Да, это был волостной комитет.
Изо всего, что потом случилось, в памяти Элиаса уцелели только отдельные картины. Он стоит за кустом сирени и ждет. Харьяс, который присел на корточки за поленницей, без конца повторяет: "Он там, я знаю, он там" Вдруг появляется откуда-то Ойдекопп и подает ич знак, после чего Ойдекопп первым, остальные - следом, все через черный ход, врываются в волисполком. В дверях возникает толчея; Харьяс почему-то непременно хочет прорваться первым. Перед глазами Элиаса качается его жирное лицо. Рот Харьяса приоткрыт, изо рта разит водкой, глаза блестят. Откуда-то доносится заливистый младенческий плач. Харьяс внезапно начинает орать: "Я!.. Я!.. Я!.."
Элиас обнаруживает себя в просторной, перегороженной барьером комнате. Взгляд его останавливается на человеке, который стоит в стороне от всех с какой-то бумагой в руке.
Ворвавшись в дом, только что толкавшаяся в дверях толпа внезапно притихла. Все сбились в кучу и пялятся на того, в чьих пальцах белеет лист бумаги.
Домотканый пиджак этого человека расстегнут; почему-то именно этот пустяк привлекает внимание Элиаса. Человек скользит взглядом по всем, кто ворвался в помещение: он, видимо, догадывается, чего следует ждать.
Харьяс подскакивает к нему, задирает голову. Он гораздо ниже этого человека и поэтому выглядит комично. Потом вдруг ставит к стене стул, забирается на него, срывает с гвоздя портрет и швыряет на пол. Соскакивает со стула и снова кидается к человеку.
Тот спрашивает со спокойной насмешкой:
- А портретом Гитлера ты уже обзавелся?
Заносчивый старик, покрасневший пятнами, отступает на шаг, вскидывает подбородок, тычет рукой в дверь и тонко взвизгивает:
- Выходи!
Не глядя на Харьяса, тот говорит:
- Все-таки зря мы не отправили тебя в Сибирь. Здорово ты можешь напакостить.
- Выходи] - кричит Ааду Харьяс еще визгливее. Ойдекопп подходит к человеку и командует клокочущим басом:
- Давай пошел! Человек не двигается.
- Так, значит, это вы сегодня ночью Роберта?.. Тогда и Аоранд подходит к человеку и бьет его
по лицу. Начинается всеобщая суматоха, всеобщий крик.
Человека хватают за руки. Он отбивается и кричит:
- Расстреливайте здесь!
По его подбородку течет кровь.
Харьяс выхватывает из-за пазухи пистолет и кричит:
- И расстреляю! Как собаку!
Ойдекопп отталкивает осатаневшего старика в сторону.
Кто-то снова накидывается на человека, выталкивает его на улицу. Почти все остальные вываливаются следом.
Элиас остается, оцепеневший.
Ойдекопп подходит к нему и говорит:
- Гнев народа. Это понятно.
- Кто он... этот человек?
- Канавы копал. Коммунисты сделали его председателем волисполкома.
- А... Харьяс?
С какой-то неохотой Ойдекопп признается:
- Бывший волостной старшина, законный. После того как стало тихо, снова отчетливо зазвенел заливистый детский плач.
На древке у волисполкома развевается сине-черно-белый флаг.
Каждый раз, когда Элиас смотрит на исполком, ему вроде бы слышится плач. На самом же деле в исполкоме уже нет никакого ребенка. Малыша вместе с матерью отвели в большой волостной амбар, который вид-'неется вдали за березами и ольхой. И не их одних. По предположениям Элиаса, там уже сидят несколько десятков человек, и все время приводят новых. Большей частью мужчин, но и женщин тоже, некоторых даже с детьми. Но такого маленького, как тот, который плакал в исполкоме, нет больше ни одного.
Ойдекопп объяснил Элиасу, что ради осторожности следует изолировать всех красных функционеров. А не то кто-нибудь пошлет донесение в Пярну или Вильянди, и тогда кровопролития не миновать.
- Председателя исполкома расстреляли?
В ответ на это Ойдекопп бросил вскользь, что хуторян, дескать, не удержишь. Люди доведены до ожесточения, тут уж ничего не поделаешь.
Теперь Элиас знал немножко больше, чем утром. Знал и то, кем был на самом деле Александер Ойдекопп. Вовсе не банковским служащим, а бывшим офицером в звании капитана. Но когда бывшие эстонские соединения вошли в состав Красной Армии, ему дали отставку, и он около пяти месяцев служил в банке. Юло сообщил, кроме того, что стоило им опоздать часа на два, и на исполкоме по-прежнему развевалось бы красное знамя. На десять часов в исполкоме был назначен сбор советского актива для несения вооруженной охраны и поддержания в волости порядка.
- Уж тогда мы вряд ли управились бы так быстро с приспешниками красных, - откровенно признался Юло. - Сами видели, какой он оказался несгибаемый, этот председатель исполкома. Понятно, не все такие твердые, но уж отпор они нам оказали бы. Оружия у них, правда, мало: в комнате председателя мы нашли
пистолет, у милиционера тоже были пистолет и винтовка, да еще кое у кого мы отобрали револьверы и дробовики. Но разве скажешь наперед, что выйдет, если засвистят пули.
Юло нравился Элиасу все больше Рассудительный и откровенный парень, который и впрямь верит в то, что поступает так, как и должен поступать честный патриот. И вроде бы в самом деле всей душой переживает эту разорванность эстонского народа надвое: одни поддерживают русских, другие ждут немцев.
- Жалко мне председателя, - признался Юло, - по похоже, Ойдекопп все-таки прав: те, кто заодно с русскими, нам, эстонцам, враги.
Выяснилось, что благодаря Роланду Поомпуу Ойдекопп и догадался о намерениях исполкома и партийцев и решил их опередить. Роланда, оказывается, тоже вызвали в волостное правление и велели прихватить охотничье ружье. Он сообщил об этом Ойдекоппу, так что Ойдекопп, Аоранд и Юло успели предупредить своих единомышленников, - только поэтому и удалось захватить волостное правление. Активисты же, которые подоспели в исполком к десяти часам, были схвачены и заперты в волостном амбаре. А других вытащили из дома силой.
Теперь исполком на перекрестке стоял совершенно опустевший.
Напоследок по нему шнырял бывший волостной старшина. Выскакивал временами на крыльцо, бежал обратно, рылся по шкафам и ящикам, какие-то бумаги откладывал, какие-то бросал на пол.
Но в конце концов исчез и он.
Элиас поднялся, решив вернуться к сестре. Хелене должна покинуть своего мужа, решил он, Роланд оказался не тем человеком, каким ей показался. И, видимо, Хелене права в своих жалобах на то, что она больше ничего не значит для мужа.
Но не прошел он и нескольких шагов, как увидел, что люди опять бегут к исполкому. Окликнули и его. Нехотя он направился к ним.
Еще издали Элиас услышал разъяренные выкрики и увидел окруженную людьми машину. Вдруг прогремела короткая автоматная очередь, и люди вокруг машины засуетились. Там, видно, происходила какая-то схватка. Подойдя к машине, он увидел на земле двух окровавленных людей. Бородатый лесной брат избивал одного из раненых, колотя его ногой в живот. Миг спустя Элиас увидел застреленного лейтенанта в морской форме. Ойдекопп следил за избиением с автоматом-наперевес.
К своему ужасу, Элиас узнал одного из двух избиваемых. Это был их слесарь-водопроводчик Соокаск, неизменно веселый, увлекавшийся спортом парень.