Мальчик грустно вздохнул. Теперь, когда все его братья и сестры играют в «волкодлака», прячась в подземелье, он должен день за днем выслушивать этот мерный скрип старого кресла и подобострастно вглядываться в сморщенное лицо старухи. Как же! Она ведь самая старая в семье! Он должен быть рад, что ему оказана такая честь! Рад, как же! Во все те враки, табуном ходящие по замку он не верил. Ну, разве может эта старуха быть лично знакома с самим Т'трихом Прародителем? Конечно же, нет! Вот с истеричным призраком Кориной — может быть. Не зря ведь она никогда не появляется в Северной башне, жилище старухи, и всегда исчезает с пути карги, стоит той выбраться из своей норы. Сам он этого никогда не видел, при нем старуха вообще никогда не выходила из башни, а вот отец видывал, как приведение, повстречав сумасшедшую бабульку на пути, поклонилось ей и уступило дорогу. Впрочем, в эти россказни он тоже не особо верил.
Внезапно наступила непривычная тишина. Мальчик удивленно прислушался и понял, что постоянно раскачивающееся кресло остановилось и не издает больше ужасных звуков.
— Госпожа что-то желает? — как можно вежливее спросил он, вглядываясь в опущенное лицо старой женщины и пытаясь разобрать хотя бы отблеск эмоций на покрытом морщинами лбе. Старуха внезапно подняла голову и посмотрела мальчику прямо в глаза. Тот замер от неожиданности и едва успел подавить вскрик — ее глаза без радужки и зрачка клубились белым и постоянно движущимся туманом. Этот жуткий взгляд длился несколько минут, а потом старуха будто потеряла к мальчику интерес и отвернулась к камину. Он еще некоторое время рассматривал седой завиток на тонкой, немного покошенной шее старухи, и только тогда заметил, что стоит с открытым ртом.
Мальчик перевел дух и незаметно вытер выступившую на висках испарину. И сам тут же усмехнулся собственному страху. Что это? Разве это страшно? Вот когда дядюшка Фарин начинает улыбаться — вот это действительно страшно.
Скрип возобновился. Казалось, старуха задремала вновь, но стоило мальчику удалиться в свои невеселые размышления, как старуха напомнила о себе.
— Тебе ведь скучно, мальчик? — ее голос практически не отличался от скрипа старого дерева и поэтому он не сразу понял, что это были слова.
— Нет, госпожа, — вежливо ответил он, опуская голову.
— Не ври мне, — раздавшийся звук можно было принять за смешок только с большой натяжкой, — А если врешь, то делай это правильно.
Мальчик не поверил собственным ушам, но не рискнул переспрашивать.
Старуха вытащила сухие, подрагивающие пальцы из-под одеяла и, вцепившись ими, словно крючьями, в вытертые от частых прикосновений подлокотники, медленно, словно боясь рассыпаться от движения, повернулась к нему. Мальчик, скрывая даже от себя самого мелкую дрожь, исподлобья посмотрел на старуху. Та пристально разглядывала его, и клубы тумана постепенно исчезали из ее глаз, открывая усталые и не по-старчески яркие глаза. Мальчик ожидал, что сейчас снова наступит тишина, но старуха продолжала раскачиваться в кресле, раздражая его слух громким неприятным и однообразным скрипом. Теперь он запросто мог подтвердить разговоры взрослых о том, что старушенция окончательно потеряла рассудок — выслушивать такие звуки ежедневно и сохранить душевное здоровье просто невозможно.
— Тебя наказали, так ведь?.. — уже более внятно спросила она, и мальчик кивнул, — Отлично.
Его передернуло, но говорить он ничего не стал — что взять с тех, по кому дом умалишенных плачет?
— Сколько?
— Десять дней, госпожа.
Старуха задумчиво пожевала губу и снова замолчала. Он всмотрелся в ее фигуру и заметил, что старуха привалилась к спинке постепенно останавливающегося кресла, и тихонько посапывает во сне. Мальчик облегченно вздохнул и огляделся — куда бы присесть? Но кроме кресла-качалки и старого массивного сундука мебели в комнате не было. Ребенок снисходительно искривил губы, как бы говоря, что такой карге ничего и не нужно кроме своего кресла, и сел на пол. Поначалу он просто задыхался от безделья, но постепенно глаза начали слипаться и мальчик аккуратно прислонился спиной к боку давно замершей качалки.
— Ты так похож на моего сына, — неожиданно прозвучал старческий голос. Мальчик дернулся, но на его плечо опустилась неожиданно сильная и цепкая рука старухи, не давая подняться. Его пронзил неожиданный, ничем не оправданный страх и мальчик съежился в предчувствии чего-то недоброго. Старуха засмеялась-закашлялась.
— Меня теперь только дети и бояться. Да еще мальчишка этот, Сорт, все время в ужасе замирает перед моей башней… Ой, дурной, ой, дурной, не выйдет из него толку. Сиречь, да… Он раньше здесь часто прятался, да однажды зашел на самый верх и разбудил меня…
— Он здесь прятался?! — не выдержал мальчик и ударил по полу кулаком от полноты чувств. — А мы его с Мерком целый месяц выследить не могли! Вот тор! Так значит, это от вас он бежал с такими воплями, что переполошил весь замок?!
Старуха добродушно усмехнулась — словно по стеклу провели ногтями.
— Испугался глаз моих. Ох, не будет с него толку…
— Вот… — мальчик хотел было употребить крепкое слово, но вовремя прикусил язык, — И как только догадался?!
— Отец ему рассказал, что когда-то здесь Альвада клад спрятала, вот он и отправился проверить. Увидел, что северная башня пустует, и решил сделать здесь убежище.
— А она и правда спрятала?! — наивно вылупил глаза мальчик, но вспомнил, что пристает с расспросами к старухе, которую должен презирать, и смолк.
Старуха неприятно хмыкнула.
— А ты хочешь его найти?..
— Нет, — буркнул он. — Просто интересно.
— Истории, значит, любишь… — старуха хекнула и почти до боли сжала руку на его плече. — Ну, так слушай…
— Уроков мне не хватает… — злобно процедил мальчик, но старая женщина будто и не заметила его недовольства. А вскоре и сам недовольный забыл о своем презрении к немощной старухе.
— Детство у Т" триха было тяжелое. Безденежное и голодное. Отец, старый хрыч, совсем свихнулся и пытался выбить из детей способности. Он мечтал, что его дети получат огромную силу и смогут вознести его до того, чтобы получить второе имя какой-нибудь могущественной Семьи. Или свое собственное. И даже жена не могла на него повлиять.
— У него не было второго имени? — безмерно удивился мальчик.
— Не было, — старуха усмехнулась, — Хотя Норвальт брызгал слюнями, доказывая, что его родители были великими магами и имели известное второе имя. На жене он отыгрывался за то, что женился на обычной женщине, без крупицы дара, польстившись на покорный нрав и красоту. Да и не стал бы никто отдавать дочь-мага за нищего пьяницу. Сначала Альба еще пыталась чего-то добиться, что-то изменить. Но, когда у нее появились дети, муж стал угрожать и бить детей. И женщина боялась, что он однажды прибьет их, задушит как котят. Но к его безмерному горю, старший сын, Та" ир, хоть и унаследовал силу отца, но не собирался становиться магом. А младший, хоть и проявлял иногда бессознательную магию, но как не кричал Норвальт, как не бился, не мог повторить ни одного заклинания. И вот, однажды, сумасшедший в одном из своих приступов избивал не смевшую защищаться жену, старший сын, к тому времени уже возмужавший, заступился за мать…
Старуха уставилась в пустоту, куда-то сквозь стену с пляшущими на ней тенями, и продолжала автоматически говорить размеренно, будто и не замечала ничего вокруг. А мальчик слушал. Он ловил каждое ее слово…
— Без десяти нархемов не возвращайся, — кривляясь, передразнил высокий и сухой мальчишка, с ненавистью смотря прямо перед собой. — Да чтоб ты сдох! — зло выдохнул он. Сейчас он настолько оторвался от реальности, что не заметил бы даже дракона, не то что обычного нищего с ножом в руках. Но ему везло — грязный и вонючий закуток оставался безлюдным.
Т" трих не отрываясь, смотрел прямо перед собой — на стену из серого дешевого кирпича. Внутри кипело бесполезное бешенство. От ненависти его просто трясло, и он беспомощно сжимал кулаки, до крови кусая губы и не замечая, что тихо рычит, словно загнанная в угол псина. Сознание полностью отключилось, оставляя тело на растерзание бешенства и бездействия. Мальчик наклонил голову и изо всех сил сжал зубы. Так, что челюсти свело судорогой. На шее выступили и заиграли жилы, кровь буквально кипела в напряженных мышцах. Внезапно он дернулся и обмяк — будто из него вынули стержень, и прислонился лбом к бугристой стене дома. Он тяжело дышал, из горла с каждым вздохом вырывался хрип, он подрагивал всем телом, нервным и абсолютно ненужным жестом касаясь головы. Через несколько минут мальчик резко оторвался от стены и, покачнувшись, глотнул воздуха.
— Будет тебе, — со следом угасающей ненависти выговорил он и открыл глаза.
Блеклое солнце неприятно било по глазам. Он поморщился, но еще раз настырно глянул на небо, будто специально причиняя себе боль. Единственный всхлип вырвался из горла, но Т" трих сморщился, и, сжав губы, неприятно усмехнулся. В его черных отцовских глазах полыхало мрачное пламя. Отцовских… Он вообще был очень похож на отца — черные абсолютно прямые волосы, нос с едва заметной горбинкой, тонкая нить упрямых злых губ, твердые уверенные глаза и острые скулы. Все встречные как один утверждали, что он абсолютная копия отца. И Т" трих ненавидел себя за то, что он так похож на своего врага. На того, кого он ненавидел всем сердцем, всем душой, всей своей сущностью.
Т" трих провел бледными, все еще трясущимися руками по лицу и почувствовал, что кожа оказалась неожиданно липкой. Мальчик посмотрел на руки и с каким-то холодным безразличием заметил, что на ладонях появились глубокие, почти до кости, кровавые полумесяцы. Мальчик лизнул окровавленный палец и задумчиво посмотрел на несколько вишневых капель под ногами, расплывающихся по влажной земле. Он прищурил один глаз и подождал, пока небольшой участок земли покроется серым налетом, а потом спокойно шагнул вперед, наступая на посеревшую поверхность. Пепел легким облачком взметнулся вверх, закружившись у его ног, и еще долго оседал на землю.
Мальчик спокойно присел на корточки и умылся из грязной лужи прямо среди покосившихся домов. Чище лицо не стало, но теперь на нем хотя бы нет крови, и от него не будут шарахаться. Он нырнул под укрытие узких темных улиц и долго бродил по городу. Он не исчезал и не становился невидимым. Его просто никто не замечал. Сколько еще таких, как он, шляется по городу? Всех считать, так и дня не хватит!
Т" трих прошелся по краю широкой чистой улицы и сразу же нырнул за угол. Мимо проплыли дамы в разноцветных платьях, струящихся дорогим шелком почти до земли, мужчины в чистой и строгой одежде… Вот мимо метнулась стайка ребятишек двенадцати-тринадцати лет, тоже чистые и опрятные. У одной девочки в фиолетовом платьице чепчик сбился и упал назад, песочного цвета кудри растрепались от бега, а на лице сияла беззаботная улыбка. Мать кудахтала вокруг нее, пытаясь привести дочь в порядок, и приговаривала, что она похожа на бродяжку и подзаборника. Девочка только радостно смеялась и уворачивалась от материнских рук. Т" трих усмехнулся. Вот уж кто похож на подзаборника, так это он. Серая, выстиранная до того цвета, каким бывает только вылинявшая темная ткань, одежда, пятна по всему телу, серые от городской пыли волосы…
Он вздохнул. Ему не хотелось выполнять требование отца, не хотелось нести домой деньги, пусть бы он даже получил ремнем с железными пряжками, крючьями и накладками поперек спины, но оставить маму с сестренкой без ужина… Та" иру ведь не до них сейчас.
Старшему брату удалось поступить в гильдию, его принял один из самых известных мастеров в Раине. Теперь он ученик великого мастера Ваера. Кровать, на которой изволил почивать Его Величество, была сделана именно его руками, а это о чем-то, да говорит. Мастер Ваер заметил брата и уже сделал младшим учеником, а не простым подмастерьем. Пройдет еще несколько месяцев и Та" ир станет старшим учеником. Сможет помогать мастеру. И у него появится время на работу для себя. Не придется больше целый день учится, а ночью зарабатывать себе на завтрак, обед и ужин. Он сможет приносить деньги матери… И не придется Т" триху таскать записки молодых любовников от одного богатого дома к другому, стараясь не попасться на глаза законным супругам, не придется таскать тяжелые мешки и ловить крыс у брезгливых дам в подвалах, не придется тянуть кошельки у зазевавшихся прохожих…
Внезапно его кольнуло иглой беспокойства. Мальчик тут же инстинктивно отпрыгнул назад и оглянулся. Ничего. Ничего, что могло бы встревожить обычного жителя города. Но сердце Т" триха мгновенно пустилось в пляс. По улице скользили тени. Такие же, как и он сам. Но он был один, а их четверо. Четыре — это не банда. Но четыре все-таки лучше, чем один.
Когда-то давно, месяца три назад, он увел прямо из-под их носа довольно большую добычу. И радовался, дурачок. Вот он я, какой умный, думал он. Обхитрил самую каверзную и ловкую компанию города. А сейчас он предпочел бы с ними не встречаться. Но было уже поздно. Они заметили.
Мальчик рванулся в кособокие и узкие переулки. Он изо всех сил бежал туда, где даже коренной житель заплутает и не выберется до конца своих дней. А конец этот будет близок — бездомные и нищие растерзают, бродячие псы загрызут, убийца пырнет ножом походя… Но Т" трих знал эти места как свои пять пальцев. Жаль только, что и те четверо разбирались здесь не хуже него.
Он бежал и одновременно как будто видел себя со стороны. Он видел, чувствовал всей кожей, что преследователи давно разделились и уже опускается дверца клетки, из которой не выбраться.
Несколько раз он удачно обманывал Удачливую Четверку, но вот Судьба повернулась к нему спиной. Он вылетел из проулка и тут же понял, где оказался. И от этого понимания хотелось завыть в голос. Ловушка захлопнулась. Тупик. И из него никуда не деться. Ни окон, ни дверей, ни добропорядочных прохожих. Лучшего места для расправы и не придумаешь.
Он уже слышал приближающиеся шаги за спиной, а может это кровь так громко стучала у него в висках, но дальше мальчик будто провалился в беспамятство. Или сошел с ума. Как иначе объяснить то, что его тело вдруг само по себе бросилось на стену, обдирая локти и ладони в кровь, разбивая никогда не заживающие колени, и поползло вверх. Сначала через силу, а потом огромными прыжками. Мальчик нечеловеческим, кошачьим движением оттолкнулся от стены и прыгнул, мягко приземлившись на узкой стене высоченного, в три человеческих роста забора. Еще один животный прыжок и он напряженно замер на крыше одного из высоких домов, чьи торцы всего минуту назад обещали ему неминуемую смерть.
Т" трих посмотрел на спорящих внизу мальчишек, тяжело дышащих и едва не цепляющихся друг другу в волосы от бессилия, ухмыльнулся, все еще не до конца веря в свое счастливое избавление. Случайность?.. Мальчик мрачно глянул на собственные руки. Не-ет, один из приступов неконтролируемой и непонятной магии. Тор бы ее побрал.
Мальчик поднялся на ноги и решительно направился к противоположному краю крыши.