Только уже недалеко от сцены, когда оставалось до края толпы метров десять, подобный метод передвижения Заку отказал. Причина — ближе была слишком большая плотность, а потому слишком мелкие амплитуды колебаний, чтоб в них мог протиснуться человек. Однако сдаваться, когда до цели было уже совсем рядом, Зак не собирался. Тем более, что до начала выступления оставалось немного времени, актеры хоть и проводили на сцене тренировки, но пока не начинали показ. Да и ложа правителя пока еще была пуста, а, как знал Зак, именно Ажау должен был открыть программу. Электрон на месте Зака мог бы попытаться воспользоваться туннельным эффектом, просто оказавшись по ту сторону барьера, не имея возможности его перебраться сверху. Более тяжелый атом подождал бы пару сотен лет, пока бы перед ним, или перед одним из мириад его товарищей, не открылся бы путь вперед. Еще более тяжелый Зак решил вместо этого воспользоваться мозгами. Так как мышцы, даже самые накаченные, тут бы не дали никакого результата.
Однако если кто решил, что мозги служили для Менского палочкой-выручалочкой, способной помочь ему в любой ситуации, то такая точка зрения достаточно сомнительна. Потому как все пришедшие в голову Зака идеи не дали никакого результата. Ни попытка представиться агентом спецслужб, ни попытка отвлечь внимание, ни все остальные попытки схитрить не дали никакого результата — толпа просто не слышала Зака, поглощенная собственными разговорами и делами. Менский не сдавался. Поняв, что его собственных сил тут не хватит, ему не осталось ничего, кроме как обратить против толпы ее собственную мощь. А вернее не ее, а тех, кого тут тоже было много, и кто знал, что делать с волнениями в толпе… Сделать это оказалось достаточно просто — легким движением руки с двух соседей были сорваны знаки их кланов, причем это было проделано так, как будто виноват в этом не Зак, а соседи соседей. Зак особого опыта карманника не имел, однако и того, что он умел, хватило для столь простой операции. Сам не особо осознав, почему он поступил именно так, а не иначе, Зак тем самым нанес смертельное оскорбление, смыть которое можно было только кровью. Впрочем, так было в старые времена, а ныне два обиженных соседа просто попытались объяснить своим соседям, что те поступают нехорошо. Последние, не понимая, что именно происходит и в чем их обвиняют, уже готовы были принести свои извинения и вернуть разноцветные значки, однако тут опять постарался Зак, крикнув что-то вроде «братьев по касте бьют»! Как он и ожидал, тут оказались представители всех четырех каст, которые приняли участие в споре, и многие из них решили прийти на помощь… При этом им мешали те, кому это было абсолютно безразлично, началась давка, толкотня… Конечно же, если бы пустить дело на самотек — все бы достаточно скоро затихло, тут все же были люди, не успевшие превратится пока в бессознательную массу, однако, заметив, что недалеко от сцены начались какие-то волнения, в толпу моментально устремились несущие тут дозор специальные части органов охраны правопорядка. Но и там люди были отнюдь не дурные, понимающие, что просто так бить правых и неправых опасно, толпа может взять, да и взбунтоваться. А потому эти спецчасти и не думали применять оружие, а просто несколько раздвинули толпу, выявили самых активных и попросили их быть несколько потише… Естественно, что в любом другом случае не обошлось бы без арестов и побоев, однако устраивать их тут и сейчас, перед большим праздником, на который сам Ажау Джуниор собирался приехать, никто не хотел. Тем более, что повода для волнений у толпы действительно не было, ну кто-то случайно кого-то обидел, а кто-то не разобравшись в чем дело позвал на помощь… Люди успокоились так же быстро, как и распалились, и только в самом первом ряду зрители обнаружили, что их стало несколько больше.
Зак все же добился своего. Подождав, пока стражники доберутся до него, он сделал самый невинный вид, считая в небе птичек. Так что его никто не тронул, когда же стража возвращалась назад — он незаметно примкнул к ним сзади, заняв таким образом лучшее место в первом ряду. Впрочем, никто и не подумал возмущаться, так как если вокруг тебя сто тысяч незнакомых лиц — попробуй запомни, кто тут или там стоял.
Как только Зак наконец нормально устроился, не просто стоя, а еще и облокотившись об бордюр, предназначенный для ограничения доступной для зрителей зоны, официальная часть празднества началась. Первым делом заиграла музыка. Какая именно — сказать достаточно сложно, потому как музыкальные инструменты были одной из вещей, в которых Зак не разбирался совершенно. Скорее всего, это был какой-то оркестр, где в равной мере присутствовали духовые и ударные инструменты, и судя по ритму, исполнял он что-то торжественное. Скорее всего гимн, хотя вполне возможно, что и нет. И вот под эти звуки на площадь выехал торжественный кортеж Ажау Джуниора, в центре которого, на вороном коне, гордо восседал сам бессмертный правитель.
На коне? До Зака не сразу дошло, что правитель Южного мире едет на звере, которого в мире не существует. Вымерший давным-давно, он только в далеком будущем будет генетически восстановлен, и потому наблюдать здесь и сейчас несуществующее животное… Конечно, вполне может быть, что не все кони вымерли, и тут, в Южном мире, осталось несколько экземпляров. Однако, как полагал Зак, несколько экземпляров для выживания вида слишком мало, животных бывает или много, или они вымирают. А судя по тому, что конь Ажау был тут судя по всему вообще единственным… Это была еще одна загадка, и будь рядом Ивл или еще кто из знакомых Зака — ее можно было бы прояснить, а так… Оставалось поставить еще одну галочку в уме. Пещеры под городом, это раз. Конь под правителем, это два. Родители, это три. Революция, это четыре. Ну и так далее.
Животное в первые несколько секунд отвлекло Зака от самого Ажау Джуниора, однако наконец взор Менского дошел и до самого правителя. Дошел, чтоб отметить очевидную вещь — ничего особо примечательного в его внешности не было. Нет, конечно, это был не обычный человек, а голубоглазый красавец-блондин, высокий и статный, со спадающими до плеч волосами. Однако таких любимцев судьбы и женщин Зак еще у себя дома вдоволь насмотрелся, и не знай он, что перед ним бессмертный тиран — никогда бы так не подумал. В глазах не читалась великая мудрость, жестокость или усталость от вечной жизни. Глаза как глаза, с почти незаметными следами недосыпания. Небольшой, почти незаметный, шрам посреди лба, чуть ближе к правому глазу, по форме напоминающий мелкую монету. Костюм, сшитый из тысячи кусков разноцветного атласа. Ну и больше ничего примечательного. Если Ажау Джуниор Гаст и имел какое-то отношение к Ажау Гасту, а Зак в этом начал сомневаться, то на внешности это его не сказалось, и ничего общего внешне со своим потенциальным родственником правитель Южного мира не имел. Совершенно другой фенотип, если быть более точным.
Торжественно прогарцевав через площадь на своем вороном, гордо продефилировав через свою ложу, Ажау наконец уселся на свой трон, легким мановением руки разрешив начаться шоу. Поэт бы сказал, что все это было проделано с неимоверным величием, на что способен только выдающийся человек, способный возвысится над толпою. Бунтарь бы сказал, что это было проделано с презрением к ничтожным, пришедшим сюда лицезреть их самодержца. Зак бы сказал, что Ажау все делал с безразличием, и ему не было никакого дела, что скажут о нем поданные, поэты и бунтари. Впрочем, даже сквозь безразличие Ажау Зак понял — перед ним действительно великий воин, способный с легкостью увернуться от десятки стрел и играя в одиночку справиться с сотней лучших мечников. И даже висевшее на поясе Ажау оружие, нечто среднее между саблей и мечем, несмотря на всю свою парадность и сотни драгоценных камней было боевым, причем явно самого лучшего качества.
Сделав такие выводы, Зак прекратил наблюдение за правителем, сосредоточив все свое внимание на сцене. Потому что подготовленное к празднику Середины лета действие было действительно неплохим.
Описывать, как факиры глотают огонь а жонглеры подбрасывают десятки мечей, занятие довольно неблагодарное. Точно так же, как и описывать награждение лучших мастеров, с демонстрацией их изделий и выступлением ансамблей народной самодеятельности. А потому все это мы и пропустим, перейдя сразу к показательным выступлениям мечников. Впрочем, о них можно сказать только то, что они были показательными. Зак, как человек, считающий себя профи, это прекрасно видел, понимая, что это ближе к цирку, чем к поединку. Потому что драться, когда все удары и их последовательности заранее оговорены, не особо интересно, хоть со стороны и смотрится действительно красиво. Закончив выступление и получив свою порцию аплодисментов, меньшую, чем у исполнивших экзотическую пляску молодых танцовщиц, но большую, чем у всех остальных, воины откланялись, поблагодарили Ажау за свое счастливое детство, отрочество и юность, а Йодола — за свое мастерство. Вышел на сцену и сам Тсерк, по просьбе зрителей продемонстрировавший свое умение. После чего бойцы должны были отправиться на свои места, однако вместо этого пошли в сторону ложи правителя. Это не вызвало массового замешательства, потому как в это время на сцене уже исполнялся очередной танец, однако все же были среди толпы люди, заметившие это отклонение от принятой традиции. В принципе, все знали — Йодол Тсерк близок к Ажау Джуниору, и может себе позволить несколько нарушить ритуал, однако все равно это было для многих непонятным.
О чем говорил лучший воин страны и ее правитель — неведомо, однако после этого разговора Ажау, нарушая все возможные традиции, вместо того, чтоб наблюдать со своего места за дальнейшими выступлениями, поднялся с трона и пошел на сцену. Было это неожиданно и для его охраны, однако туда попадали не тормоза, и после микросекундного замешательства за спиной Ажау образовался его привычный кортеж.
Тут уже тот факт, что происходит нечто из ряда вон выходящее, дошел до всех, и на площади воцарилась тишина. Казалось, что тут было не сто тысяч человек, а вообще пусто, и даже дыхание ничье не было слышно. Лишь поступь Ажау, звонко выбивающая ритм металлических каблуков на деревянном настиле сцены. Почему именно металлических? Потому что Ажау любил, чтоб о его приближении знал всякий даже тогда, когда не мог увидеть заранее. По звуку.
Дойдя до середины сцены правитель Южного мира остановился, и, обозрев толпу, красивым и звучным голосом, которому бы и оперный певец позавидовал, сказал:
— Тот, кто называет себя Заком, подай знак!
Конечно, могло случиться и так, что тут Заков было больше, чем один, однако то ли остальные слишком запуганные были, то ли понимали, что это не их зовут, но единственным, подавшим знак, был именно Менский.
— Это вроде как я… А что?
Взгляд Ажау обратился к Менскому.
— Выйди сюда, — то ли попросил, то ли приказал он, и Зак так и поступил.
Отодвинув секцию заграждений и пройдя сквозь расступившихся стражей, он запрыгнул на сцену и подошел к Ажау. Ни обыскивать его, ни что-либо еще делать охрана Ажау не решилась, понимая, что сейчас за любую инициативу может лишиться не только поста, но и головы. Ажау бросил незаметный взгляд в сторону Йодола, и, получив в ответ кивок, повернулся опять к толпе и представил ей Зака.
— Это — Зак, тот человек, который смог устоять против Йодола Тсерка, моего лучшего воина.
Аплодисментов не последовало, все боялись прерывать речь Зака, хоть вздох удивление и прокатился по толпе, особенно среди тех, кто хоть что-то смыслил в сражении на мечах. А Ажау, театрально выждав несколько секунд, повернулся к Заку и продолжил.
— Я знаю, что ты искал встречи со мной. Ты слишком молод, и потому амбициозен. Ты не мог искать встречи со мной только для того, чтоб мне служить, и хоть это и неправильно, я признаю за тобой такое право. Ты — великолепный мечник, однако ты слабее Йодола Тсерка, и ты не мог жаждать встречи со мной ради поединка. Скажи, что привело тебя сюда? Только ли желание поступить в гвардию?
— Тогда уж лучше в генералы, — буркнул Зак, однако Ажау, в отличие от Йодола, его прекрасно услышал.
— Ты мнишь себя великим полководцем?
— Ну, великим, или не великим, а получше некоторых, что я знал… — Зак решил все же пока не раскрывать легенду, хоть Ажау явно и стоял на прямом разговоре. Вот только почему именно сейчас, перед стотысячной толпой…
— Хорошо, я назначу тебя руководителем всей нашей армии, однако для начала ты должен сказать — что ты хотел получить от встречи со мной?
— Ладно, если ты так хочешь… Я слышал, что ты любишь горы, а Убийственная тебе так и не далась. Вот я и хотел предложить на спор, кто из нас сможет на нее выше подняться… Я говорю, что доберусь до вершины, — передумал вести отвлеченные разговоры Зак, и выложил все как есть.
На этот раз уже ахнула вся толпа. Ажау, выдержав очередную паузу, еще более длинную, обратился к своим поданным.
— Этот юнец именем Зак сказал правду! Он мнит себя непобедимым, и хочет испытать то, что способно бросить ему вызов!
Ажау повернулся к Заку.
— Я принимаю твой вызов, — просто закончил свою он свою речь.
Менский совершенно ничего не понимал. Все пошло совершенно не так, как он планировал. Конечно, Ажау должен был заинтересоваться его персоной, однако его должны были вызвать к правителю после праздника, надо было поговорить по душам, немного похвальбы и лести, легкие намеки… Ажау должен был сам прийти к выводу, что надо бы с Заком посоревноваться, да и то далеко не сразу, после их близкого знакомства. А произошло все совершенно не так. Хотя… Результат один и тот же, а причины, побудившие Ажау к таким странным действиям… Что же, еще одна галочка. Где-то между конем и подземным лабиринтом. Так нормально? Нормально. А теперь…
— Слушай, Ажау, а может и на мечах все же сразимся? Йодол говорил, что он против тебя пятнадцать секунд выстоял…
— Тринадцать с половиной, — поправил Ажау, — Я согласен. Ты готов?
— Да.
— Тогда к бою!
Поединок с правителем Южного мира начался столь же внезапно, как и с Йодолом. И только тут Зак наконец понял, что значит действительно непобедимый воин. Казалось, что только что руки Менского отражали первый удар, и вот он уже сбит с ног и у его груди лезвие меча Ажау. Впрочем, и собственный меч пока еще оставался у Зака в руке, и будь этот поединок до смерти — еще не известно, смог бы Ажау отразить предсмертный удар Зака. Вполне вероятно, что нет, и вполне вероятно, что Ажау это прекрасно понял. А потому и спрятав свое оружие в ножны протянул Заку руку и помог ему встать.
— Ладно, Ажау, не получилось, ну да ладно, — успокоил сам себя Зак, — В принципе, меня предупреждали, что ты непобедим, но ты, надеюсь, не сильно в обиде… — закончить Зак не смог, потому что краем взгляда заметил толпу, и понял, что тут что-то не так. Не так смотрит толпа на того, что только что бесславно проиграл их правителю… Да и вообще, что-то вокруг не так… Почти так, но все же не так…
Неправильно смотрел на Зака и сам Ажау. Казалось, он потрясен до глубины своей бессмертной души такими словами. Уразумев, что Зак действительно ничего не понимает, он на всякий случай спросил:
— Зак, сколько времени мы бились?
— Мы? Я, честно говоря, не засекал, но, думаю, пару секунд я против тебя продержался… Или нет?
— Зак, я не мог пробить твою защиту более двух с половиной часов.
И только тут до Менского дошло, что именно не так. Солнце. Оно стояло совершенно не там, где должно было, а там, где ем предстояло оказаться только через несколько часов. Впрочем, если Ажау говорит, что эти несколько часов уже прошли…
— Да быть того не может! — на всякий случай отговорился Зак, поставив в своей памяти еще одну галочку.
— Зак, пошли, мы должны о многом с тобой поговорить, — предложил Ажау, однако Менский отказался.
— Не, я сам не пойду. Тут где-то должны быть мои друзья, Ав и Она… Ав, Она, эй! Подайте голос! — где-то далеко замаячили четыре руки, — Вон они! Пробирайтесь сюда! Ажау, ничего, что я тут командую? Это, конечно, твое право, но…
— Об этом мы тоже поговорим, — заверил Зака Ажау, — Твои друзья уже тут? Это те самые, кого Йодол назвал твоими слугами? Хорошо, теперь ты уже можешь идти? Зак, пошли.
Зак, Ав, Она, Ажау и охрана последнего покинули площадь. Менский был совершенно уверен — этот праздник народ Южного мира запомнит навсегда…
По логике событий теперь нашим героям предстояло пройти настоящий допрос с пристрастием, на котором хотя бы часть из тайн Ажау должен был открыть. Однако правитель Южного мира не собирался поступать так, как предписывает рассудок, логика и хороший сюжет, а потому, выехав с площади, обратился к Заку.
— Ты готов сегодня устроить наше соревнование?