работы. Ты одевайся, мы вместе найдём потом, если что.
С этими словами Дрей развернулся, но я, всё ещё не способная думать ни о чём другом, догнала его откровенным вопросом:
— И что, теперь так вот… месяц, да? Месяц наедине и… отдельно?
Ох… ты ли это, Элис?..
Дрей, не оборачиваясь, резко прислонился лбом к косяку, словно специально хотел удариться, и признал полное поражение всяких там замшелых средневековых ценностей и устоев:
— Это выше моих сил, Элис! Просто выше моих сил! Либо… нет, не месяц… Либо нужно что-то придумать! Снять мне может гостиницу или ещё как-то. Иначе ты просто овдовеешь прежде свадьбы!
Он быстро вышел и нервно хлопнул дверью. А я ещё несколько минут смотрела в одну точку на потолке, глупо улыбаясь, ловя губами снежинки и потихоньку приходя в себя под свежим ветерком, до сих пор ласкавшим кожу. Гостиницу? Ну какая гостиница, скажите на милость, если мы уже и минуты наедине не выдерживаем после малейшей искры? На Северном Полюсе та гостиница, что нас теперь остановит?
Одевшись и благополучно найдя целый сундук кисетов, я вышла к Дрею, который, разумеется, был готов раньше, и поняла по его взгляду, что пора расставить точки над i со всякими там гостиницами и прочим бредом.
Счастье бурлило во мне вперемешку со страхом. Мне ещё предстояло признаваться, что у меня раньше никого не было, хоть я и из земного двадцать первого века… да и вообще, волнительно и непонятно уже сейчас, как всё это… будет. Но десять минут назад, с выключенной головой, было всё очень-очень просто и понятно. Когда он стоял передо мной наполовину раздетым!
И я решилась. В наших покоях на такое было опасно даже намекать. Из-за обеда. А вот в коридоре, по пути к лестнице, было можно и нужно, пока эта решимость не растаяла снова за робостью!
— Дрей, поцелуй меня прямо сейчас! Пока что просто поцелуй, или я не выживу! И овдовеешь ты!
Едва сумев заговорить после долгого жадного поцелуя, на который отвечала откровенно, провокационно и жарко, я добавила, беспорядочно гладя любимое лицо и лихорадочно касаясь его губами везде подряд, дрожа и тая от его несдержанных рук, бродивших по моей спине:
— Никакого месяца быть не может, Дрей Валь! И гостиницы тоже! И я люблю тебя, очень сильно люблю! Глупость какая-то несусветная, что я до сих пор этого так и не сказала!