А тот удачно женился, аккуратненько служит в: столице, пороха, конечно, и не нюхал, но на него, Кройцера, смотрит таким; же взглядом, как и Бингель. Он, наверняка у Бингеля, перенял этот холодный олимпийский взгляд, Да даже если этот выскочка, этот нувориш, и не. имеет никакого отношения к противнику, — впрочем, в, этом, Кройцер уже почти не сомневался, — все равно, Кройцер приложит максимум усилий, чтобы в удобный момент подставить ему ножку.
Старик приехал; чтобы вырвать заказ на цемент — это совершенно точно. Значит, нужно будет как можно быстрее, в один-два: дня, удовлетворить его частнособственнические интересы — Кройцер поймал себя на мысли, что использует термины из своего давно забытого реферата о коммунизме, — И пусть себе уезжает в Берлин: Ну, а мы здесь немного повозимся: с зятем…
Ближайшие два дня Кройцер потратил на то> чтобы как можно скорее оформить договор с Бингелем на поставки его стройматериалов для объекта, и на третий день договор был подписан.
Кройцер радостно потирал руки, ожидая отъезда старика, который уже распорядился, уложить., свои вещи; но неожиданно случилось событие, из-за которого Бингель остался еще на два дня на объекте.
После обеда Кройцер отправился к генеральному директору Неккерману, но остановился в приемной, услышав, как в кабинете директора кто-то громко и зло ругается, и заметив, что секретарша Неккермана испуганно забилась в угол приемной. Кройцер открыл было дверь в кабинет шефа и сразу же закрыл, увидев там странное зрелище. За своим столом с выражением ужаса на лице сидел Неккерман, а прямо перед ним стоял Линдеман и, стуча кулаком по столу, кричал на генерального директора. Бингель застыл у окна, повернувшись спиной к обоим, словно бы это, его не касалось.
Кройцер подошел к секретарше и- вопросительно посмотрел на нее. Шепотом, испуганно оглядываясь на дверь, она рассказала ему, что все эти дни хауптштурмфюрер ходил по объекту, брал пробы уже залитого бетона и только что прибившего цемента и все это отправлял в лабораторию. Сегодня ему дали официальный результат анализа, из которого следовало, что на строительстве использовался не высококачественнейший портланд, а цемент низшей марки, а это должно было привести к тому, что «Хохдрук-пумпе» развалилась бы уже после первого выстрела.
Да, дело принимало дурной оборот и для него, Кройцера. Ведь он находился здесь уже десять дней, охотился за мифическими шпионами, но не сумел раскрыть такой серьезнейший случай саботажа, хотя это и не входило в круг его обязанностей, а гестапо. Еще, чего доброго, и его втянут в эту гнусную историю.
Неожиданно дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Линдеман с красным от гнева лицом. Увидев Кройцера, он резким жестом предложил ему зайти в кабинет. Кройцер молча вошел в кабинет вслед за Линдеманом, терзаемый самыми дурными предчувствиями. Стоя вполоборота к генеральному директору, Линдеман приготовился уже распекать Кройцера, но за него неожиданно вступился Неккерман.
— Нет, нет, господин Макенрот здесь ни при чем, — сказал генеральный директор прерывистым голосом. — Он всего лишь десять дней работает на объекте и не в курсе наших дел. Кроме того, он… — перехватив предупреждающий взгляд Кройцера, директор осекся
— Так кто же он? — нетерпеливо спросил Линдеман, но вконец запутавшийся Неккерман подавленно молчал. Молчал и Кройцер. Он впервые в своей практике попал в такую нелепую историю. Но самое возмутительное было то, что ведь и на самом деле он не имел никакого отношения к этому проклятому цементу.
— Хорошо, вы можете идти, — после минутной паузы сказал Линдеман Кройцеру.
Сразу же после ухода Кройцера Линдеман позвонил в Париж и попросил соединить его с начальником отдела гестапо, — отвечавшим за безопасность секретных объектов на территории оккупированной Франции. Прямо по телефону он сообщил начальнику отдела об акте крупного саботажа на объекте и потребовал немедленно прислать комиссию специалистов и опытного следователя, а также сообщить о случившемся в Берлин бригаденфюреру СС Каммлеру.
После того как начальник отдела подтвердил, что все будет сделано, Линдеман спросил его, — кто такой Макенрот и что он делает на объекте.
— Ну, в отношении Макенрота вы можете быть абсолютно спокойным, — ответил начальник отдела. — Это один из самых опытных контрразведчиков и работает он над какой-то сложной агентурной комбинацией. Кстати, он, как и вы, хауптштурмфюрер СС. Его настоящая фамилия Кройцер. Вы, разумеется, можете прибегнуть к его помощи.
Ну что ж, теперь все стало на свои места. Значит, Кройцер. Да он слышал о нем: специалист по Востоку и русской разведке, провалил не одну группу Сопротивления; в технике, конечно, мало смыслит, но прибыл именно на этот сложный в техническом отношении объект. Причем за десять дней до его, Артура, приезда. Значит, они ждали, что к объекту «Хохдрук-пумпе» будет проявлен повышенный интерес, ведь гитлеровцам был известен текст документа в тайнике на Пенемгонде. Хаинца они не брали, надеясь, что он их выведет на своего руководителя, а «Хохдрукпумпе» был запасным вариантом. Конечно, они действовали логично, рассчитывая на то, что, прочитав интригующее письмо о недостатках этого проекта, противник заинтересуется объектом и обязательно пришлет туда кого-нибудь.
Плохо, очень плохо. Ведь он, Артур, тоже попал в поле зрения этого Кройцера. Правда, приезд его вполне обоснован, и, к счастью, появилась эта история с цементом. Но с Кройцером теперь придется основательно повозиться, а это сильно меняет ситуацию и будет отвлекать от решения основных задач.
Артура утешало то, что эти дни он провел на объекте не зря. Целую ночь он провел за расчетами на основании собранных здесь на месте сведений, пока не убедился, что проект «Хохдрукпумпе» имеет такие принципиальные ошибки, которые не удастся устранить в ближайшем будущем. Снаряды, конечно, полетят, но не раньше чем через год-два, и не на проектные сто шестьдесят километров, а максимум на тридцать-шестьдесят. Следовательно, крайне необходимо всячески помогать этому любимому детищу фюрера, направлять сюда лучших специалистов, наиболее квалифицированных рабочих, высококачественное оборудование и строительные материалы, предоставлять объекту неограниченное количество электроэнергии и обеспечить персонал усиленным питанием. И пусть Кройцер посмеет только заподозрить его в том, что он действует вопреки интересам рейха.
Все пробы бетона из разных участков шахты были запломбированы и спрятаны в сейфе в ожидании приезда комиссии: Артур хотел, чтобы расследование велось объективно, ведь его, родственника цементного фабриканта, легко могли обвинить в предвзятости.
Затем Артур приказал опечатать все бухгалтерские книги и железнодорожные накладные, из которых следовало, что на объект поступает цемент высших марок. Он лично закрыл и опечатал громадный склад, в котором хранились мешки со злополучным цементом.
Бингель не вмешивался в действия Артура, но был весьма доволен ситуацией. Он был убежден в том, что фон Зальц не выкрутится и понесет достойное наказание. Теперь можно было спокойно уезжать в Берлин.
Когда Кройцер, возвратившись в Берлин с «Хохдрукпумпе», появлялся в приемной Шелленберга, адъютанты, сидевшие там, сразу же замолкали. «Значит, опять сплетничали обо мне», — мрачно думал Кройцер, спиной ощущая их насмешливые взгляды. С объекта «Хохдрукпумпе» он уехал почти сразу вслед за Бингелем и Линдеманом. Делать там больше было нечего. Нагрянула комиссия из шести чиновников с бычьими шеями и толстыми бюрократическими ляжками, начались бесконечные допросы, допуск посетителей на объект был прекращен. В такой обстановке и думать нельзя было о тонкой, ювелирной игре, о которой он, как последний дурак, мечтал.
В Берлине Кройцер констатировал, что весть о его эпопее с цементом быстро донеслась до штаба Шелленберга. Красавчики адъютанты сочиняли анекдоты о приключениях Кройцера, а кто-то даже пустил по рукам карикатуру: Кройцер в длинном пальто с поднятым воротником и нахлобученной на лоб шляпе смотрел в бинокль на темную фигуру человека, опираясь ногой на мешки с надписью «цемент».
Наконец его вызвал к себе Шелленберг. Кройцер переступил кабинет шефа без былой самоуверенности. На злосчастный случай с цементом Шелленберг, однако, взглянул совершенно под другим, нежели Кройцер, углом. Предупреждать технический брак, не говоря уже об актах производственного саботажа, было делом гестапо и специального отдела СД, контролировавшего широко разветвленную сеть своих агентов на промышленных предприятиях рейха. Правда, со своей стороны, Шелленберг, вступив в 1941 году на пост руководителя политической, разведки СД, предпринял энергичные меры, чтобы установить непосредственные контакты между нацистской разведкой и различными отраслями германской экономики. С этой целью лри аппарате Шелленберга в СД был создан специальный отдел «VI-Ви». («VI-Виртшафт» — «Экономика».) Его сотрудниками стали высококвалифицированные специалисты, эксперты, юристы, превосходно разбиравшиеся во всех тонкостях «промышленного шпионажа» и спекулятивных комбинациях на «черных рынках». Отдел «VI-Ви» был крайне необходим Шелленбергу для получения важнейшей разведывательной информации из кругов германских промышленников и банкиров, поддерживавших и во время войны самые тесные и доверительные контакты со своими зарубежными партнерами по бизнесу, в особенности в англосаксонских странах. Со своей стороны, «стальные» и «пушечные» короли военной индустрии фашистской Германии охотно использовали секретные данные об экономике стран — противников рейха, добытые за рубежом «промышленными шпионами» Шелленберга. «…Конкуренция, дорогой мой Шелленберг, — это особа, не стесненная никакими моральными оковами, и всякой болтовней о патриотизме, преданности фатерлянду и прочей сентиментальной чепухе!» — как-то доверительно делился с Шелленбергом один из директоров могущественного имперского химического концерна «ИГ-Фарбениндустри».
Начальник зарубежной разведки отлично знал, например, какими «патентными» и прочими тайными картельными соглашениями были связаны между собой монополистические гиганты гитлеровской Германии и США: во время войны зенитные батареи вермахта сбивали американские «летающие крепости» снарядами с дистанционным взрывателем, запатентованным в Соединенных Штатах и проданным германским фирмам, выпускавшим зенитные снаряды. Американские же пилоты, совершая массированные налеты на густонаселенные города фашистской Германии, нажимали на кнопки бомбосбрасывателей, прильнув к знаменитым цейсовским стеклам, вмонтированным в прицелы своих «летающих крепостей».
Специальный отдел «VI-Ви», тесно взаимодействуя с гитлеровским министерством военной экономики, под общим руководством Шелленберга, развил бурную деятельность в области капиталовложений при создании за пределами рейха подставных фирм и банков, в контрабанде дефицитным стратегическим сырьем для германской военной индустрии, в распределении важнейших военных заказов среди заинтересованных германских фирм. И так же аккуратно, как тот же концерн «ИГ-Фарбениндустри» платил дивиденды своим американским партнерам, так же аккуратно отдел «VI-Ви» получал от «ИГ», десятков других германских концернов и тысяч больших и средних фирм «гонорар» за предоставленную зарубежную «коммерческую информацию». Причем переводились на счет разведки Шелленберга взносы в прочной иностранной валюте — долларах, фунтах стерлингов, швейцарских франках. Не одна зарубежная операция, с участием хауптштурмфюрера Кройцера была финансирована именно из средств, поступивших в кассу зарубежной разведки СД от благодарных магнатов Рура!
Обо всем этом думал Шеллеиберг, изучающе рассматривая мрачную физиономию Кройцера. Хауптштурмфюрер, конечно, не догадывался о том, какое неожиданнее направление принял ход мыслей его шефа. И не без горечи ожидал наихудшего.
«…В конце концов вся прискорбная история с низкосортным цементом на «помпе» — это булыжник в огород Мюллера. Черт с ним, пусть и расхлебывает», — не без злорадства подумал о начальнике гестапо Шелленберг, не забывший и не простивший Мюллеру попытку «выжить» Шелленберга с кресла начальника зарубежной разведки СД. Шеф гестапо попробовал подставить ножку Шелленбергу, опираясь на Гейдриха, ставшего опасаться чересчур преуспевшего по части организации гитлеровского шпионажа за рубежом молодого генерала СС. Тогда Шелленберга спасла протекция Гиммлера. С Гейдрихом покончили чешские патриоты в оккупированной гитлеровцами Праге. Мюллер же остался здесь, в Берлине, по-прежнему и даже с еще большей силой ненавидевший Шелленберга…
«…Мюллер с удовольствием запихнул бы меня в бочку с этим проклятым цементом, если бы я отвечал за техническую часть выполнения проекта «Хохдрукпумпе». — Шелленберг зябко поежился, вспомнив об этом излюбленном «методе» устранения неугодных гестапо лиц. По приказу Мюллера их замуровывали в бочки с цементом, а затем сбрасывали в глубокие водоемы…
— Не кажется ли вам Кройцер, что на цементе с «помпы» остались отпечатки пальцев русской разведки? — совершенно спокойным, бесстрастным голосом спросил Шелленберг.
«…Сказать или нет о моих подозрениях в отношении Линдемана? — подумал Кройцер. — Но подозрения — эте еще не факты. Славянская широта скул… намекни я об этом Шелленбергу, и мои интуитивные подозрения будут расценены как весьма примитивная узость взгляда на поставленную переде мной задачу и на те последствия, которые повлечет за ссбой и для меня и для Шелленберга столь зыбкая хула на лицо, пользующееся покровительством друзей Гиммлера! Нет, Кройцер! Стоп. Сливы еще не созрели».
— Я думаю, мой группенфюрер, что гестапо сейчас самым доскональным образом изучает отпечатки не только пальцев, но и всей руки фон Зальца, запущенной подрядчиком в бездонные колодцы этого гигантского железобетонного монстра.
Шелленберг кивнул головой, и по выражению его глаз Кройцер, наконец, с облегчением понял, что ответ Шелленберг услышал от хауптштурмфюрера тот, который ему хотелось услышать.
— Есть одно небольшое, но крайне важное дело, Кройцер. — Шелленберг открыл боковую створку письменного стола и извлек из ящика продолговатый черный предмет, напоминающий портфель, каким часто пользуются берлинские чиновники. Металлическая кассета была обтянута черной, немного потертой кожей, с обычной для портфеля ручкой и замком, носившим следы долгого употребления. Попадись этот «портфель» на глаза Кроицеру где-нибудь в берлинском метро, он бы и не обратил внимания. Так, заурядный чиновничий портфельчик, куда по утрам заботливые фрау кладут мужьям аккуратно завернутые в целлофан «белегтес бретхен» — ломтики белого хлеба, помазанные маргарином с тонкими кружками дешевой колбасы…
— Этот «портфель», Кройцер, вы лично доставите по адресу, который вам сообщат перед посадкой в самолет. Полетите обычной рейсовой машиной. Попутчика-телохранителя подберите в СД сами, по своему усмотрению. Чем меньше будете привлекать внимание и к себе и к «черному портфелю», — Шелленберг с нежностью погладил шероховатый бок кассеты, — тем лучше будет и для вас и для этого предмета.
— Вот здесь, рядом с ручкой, рычаг предохранителя-взрывателя, — обстоятельно инструктировал Шелленберг хауптштурмфюрера. — В случае крайней опасности сорвете эту скобу и повернете рычаг…
Заметив, как чуть вздрогнула рука Кройцера, Шелленберг усмехнулся:.
— Взрыв бесшумно и совершенно безопасно для вас, Кройцер, уничтожит содержимое портфеля. Кстати, к такому же результату приведет попытка вскрыть «портфель» без специального ключа. Я бы хотел, чтобы вы при любых обстоятельствах доставили «портфель» адресату. Для вас его содержимое должно быть столь же дорого, как и собственная голова. Постарайтесь же не терять ни того, ни другого…
Если бы Кройцер знал, что спрятано Шелленбергом в «черный портфель», он почувствовал бы за своей спиной настигающее дыхание тотальной катастрофы фашистского рейха.
Шелленберг недаром посвятил много сил и энергии техническому перевооружению зарубежной разведки СД как в своем центральном аппарате, так и за пределами нацистской империи.
Специалисты по микрофотосъемке и копированию стали подлинными виртуозами: они могли делать фотокопии газет размером в… булавочную головку! Сам Шелленберг, отправляясь в заграничные вояжи с тайными миссиями, без прикрытия дипломатического паспорта, прятал ценнейшие документы, уменьшенные до такого микроскопического формата, что они помещались в одном из искусственных зубов, вставленных в челюсть…
К моменту возвращения Кройцера из Франции СД — по распоряжению Шелленберга — изготовила микрофотокопии важнейших чертежей и другой технической документации, охватывавшей все важнейшие стадии создания «оружия возмездия». В стальную кассету «черного портфеля» Шелленберг уложил фотокопии ракет ФАУ-1 и ФАУ-2, летающих бомб ФИ-7, «Хохдрукпум-пе» и первых рабочих вариантов — прототипов реактивных истребителей-бомбардировщиков. Там же находились и соответствующие фотокопии патентов «нового оружия».
Стальная кассета, врученная Шелленбергом Кройцеру в «черном портфеле», была третьей по счету, изготовленной начальником зарубежной разведки СД в соответствии с директивами Бормана — Гиммлера. Две первые стальные кассеты с аналогичной «начинкой» Шелленберг уже передал начальнику имперской канцелярии и рейхсфюреру СС.
— Вам не следует рассматривать мое скромное поручение как нечто обособленное от той миссии, которую я возложил на вас, отправляя в Пенемюнде, — отпуская Кройцера, сказал Шелленберг.
Здание Главной имперской службы безопасности Кройцер покинул необычным путем. Когда из внутреннего двора РСХА выехал старый, видавший виды, подкрашенный автофургон, в котором, как это было хорошо известно сотрудникам РСХА, вывозились кухонные отходы из служебного ресторана (бумажный мусор сжигался в специальной котельной, тут же, в подвалах здания), никому и в голову не могло прийти, что в специальном отсеке грузовика, скрючившись, сидел снаряженный курьер начальника разведки СД в сопровождении своего телохранителя лейтенанта СС фон Борзига, грудь которого украшал только что полученный лично от Шелленберга за успешную операцию в Пенемюнде Железный крест…
В рейсовом самолете Берлин — Вена Кройцер, медленно помешивая принесенный стюардессой кофе, прикидывал возможное дальнейшее развитие начатой по приказу шефа новой операции, все больше занимавшей его мысли. Он не сомневался, Шелленберг превратил его в курьера, поручив доставить этот таинственный портфель, исходя из каких-то своих особенных замыслов. Но почему он остановил вновь свой выбор на Кройцере? Правда, там, в Берлине, Шелленберг напомнил ему, что и этот короткий вояж в Остмарк — часть миссии, которую Кройцер начал выполнять еще в Пенемюнде. «Не был ли «черный портфель», лежавший сейчас на коленях хауртштурмфюрера, своего рода «психологическим магнитом», задача которого состояла в том, чтобы привлечь внимание агентуры противника?» — мелькнул тревожный вопрос в голове хауптштурмфюрера.
Как бы то ни было, но Кройцеру теперь нужно было глядеть в оба, полагаясь только на себя. Малейший неверный шаг мог стоить ему жизни. Кройцер и не подозревал, как близок он был к истине. Направляя его в район высокогорных австрийских озер Зальцкаммергут, Шелленберг ставил перед собой две параллельные задачи: доставить в надежное место микропленки и заодно проверить, насколько выбранный им маршрут оставался вне поля зрения вражеской разведки. Разумеется, Шелленберг не собирался просто так рисковать своими лучшими людьми. Он принял все меры предосторожности, чтобы оградить Кройцера от неожиданных сюрпризов.
Адрес, по которому Кройцеру следовало доставить «черный портфель», был сообщен ему специальным курьером СД буквально у самого трапа самолета. О том, что он должен лететь в Вену, Кройцер тоже узнал лишь на самом аэродроме, где другой посыльный СД вручил хауптштурмфюреру и фон Борзигу посадочные билеты.
«Бад-Аусзее, 36, Вилла «Унтер дер Аихе». Ганс Фердинанд Мария фон Клостер. Три длинных звонка и один короткий. Пароль: «сода уже замерзла в озере?» Ответ: «После рождества»,
Время от времени Кройцер мысленно повторял этот шифрованный ключ, который должен был открыть ему вход на одну из наиболее засекреченных военных испытательных станций гитлеровской Германии, спрятанную в густой чаще леса, на берегу озера Топлиц, в глухом уголке Штирийских Альп. Что происходило здесь в годы фашистского владычества, было известно только узкому кругу правителей гитлеровской Германии, секретным отделам верховного командования вермахта, военно-морских сил, абверу и имперской службе безопасности. О ходе испытаний новых образцов секретного оружия на Топлицзее руководители станции докладывали лишь адмиралу Деницу, рейхсфюреру СС Гиммлеру и самому фюреру.