- Здравствуй, сынок, - спокойно сказал он, обернувшись на звук шагов полковника. - Я специально прилетел, чтобы поговорить с тобой. Завтра же я вылетаю обратно.
Мейседон с огромным трудом сохранил внешнее спокойствие, только того и не хватало, чтобы старик увидел слезы на его глазах.
- Здравствуйте, отец. - Пожалуй, он впервые произнес это слово, ничуть не покривив при этом душой.
Они быстро и обо всем договорились. Старик высоко оценил сдержанность Мейседона. Эта сдержанность, по его мнению, проявилась не только в том, что Генри не предал гласности скандальные фотографии, но и в том, что не поднял шума ни в семье, ни в Пентагоне, ни в "Радио корпорейшн". Милтон чисто по-отечески пожурил Мейседона. По мнению старика, полковник еще не стал настоящим деловым человеком, для которого бизнес - и высший стимул и главное божество, а все остальное, в том числе и семейные обстоятельства, - преходящие категории, которыми при нужде следует жертвовать без всякого стеснения. Но все это придет, уверил Милтон, качества настоящего функционера приходят вместе с опытом и повзрослением, а кто взрослеет поздно, тот созревает для дела по-настоящему. Деловым скороспелкам свойственны рецидивы зряшной чувствительности и ненужной сентиментальности, которые неизбежно вредят любым крупным начинаниям, будь то война, экономика или политика - безразлично. Они договорились о том, что всякое дело о разводе немедленно прекращается, компрометирующие фотографии уничтожаются, что Мейседон продолжает спокойно трудиться в Пентагоне, а Сильвия пока поживет в Калифорнии, где у Милтонов был свой дом. А там видно будет!
Через неделю после этого разговора Мейседона снова вызвал генерал Макмиллан. Мейседон пошел теперь к нему без прежнего воодушевления, с некоторой опаской, однако же и с надеждой.
- Садитесь, Мейседон, - сказал Макмиллан, ответив на приветствие полковника. - Садитесь! Мы люди военные, церемонии нам не к лицу, поэтому я буду прям и откровенен. Я рад, что вы приняли к сведению мои замечания и урегулировали свои личные дела.
Полковник молча поклонился.
- Но! - Генерал поднял руку и уронил ее на стол, что должно было выразить искреннее сожаление. - Но место в комитете по вооружениям уже несвободно. Я сожалею об этом, Мейседон.
Полковник снова поклонился. Генерал некоторое время внимательно вглядывался в его лицо, а потом хитровато улыбнулся.
- Простите, полковник, вы, кажется, увлекаетесь фантастикой? Катаклизмы, путешествия, нашествия, война миров и все такое прочее?
Мейседон мог бы удивиться, откуда генерал знает о его невинном увлечении, но он не удивился. Он знал, что в его досье хранятся и более интимные сведения.
- Это так, сэр, - коротко подтвердил он.
- Прекрасно! Тогда я могу предложить вам весьма перспективное и почетное дело.
Мейседон взглянул на генерала с интересом. Макмиллан не то чтобы смутился, он не был способен на такое рабское чувство, но испытал нечто похожее на легкое замешательство.
- К сожалению, я не могу сказать вам ничего определенного, полковник. Просто Белый дом, - генерал выговорил эти слова с особым вкусом и ударением, - Белый дом попросил меня подобрать инициативного и грамотного офицера с несколько специфическим уклоном интересов для весьма важного и сугубо секретного дела. И я подумал, что этим офицером могли бы стать вы, полковник Мейседон.
- Благодарю вас за доверие, сэр.
- Я должен расценивать ваш ответ как согласие? - Макмиллан любил в такого рода делах предельную точность и определенность.
- Именно так, сэр. Что я должен делать теперь?
Генерал улыбнулся.
- Ждать, Мейседон, ждать. За вами заедут, отвезут куда нужно и введут в курс дел. Желаю вам успехов на этом поприще!
ДЖОН КЕЙСУЭЛЛ
После вызова к генералу Макмиллану прошла неделя, началась другая, а никаких новостей не было. Мейседон не то чтобы огорчился, он попросту не знал, в чем ему разочаровываться, а начал подумывать, что либо предложение было со стороны генерала пустой демонстрацией дружелюбия, либо его кандидатура по каким-то причинам забракована. Полковника успокоил Рэй Харви. История с фотографиями заметно сблизила их, теперь они встречались чаще. Это произошло еще и потому, что после отъезда Сильвии в Калифорнию у Мейведона появилось больше свободного времени, а с Харви полковник мог быть самим собой. Во время совместного ленча Харви сказал ему с легкой улыбкой:
- Кто-то катит на вас бочку. Однако же думаю, что не с дурными намерениями.
- А что такое?
Интерес Мейседона был столь очевиден, что Харви помедлил с ответом, а затем спросил:
- Да вы, наверное, в курсе событий?
- В известной мере. Но я еще не знаю, каким местом ко мне повернется Фортуна.
- Я не силен в греческом. Вы говорите о судьбе?
- О случае.
- Верно, все эти мексиканцы и пуэрториканцы частенько полагаются на случай, - глубокомысленно заметил Харви, усмехнулся и понизил голос: - Вас проверяют, баззард. По всем каналам, по каким это возможно.
В груди Мейседона вместе с тревогой шевельнулась и надежда: перед серьезными делами людей и проверяют серьезно.
- Откуда вы знаете? - также вполголоса спросил он.
- Секрет фирмы. - Харви опять усмехнулся и покрутил головой. - Во всяком случае, лично со мной беседовал какой-то парень из Фоли-Сквера. Он вовсе не настаивал, чтобы я говорил о вас пакости. Именно поэтому я и решил, что вам не грозит ничего дурного.
- И что же вы сказали обо мне? - с совершенным внешним безразличием поинтересовался Генри.
- Ну, нарисовал такой портрет, что вас спокойно можно ставить даже у врат рая вместо апостола Петра.
Этот разговор сильно подогрел остывший было интерес Мейседона ко всей этой несколько таинственной истории. А день спустя Мейседона вызвал к себе генерал Макмиллан.
- Дело сделано, Мейседон, - бодро сказал он, однако в его поведении, обычно таком уверенном, проглядывали черточки если не тревоги, то озабоченности. - Надеюсь, вы оправдаете мои рекомендации и вообще не ударите лицом в грязь.
- Я сделаю все возможное, мой генерал.
Не обращая внимания на это обращение во французском духе, Макмиллан, чеканя слова, продолжал:
- Запомните, Мейседон, во всем Пентагоне... - Генерал сделал внушительную паузу и повторил: - Во всем Пентагоне об этом деле будут знать только два человека - вы и я! Секретность абсолютная!
Теперь и Мейседон почувствовал растущую неясную тревогу, однако внешне это никак на нем не отразилось.
- В течение этого часа, - продолжал генерал, теперь в его голосе появились ноты торжественности, - за вами заедет специальный автомобиль и отвезет вас к личному советнику президента по специальным вопросам Джону Кейсуэллу.
- Да, сэр, - с некоторым замешательством ответил Мейседон, честно говоря, он был готов к самому разнообразному повороту событий, но только не к такому.
- Вам знакомо это имя? - с некоторой настороженностью и интересом спросил генерал.
- Нет, сэр.
- Говорят, что это дальний родственник покойного президента, имейте это на всякий случай в виду. - И, снова переходя на энергичный, командирский тон, Макмиллан продолжил: - Вы пробудете в распоряжении Кейсуэлла столько, сколько это потребуется, что будет оформлено как служебная командировка. Ваш начальник предупрежден, однако, я подчеркиваю еще раз, о существе этой так называемой командировки не знает ровно ничего. И не должен знать!
- Да, сэр.
- Это все. Желаю вам успехов, Мейседон!
Ждать пришлось недолго, однако Мейседон успел выпить крохотную чашечку кофе и полюбезничать с секретаршей, прежде чем она уважительно сообщила: "Машина ждет вас у главного подъезда, полковник". Машина оказалась новеньким, последней модели черным "кадиллаком". Шофер, стоявший рядом с машиной с добропорядочным и бесстрастным, типично лакейским выражением лица, фотографически взглянул на подходящего Генри и корректно осведомился: "Полковник Мейседон?" Получив утвердительный ответ, он почтительно склонил голову, распахнул перед Генри дверцу "кадиллака" и без спешки, солидно занял место за рулем.