Брен не находил контраргументов против такой логики. Он ехал, тупо уставясь на болтающийся из стороны в сторону хвост Бабса, а вся компания опять обменивалась восхищенными замечаниями, какой великолепный выстрел сделала вдова, а Илисиди сказала, что теперь, когда есть что положить в продуктовую кладовку, можно просто покататься в свое удовольствие.
"И в более медленном темпе", - подумал с надеждой Брен. Хоть теперь ноги у него немного расслабились и отдыхали, но почему-то твердили, что седельная подушка стала неестественно широкой; он попытался найти позу поудобнее, нечаянно пнул Нохаду - и позорно понесся с тропы вниз по склону. Далеко не сразу он смог заставить метчейту остановиться и повернуть в нужную сторону.
- Все нормально, нанд' пайдхи? - спросил сверху Сенеди.
- Мы едем, - ответил он. Он имел в виду себя и Нохаду. Нохада вполне определенно выразила свое мнение - прижатыми ушами и подчеркнуто тяжелой поступью.
Они выбрались на тропу и пристроились в хвост колонны, где ждал Сенеди.
- Что случилось? - спросил он.
- Мы с ней пытаемся разобраться, - пробормотал Брен.
Но Сенеди понял и тут же бегло ознакомил его с сигналами: прикосновение правой или левой ногой указывает направление; команда "внимание" или призыв не своевольничать - легкое подергивание поводьями. Не трогать носа, не тянуть голову. Левая нога - сверни вправо, правая нога сверни влево; легкое натяжение поводьев - иди быстрее, резкое сильное натяжение - медленнее, не лягай человека в пах или метчейту - за ребрами.
Как будто вполне цивилизованная система.
- Если она соберется прыгнуть, - продолжал Сенеди, - делайте так, как вы уже делали. Ваш вес ей не помешает... Стремена достаточно коротки?
- Боюсь, нади, я в этом не понимаю.
- Если сводит ноги - скажите.
- Не сводит.
Брен решил не жаловаться, что ноги резиновые. Он объяснял это просто страхом да ещё усталостью мышц, которые в обычных условиях не нагружаются.
- Ладно, - подытожил Сенеди и поехал наискосок по крутому подъему к гребню. Его метчейта время от времени опускала голову на ходу и нюхала землю, но длинные ноги ни разу не сбились с аллюра.
Любопытная способность. Животное вынюхивало что-то на земле, а когда оказалось на гребне, подняло голову понюхать ветер. А Сенеди ею управляет вообще без всяких усилий, черт побери!..
Тем временем Сенеди остановился, посигналил остальным рукой, и Илисиди пустила Бабса к гребню напрямик.
Нохада тоже рванулась вверх по диагонали, желая во что бы то ни стало восстановить свое второе место, сразу за Бабсом. "Будь ты проклята!" думал Брен, подрезая нос охранникам, поднимающимся в гору; но он боялся натянуть поводья на этом склоне, среди камней и оползающего гравия.
- Простите! - крикнул он через плечо. - Клянусь, надиин, это она сама надумала!
Его слова вызвали смех - а Нохада пристроилась в хвост Бабсу.
Ну что ж, черт с ней, лишь бы не злилась. Выходит, среди метчейти действительно есть иерархия, а Илисиди и все присутствующие заранее знали, что Нохада будет следовать сразу за Бабсом что бы ни случилось, хоть к черту, хоть к дьяволу. Ладно, они свое развлечение получили. Я тоже кое-что получил - разбитую губу и ноющие мышцы, но все же не свалился с седла, а кроме того, я давно уже умею без обид воспринимать шутки - научился, имея дело с придворными Табини, а ещё раньше с самим Табини.
Просто нельзя отступать - а атеви обязательно испытывают новичка, хотя бы ради того, чтобы определить ему место в порядке вещей: они поступают так с каждым, для них это естественное, само собой разумеющееся дело, надо мгновенно вынести суждение, чтобы выявить дурака или вожака... хоть я не собираюсь быть среди них ни тем, ни другим и уж конечно никак не угрожаю Илисиди, Сенеди или любому другому здесь.
А теперь, когда я понял шуточку Илисиди по моему адресу и дал понять, что вижу эту шутку, теперь дела пошли легче, теперь я могу ехать за лениво болтающимся хвостом Бабса и не тревожиться из-за положения, в которое меня поставила Илисиди, дав мне метчейту, достойную высокопоставленного гостя из близкого окружения самого Табини; хотя и юмористическая сторона этого поступка тоже вполне понятна - эта метчейта может устроить неопытному гостю веселую жизнь и быстро поставит на место, если начнешь заноситься, лезть вперед не по чину или спорить с Илисиди.
Унизить гостя? Илисиди прекрасно могла это сделать одним щелчком своего арапника. А с другой стороны, тягаться с призовым скакуном на такой местности? Пайдхи-айчжи может считать себя невероятным везунчиком, если при этом пострадает только его достоинство.
Но теперь я, похоже, сумею пройти устроенное вдовой испытание, особенно после того, как Сенеди дал краткий урок - налево, направо, вперед, стой - вполне достаточная информация, чтобы дурак попал в беду, а умный человек удержался от явных оплошностей - вроде эпизода с выездом из ворот или с тем обрывом; сейчас он мне не кажется таким уж отвесным, как в ту минуту, - а может, Нохада куда крепче держится на ногах, чем казалось сначала. Сбросить пайдхи-айчжи вниз с откоса? Пожалуйста. Но потерять чистокровную метчейту? Пойдет ли на такое женщина, которая исколотила кнутовищем распорядителя охоты из-за нескольких царапин?
Брен не знал точного ответа. Эпизод с чайным сервизом был явно хорошо рассчитанным поступком, имеющим целью кое-что показать; Брен и посейчас не мог сказать с чистой совестью, что Илисиди совершенно невиновна в истории с чаем - хотя готов был побиться об заклад, что его, мягко выражаясь, острая реакция на этот чаек вызвала и у вдовы, и у Сенеди некоторое огорчение или хотя бы досаду: общее атевийское равнодушие к жизни и смерти, а также бихава, этот агрессивный импульс, постоянно толкающий испытать чужака, подвели их и оставили в невыгодном положении, до такой степени невыгодном, что Брен все больше склонялся к версии несчастного случая - вышла неприятность, некрасивое пятно на достоинстве обеих сторон, которое надо как-то замыть.
Надо. Вот потому-то и нельзя было отклонить приглашение на завтрак и нельзя было отказаться от этой поездки с Илисиди. Нет, я правильно разобрался в ситуации, пусть Банитчи говорит что хочет, а ситуацию я просчитал правильно.
А теперь, добившись какого-то места в окружении вдовы, можно просто получать удовольствие от солнца и этой горы - ведь это уже самая вершина, и мир расстелился внизу, великолепное зрелище...
Они ехали посреди высокой травы, которая гнулась под ветром, вдоль гребня были во множестве разбросаны желтые растрепанные цветы, и ничто не загораживало вид через озеро на горы, поднимающиеся на той стороне. Каждый вдох был пропитан щедрыми ароматами земли, травы и раздавленных цветов, запахом промасленной кожаной сбруи и пыльным мускусным духом самих метчейти. Трава и мелкий гравий под корнями живо напомнили Брену последний раз, когда они с Табини охотились в Тайбене, продираясь пешком через пыльные заросли на холмах...
Табини старался показать ему самые привлекательные стороны охоты и выслеживания...
Все всплыло перед глазами ясно и четко: тот день, время суток, как будто реальность диких мест и реальность города так полно отделились одна от другой, что оказались в разных потоках времени, а потому, войдя в один... он словно вновь вернулся прямо в ту минуту, которую покинул, и в промежутке не было никаких событий. Время соскользнуло на него широким оползнем, время-предатель. Сегодняшний глупый риск непонятно как обернулся нечаянным опьяняющим успехом - пайдхи катается верхом за тысячу, а то и две тысячи миль от безопасной Мосфейры и наслаждается видами, запахами и звуками, которых не знал до него ни один землянин. Метчейти из пьес матчими оказались такими же настоящими, как пыль, как цветы, как солнце.
Но самым странным из всего оказалась для него тишина, которая не была тишиной, а лишь полным отсутствием - впервые за всю его сознательную жизнь - шума машин. Звуков вокруг хватало в изобилии - посвистывал ветер, скрипела кожа, звякали кольца на сбруе и уздечках, хрустел и скрежетал под ногами метчейти гравий, вздыхала трава на холме - но никогда и нигде до сих пор, даже в Тайбене, не оказывался он в таком месте, где не мог увидеть линию электропередачи, не мог услышать, пусть едва-едва, гула самолета или стука колес проходящего поезда или просто слитного гула работающей техники - и он никогда не замечал этих звуков, пока не услышал их отсутствия.
Внизу - уменьшенные до миниатюрности стены Мальгури; наверняка даже среди атеви очень немногие имели случай видеть их такими. И никакой дороги, никаких рельсов, никаких видимых следов обитания ни среди холмов, ни на берегу озера - кроме этих стен.
Время снова соскользнуло куда-то. Брен представил себе трепещущие на ветру знамена, как в пьесах матчими, тайные встречи предателей с нанявшими их врагами среди холмов, обсуждение планов нападения на крепость - как выманить властелина на открытое место или впустить за стены убийц, использовать одиночек вместо армий... спасти жизни, сберечь ресурсы, избавить страну от междуусобиц в будущем.
И всегда в таких пьесах объявляется какой-нибудь вассал с унаследованной обидой, либо доверенный убийца с каким-то неочевидным ман'тчи - кто-то, кого айчжи на горном гребне или же айчжи внутри крепости должен бы хорошо знать - но не знает. Брен почти слышал хлопанье знамен на ветру, лязг оружия... атевийская цивилизация, атевийская история, которая сегодня цветет пышным цветом только в матчими, на телевидении - где человеческая история никак не цветет.
Было что-то неожиданно соблазнительное в текстуре, в деталях реальности - от яркой крови на убитом животном до его белого и коричневого меха... в том, как вмешивается струйка вони от помета метчейти в аромат цветов и запах травы, как лениво поворачиваются уши скакунов. Это была не та реальность, что в залах Бу-чжавида. Это была определенно не Мосфейра. Это был такой мир атеви, каким никогда не видят его земляне, знающие лишь клубы дыма и паровые машины Шечидана.
Это был мир, какого могут никогда больше не увидеть и даже не понять сами атеви, дай им ещё лет сто, ибо то будущее, которое могло естественным образом произойти из прошлого Мальгури, никогда уже не вырастет на чисто атевийский лад - теперь, когда Мосфейра дала атеви железные дороги и спутники связи, когда реактивные самолеты мчат направляющихся на другой конец страны атеви слишком высоко и слишком быстро, чтобы разглядеть такие места, как Мальгури.
Он спорил с Табини насчет мяса и сезонов и думал, что атевийские обычаи, скажем так, неудобны.
Но этот спор - то же самое, что самолеты и спутники. Еще один кусочек Мальгури подвергается нападению.
Кстати о нападении...
- Вы имели конкретный разговор с Банитчи, нади? - спросил он у Сенеди, который ехал сразу за ним. - Мне вовсе не хотелось бы въехать в какие-то устройства безопасности.
Сенеди ответил ничего не выражающим взглядом:
- Нам тоже, нади.
Ох, до чего знакомая реакция. Душевная, как каменная стена. А означает она, что пайдхи и знать не должен об этих устройствах - или что Сенеди не знал, потому что Банитчи ему не доверяет, а теперь Сенеди подумал, что пайдхи знает, и все это никак не поможет делу, если они в самом деле въедут во что-то такое, чего Сенеди не может предвидеть.
Но те двое из группы, что выехали вперед с самого начала, пока ещё не вернулись - и даже не показались ни разу. Они должны находиться сейчас по другую сторону гребня. А Бабс, в частности, время от времени опускает голову и нюхает след, Нохада тоже - внезапный рывок и наклон плеча Нохады, но Брен уже наловчился угадывать такой момент заранее по ритму её шага и перемене постановки ушей.
Таких зверей нелегко поймать в ловушку, начинал понимать Брен. Не те звери, которые слепо сунутся во что-нибудь неподходящее.
И все же понемногу беспокойство насчет ловушки отходило. Оказывается, земли Мальгури - это не какое-нибудь заброшенное и поросшее сорняками место, куда предприимчивые убийцы могут приходить и уходить, как им заблагорассудится. Само наличие метчейти кому угодно отобьет охоту.
Так что все-таки есть основания верить, что авария электричества - ещё и утром в Мальгури свет не горел - была естественным результатом удара молнии, учитывая, к тому же, что и четверть города, расположенного в долине, по-видимому тоже осталась без энергии.
Илисиди спрашивала, спал ли я во время происшествия - нет, Илисиди просто сказала "веселенькая ночка", а потом уже спросила, не проспал ли я.