«Сорванцы…» Борис откинулся на спинку садовой скамейки, закрыл глаза…
…С утра накрапывало. К обеду пошел проливной дождь. Дороги развезло. Машины буксовали и с трудом тащились по вязкой грязи. Особенно нелегко приходилось шоферам, когда они взбирались на Потешную горку. Дорога стала скользкой, и машины не могли преодолеть крутизну Потешной. Образовалась пробка,
Время было страдное, горячее. От зачастивших дождей хлебные бурты на совхозных токах горели. Их не успевали перевеивать. Днем и ночью шла битва за спасение зерна. Его срочно вывозили на элеватор. И вдруг… пробка.
Было ясно, что без тракторов тут не обойтись.
Через полтора часа из близлежащего совхоза пришли пять «ДТ-54».
Первую груженую машину потянул Борис. Сначала все шло гладко. Отвоевывая пядь за пядью, трактор медленно тащился в гору. Но на полпути, где крутизна была особенно опасной, трактор забуксовал и начал сползать вниз: отказали тормоза. Увлекаемый тяжестью прицепа, трактор грозил врезаться в скопище машин и разнести все вдребезги. Несколько раз Борис выравнивал машину и не давал ей завалиться набок. Но чувствовал, что от беды не уйти. Пока не поздно, нужно покинуть кабину.
— Борис, прыгай! — услышал он голоса снизу. — Прыгай! — Но прыгать нельзя. Позади машины, люди. Нужно во что бы то ни стало свернуть с дороги. Наконец это ему удалось. Борис облегченно вздохнул. Хотя трактор с прицепом и продолжал соскальзывать вниз, машины и люди были вне опасности. Через несколько секунд гусеницы коснутся пологого участка и трактор остановится.
Оглянувшись, он увидел близ дороги у подножия Потешной ребятишек. Увлеченные игрой, они даже не подозревали о том, что над ними нависла смертельная опасность. Решение Борис принял мгновенно: завалить трактор. Это на несколько мгновений остановит падение. Услышав грохот и увидев падающие трактор с машиной, мальчишки разбегутся. И Борис до отказа потянул на себя рычаг. Выпрыгнуть он не успел…
— Как ребятишки? — очнувшись, спросил он стоявшего над ним Степана.
— Как воробьи, в разные стороны, — ответил Степан.
…Борис открыл глаза. Бережно положил листочки бессмертника в зачетную книжку: ничего, теперь уж недолго ждать. Скоро он вернется к «джезказганским сорванцам». Борис встал и, прихрамывая, пошел по аллее.
Захватив запас продовольствия и незамысловатое снаряжение, искатели горного хрусталя надолго уходят в предгорья Альп. Чтобы выследить кварцевую жилу и найти переливающиеся всеми цветами радуги кристаллы, приходится карабкаться по альпийским скалам, вползать в глубокие расщелины.
Успех поисков не всегда решают ловкость, отвага и опыт. Многое зависит от случая: ведь ценные находки чрезвычайно редки. Бывает и так, что кристаллическое семейство, с немалым трудом отделенное от гранитного основания, оказывается «фальшивкой». При дневном свете выясняется, что кристаллы некачественные. И тогда утомленные люди продолжают поиск. Дважды в году устраиваются торги. Скалолазы продаю? здесь добытые нелегкой ценой кристаллы дымчатого кварца. Но выгодная сделка — тоже дело случая. Покупатели — ювелиры и богатые коллекционеры — не упускают возможности нажиться за счет нуждающихся в деньгах продавцов. И получается так, что вырученные деньги ни в коей мере не окупают труд и риск горнодобытчиков.
Но охотники за горным хрусталем снова и снова уходят в царство скал и снегов. Зидно, не только заработок, но и любовь к горам, к своей тяжелой зачастую неблагодарной, но увлекательной профессии толкает их на новые поиски.
Эти мысли пронеслись в его мозгу в доли секунды, и он сделал последний шаг, отделявший его от двери, хотя знал, что ему после этого наверняка не выбраться… В последний миг он подумал, что товарищи не найдут его следов и не узнают, что случилось. Они зря потеряют время на поиски. И потом если даже отыщут автоматическую ракету, то без него, Азарова, гораздо дольше будут возиться с передатчиком, потому что полностью заменить его в радиотехнике не мог бы даже такой мастер электроники, как Калве. Все так, но это лишь мелкие неприятности по сравнению с той опасностью, какой угрожала всем открытая дверь. Она означала явную гибель, а если уж гибнуть, то одному, а не пятерым…
Он закрыл глаза и рванулся вперед, нагнув голову, прощаясь со всеми и одновременно проклиная радиацию. Так вот, значит, какой конец готовила ему судьба…
Азаров успел пробежать шага два и даже увидел краешком глаза широкий коридор и на противоположной его стороне еще дверь, почему-то закрытую не до конца. За ней скорей угадывались, чем виделись, странные, тускло поблескивавшие, уходящие ввысь колонны. В следующий миг что-то мягко толкнуло Азарова в грудь, он зашатался, потерял равновесие, чуть не упал — что-то мягко подхватило его, словно он опустился на мягчайшую перину, вынесло, откинуло от двери обратно в коридор.
Еще два раза он пытался прорваться, но оба раза невидимая преграда останавливала его, мягко опрокидывала, отбрасывала назад… Пройти в дверь оказалось невозможным.
Азаров перевел дух, руки и ноги его дрожали… Он громко выругал неизвестных конструкторов, придумавших такую мудреную защиту и не догадавшихся применить простую блокировку двери. Потом он повернулся и торопливо побежал к товарищам. Боком проскользнул в. дверь коридора, словно надеясь этим задержать излучение, не дать ему проникнуть следом за ним, хотя знал, что простые двери его не задержат, не остановят…
Возле двери в ангар он наткнулся на Коробова — тот спешил ему навстречу. Азаров взглянул на его встревоженное лицо, на напряженные глаза и положил руку на плечо товарища, прижался к нему, словно ища поддержки…
Это было как наводнение, когда вода подступает все выше и нет надежды, что уровень ее по какой-то причине остановится и удастся спастись. Все двери закрыли накрепко, однако уровень радиации возрастал хотя и медленно, но неудержимо.
Можно было, конечно, покинуть ракету и укрыться в верхних ярусах спутника. Но тогда придется окончательно проститься с надеждой отправить сообщение на Землю: другого выхода на поверхность, кроме уже известного, они не знали, а радиограмму можно послать только с поверхности — сквозь броню звездолета радиоволны их передатчика не пройдут.
Отступать решили в самую последнюю минуту. Пока же все занялись одним: поисками автоматической ракеты с передатчиком. Искали и не находили…
С Азаровым все держали себя так, словно бы ничего и не случилось. Но сам он был чернее тучи, порывался лезть в самые опасные места, пока Сенцов не сказал ему однажды:
— Ты не горячись… Теперь сам видишь — к чему это приводит.
Собирались вместе, лишь совсем выбившись из сил. И уже становилось ясным, что через день-два уйти все равно придется: уровень радиации станет опасным. Наверху еще можно будет продержаться, но здесь оставаться невозможно.
О своем трудном положении ничего не говорили. Рассказывали друг другу о том, что видели за день, спорили, как объяснить те или иные непонятные машины, приборы. Эти беседы за ужином теперь были единственным временем, которое космонавты проводили вместе, и на них полагалось являться чисто выбритыми, подтянутыми, в вычищенных комбинезонах.
Сейчас в одной из кают, превращенной в кают-компанию, собралось уже трое пилотов. Они были голодны, с нетерпением поглядывали на часы, но оба ученых задерживались, хотя и вели поиски в разных направлениях.
Наконец они явились вместе, оба какие-то мрачно-возбужденные. Молча сели за стол и ели молча, не поднимая глаз на товарищей.
— Не нашли, конечно? — спросил Сенцов, когда ужин уже заканчивался и на столе оставалось только какао во фляжках с присосками: питались они так же, как при невесомости, — привыкли, да и другой посуды не было.
— Не нашли… — мрачно ответил Раин.
Калве только вздохнул.
Раин замолчал, но не удержался:
— Что ж тут скрывать?.. И не найдем. И никто не найдет.
— Почему ты думаешь? — насторожился Сенцов.
— Мы тут с Калве прикинули… По дороге забежали в кибернетический центр и там еще раз проверили. Как будто бы наши выводы правильны…
— Какие выводы?
— Где был найден счетчик? — спросил Раин. — В том отсеке, на который указывал переключатель на пульте. А переключатель этот, как Калве в общем установил, задает машине режим подготовки ракеты в данном ангаре к полету.
— Ну и что?
— Ясно, что автоматическая ракета, попавшая сюда таким же образом, как мы…
— То есть автоматически посаженная и затем втянутая в ангар, — уточнил Калве.
— Ну да… Эта ракета и встречена была, очевидно, так же, как наша…
— Это справедливо, — сказал Коробов. — Они однотипны, разница лишь в деталях.
— Правильно. Значит, и ее роботы по своей программе сначала вскрыли, а потом, так сказать, отремонтировали: навесили люковые крышки, кое-что там наварили — по образцу своих ракет.
— Так, понятно…
— Но так как она попала в тот ангар, который был переключателем подготовлен к выпуску ракеты, то ее, поскольку никакого вмешательства в программу действий машины не последовало, просто-напросто выбросили из ангара. Отправили, так сказать, в рейс… Другого объяснения мы не находим.
— Подожди… Но на чем же она ушла в рейс? Кто включил двигатели?
— Никто не включал, — ответил Азарову уже Сенцов. — Ты что думаешь, ракеты у них стартовали на своих двигателях? Что бы тогда осталось от этих ангаров? Нет, они выбрасывали их таким же образом, каким и втягивали: посредством поля, магнитного или другого — мы не знаем.
— Правильно, так и мы с Калве решили, — поддержал его Раин. — Ну, а раз ее выбросили, то искать ее бесполезно, сами понимаете…