— Да ничего особенно, — пожала плечами Анька. — Все обычно с этого начинают, ну, пристают к самой симпатичной девушке из сотрудниц, а вдруг обломится?
— Сама себя не похвалишь, так, кто же похвалит, — машинально заметил Володя.
— Ну, да, тем более я вообще единственная тут женского пола, — согласилась Анька. — Знаешь, все бы ничего, если б он по-тихому, тет-а-тет, предложил бы с ним перепихнуться. Я бы не стала злиться, а может быть, и подумала бы на эту тему, ты же знаешь, я девушка свободная…
— А ты вместо этого при всех объяснила ему, сколько человек тебя трахает и сколько еще в очереди стоит, что б трахнуть, — огорченно сказал начальник.
— Ему же ребята даже на мою ориентацию намекали, мол, не по мальчикам я… бесполезно, — расстроено махнула рукой Анька.
— Вот только этого еще мне не хватало, — схватился обеими руками за бумагу Володя, вглядываясь в текст. — Слава богу, про лесбиянок тут ни слова.
— Да и я не лесбиянка, — уточнила Анька, — просто бывает иногда…
На работе "иногда" у нее случилось в один из дней рождения, которое праздновали вместе с бухгалтершами. Изрядно выпив и почувствовав себя в коллективе, который не бросает своих, Анька расслабилась и попробовала увлечься высокой и полногрудой девушкой из бухгалтерии. Причем попробовала так явно, что окружающие это заметили и оценили. На следующий день хуже всех пришлось той девушке, бухгалтерше Ольге, до сих пор скрывшей свою ориентацию, да и просто застенчивой по жизни, Анька же на восхищенные комментарии некоторых мужчин только улыбалась и шепотом говорила: "Ну, люблю я баб, что тут поделаешь… но — только в промежутке между мужиками!"
— Анечка, умница ты, что только иногда, иначе б на тебя за домогательства еще и от женщин жалобы шли потоком, — похвалили Володя. — И что же ты такое ляпнула этому Ксену, что он нарисовал мне докладную о твоих пороках и недостатках?
— Ну, Володя, он же при всех предложил мне показать лесби-секс для него, — откровенно рассказала Анька. — Типа, раз я лесбиянка, то он и не претендует, но желает видеть подтверждение. Вот я и сказала, что он ошибся, мол, дома брат и два его друга так дерут, что про баб и не вспоминается.
— А он? — с любопытством поинтересовался Володя.
— А он сумничал, говорит, где трое, там и четвертый, — пояснила Анька, — тогда я ему выдала, на всю комнату, мол, с утра только двоим отсосала, а тут уже и третий с куем наперевес лезет… Мальчишки смеялись…
— Язык твой — враг твой, — констатировал начальник. — Могла бы и просто про очередь на ушко намекнуть…
— Думаешь, отстал бы? — подозрительно спросила Анька.
— Отстать не отстал, но на время угомонился бы, — с сомнением произнес Володя. — И что же теперь?
— Не, ну, я, конечно, не ханжа, могу ему прямо сейчас минет сделать, — храбро заявила Анька, — а толку-то что? да и не хочется, честно говоря.
— Бесполезно сейчас-то, — согласился Володя. — Давай-ка лучше по-другому сыграем.
— Как? — оживилась Анька, сообразив, что с самого начала начальник решил ее отстоять, но недаром.
Вообще-то, с первых же дней работы еще до двухмесячного перерыва, случившего у Аньки не по её воле, Володя в глаза объявил новенькой девчонке, что всяческие постельные или околопостельные расчеты в конторе не только не приветствуются, но и категорически отвергаются. "Секс возможен только по желанию, а не для достижения каких-то целей", — чуть пафосно заявил тогда Володя. Весь коллектив старался этот порядок поддерживать, при этом интимными отношениями между сотрудниками и на рабочих местах не пренебрегая. Сам Володя Анькой, как женщиной не интересовался, ему нравились грудастые блондинки, а не маленькие брюнеточки "под мальчика", и девушку это только радовало. Она отдыхала на этой работе после тех двух контор, в которых каждый плюгавенький мужичонка считал себя секс-гигантом, а секретаршу — доступной для всех и за бесплатно девочкой. Да и сама по себе работа привлекала и приносила, если уж не радость, но душевное удовлетворение — точно. Когда после возвращения из таинственного подвала девушку нашел некий невзрачный человечек и, поговорив обо всем и не о чем, предложил вернуться сюда, между делом помогая неким подпольщикам обмениваться письмами через общую сеть и иной раз заглядывать в служебные сети "ликвидаторов", Анька, не раздумывая, согласилась. В том, что это не провокация тех же "ликвидаторов", от которых она сбежала со стадиона, Анька не сомневалась. Появилось в ней после путешествия в неизвестный мир некое чувство, позволяющее четко разделять в словах человека ложь безобидную и провокационную, рассчитанную на то, что бы подставить, обвинить другого человека.
— Значит, так, — чуть задумался Володя, подсчитывая что-то про себя, — после обеда двое уедут на объекты, Влад и Сережа должны будут в бухгалтерии надолго завязнуть, сверять платежи, Ваньку я позову к себе, пусть тут посидит с часок, а ты, Анечка, разденешься и полезешь к нашему Ксену…
— Это как? — не поняла Анька. — Сама полезу?
— Вот именно, — торжествующе сказал Володя. — Сама, без предупреждения, после того, как отшила его. Верь мне, он ошалеет от неожиданности. И отбиваться будет! А нам только этого и надо…
— Чего надо? — не поняла снова Анька.
— Что бы отбивался, — пояснил Володя. — От голой девки, которая сама на него прыгает — он отбивается, да еще и донос на нее строчит, а вот про Леню ничего не пишет…
На секунду задумавшись, Анька откровенно заржала над предложением начальника. Их Леня был достопримечательностью конторы не только своей сексориентацией, ну, голубой и голубой, мало ли таких вокруг, но — своей вызывающей, откровенной и пошлой голубизной. Во всяком случае, внешне он напоминал карикатуру на всех педиков и гомиков. И только проработав с ним несколько месяцев, Анька поняла, что это для Лени — защитная маска, отталкивающая, но безвредная, а в жизни он — парень очень даже дружелюбный, компанейский и свой, не способный на подлость.
— Под запись хочешь сделать? — догадалось Анька, вспомнив, что все служебные и не очень помещения в конторе были оборудованы видеокамерами.
— А ты стесняешься? — удивился Володя, — вроде бы с Ольгой ты про камеры не думала…
Да уж, когда, наконец-то, ей выпала удача уединиться с девушкой из бухгалтерии, Анька думала только об ее сладком язычке и умелых пальчиках…
— Может, прямо сейчас раздеться и к тебе поприставать? — ответила Анька, — будет с таким же успехом, или как ты объяснять будешь, что я это уже после доноса делала?
— Эх, чему вас только в школе учат, — снисходительно усмехнулся Володя. — Я этот фрагментик переставлю куда надо, даже ты сама не определишь, что это врезка, хотя и помнить будешь, что в тот день домой пошла, а не на работе сидела.
Анька и правда выпустила из виду, что Володя не только начальник, который подгоняет лентяев и поощряет трудоголиков, решая за них, кто какие деньги будет получать у кассы, но и отличный программист, знающий, как смонтировать хорошее кино из записей обычных камер видеонаблюдения. Да и доступ к камерам и программному обеспечению у него имеется полный.
— Володя, я пошла готовиться, — решительно заявила Анька, — но! если этот придурок полезет ко мне, когда разденусь, засвечу в морду, ей богу!
— И от меня можешь даже добавить, — посоветовал Володя, — главное, что б он в первый момент шарахнулся от тебя, а потом уж я слеплю, что надо… да, еще, Анечка, погоди, есть вопросик маленько интимный…
— И у тебя интим ко мне? — вздохнула Анька, возвращаясь на стул.
— Ну, да, я же не хуже других, — машинально парировал Володя. — Тут вот Фербенкс…
Анька вздрогнула и вытаращилась на Володю. Фербенксом, — "Просто что б лучше запоминалось", — пояснял он, назвал себя тот невзрачный, что завербовал, чего уж тут, надо вещи своими именами называть, поработать её на подполье. Предположить связь этого загадочного и в чем-то зловещего человека с открытым и безвредным Володей можно было, только обладая, больной и извращенной фантазией.
— Фербенкс просил передать, что сегодня вечером тебя встретит человек, будешь с ним с работы на работу ездить, — продолжил Володя. — Для твоей безопасности это.
Анька не успела даже открыть рот, как Володя выставил в защитном жесте руки перед собой.
— Я только передаю то, что нельзя было электронике доверить. Того человека зовут Паша, Павел. Всё.
Искренность слов начальника Анька уже почувствовала. Но в то, что он связан, хотя бы и косвенно, с каким-то подпольем, желающим, то ли перевернуть мир, то ли крепко накостылять "ликвидаторам", верить не хотелось. А Володя, чувствуя стопор в разговоре, продолжил:
— И еще, вроде как, ну, вообщем-то, если еще что понадобится, деньги или отгулы по делам, ты не стесняйся, спрашивай, а то сейчас время такое… многим чего надо, да не у всех получается…
— Спрошу, — пообещала Анька, после такой неуклюжей концовки она почувствовала наконец-то волнение Володи, и всё встало на сои места. — Вот только денег мне не предлагай без работы, хорошо? Считай, я такая гордая, ладно?
— Иди уж, гордая, — успокоился Володя, довольный, что выполнил поручение Невзрачного и при этом сохранил хорошие отношения с Анькой. — Готовься к цирковому номеру…
…На рабочем месте, уставившись, как и ее сокомнатники, в экран, Анька задумалась не о том, почему её взялись так плотно опекать подпольщики, а как бы так быстро раздеться прямо здесь, что б сидящий рядом человек сразу и не понял, что она раздевается? Наверное, это было для неё формой психологической защиты…
Разбрызгивая холодную весеннюю воду из-под колес, потрепанный жизнью, старенький автомобильчик подкатился к ярко освещенной изнутри и грязноватой снаружи витрине молодежного кафе. Пока Паша, человек в обычной жизни неторопливый, обстоятельный, расплачивался с водителем, Анька пружиной выбросилась из машины и, нервозно подпрыгивая на своих высоченных каблуках, закурила извлеченную из кармана куртки сигаретку.
— Это ты зря, — заметил Паша, присоединяясь к девушке на тротуаре и бережно отодвигая ее подальше от проезжей части, с которой полетели в их сторону холодные брызги от разворачивающейся машины.
— Предлагаешь беречь здоровье? — съехидничала Анька, переминаясь с ноги на ногу, как застоявшаяся лошадь.
— Не успеешь докурить, — рассудительно сказал Паша, беря девушку под руку и направляя вдоль по узкой дорожке к маленькому заасфальтированному пяточку при входе в кафе.
Анька только фыркнула на такое "глубокомысленное" замечание, однако, сопротивляться не стала, с удовольствием шагая рядом с громоздким, похожим больше на медведя, бритоголовым парнем. А он бережно вел миниатюрную девушку с короткой взъерошенной стрижкой к входу в кафе, туда, где в полумраке весеннего вечера тусклыми пятнами горели огоньки сигарет. "Курить внутри запрещают что ли? — подумалось Паше. — Или народ уже угорел слегка от праздника жизни и вышел подышать свежим воздухом пополам с никотином?"