Капитан поморщился: не в милицейские службы надо его направлять, а к врачу. Какой доктор исцеляет от встреч с мумиями? Психиатр. Еще проще отослать гражданина к дежурному РУВД: пусть пишет заявление. Но ведь он ничего не просит.
— И чем кончилось?
— Я схватил сумку и дал стрекача.
— Чего же вы хотите от милиции?
— Как же… А если бы на моем месте оказались женщина или сердечник? Отдали бы концы…
Он уставился в лицо Палладьева выжидательно-требовательным взглядом: в милицию обращаются за помощью. И он ждал. Капитан вздохнул и взялся за телефон.
Участковый оказался на месте.
— Лошадников, привет. Это капитан Палладьев. Слушай, дом четыре по Пригородной — твой участок?
— Так точно.
— Кто в нем живет?
— Собственники, муж и жена, обитают постоянно в городской квартире, а дом сдают кому придется. А что случилось, товарищ капитан?
— Мумия по дому бродит.
— То есть как это «бродит»?
— Пятками назад.
Капитан смеха не слышал, но чувствовал, что участковый юмором проникся и улыбается во всю ширину рта. Из этой ширины участковый выдавил:
— И что прикажете, товарищ капитан?
— Излови ее.
— Кого? — забыл Лошадников про юмор.
— Мумию.
— Изловить и куда ее?
— Вези в РУВД.
— Сегодня у меня нет машины.
— Лошадников, если ее поймаешь, я за тобой вертолет пришлю.
Капитан положил трубку и глянул на посетителя с видом человека, выполнившего просьбу. Посетитель все-таки спросил:
— А мне что делать?
— Выпейте еще стакан портвейна.
По дороге в прокуратуру Рябинин покупал газеты — всякие, без разбора. Не только прочесть, но и просмотреть не всегда успевал, поэтому складывал их на сейф. Сегодня до прихода первого вызванного свидетеля Рябинин успел лишь глянуть в рекламу. Его от газеты оторвал не свидетель, а телефонный звонок районного прокурора — просил зайти. Уж не происшествие ли?..
Прокурор склонился над развернутой газетой — он политических статей не пропускал. Вопрос задал Рябинину почти с упреком:
— Сергей Георгиевич, прессу читаете?
— Просматриваю, — уклонился Рябинин от прямого ответа.
— И что сегодня высмотрели?
— В продажу поступил фиджийский тунец.
— Какой тунец?
— С островов Фиджи.
— Надо читать, — прокурор улыбнулся неодобрительно.
— Юрий Александрович, уж слишком пресса желта.
— А это читали?
И прокурор протянул газету, в которой желтым маркером было обведено рекламное объявление. Рябинин глянул…
«Знатокам английского стиля, любителям экстрима и людям с крепкими нервами сдается комната в доме № 4 по Пригородной улице. Впечатлительных просим не беспокоиться. Цены умеренные».
Возвращая газету, следователь усмехнулся:
— «Фиджийский тунец».
— В каком смысле?
— Пустячность и дурь.
Видимо, последние слова Рябинина прокурора задели. Из папки он выдернул несколько скрепленных листков, отцепил один и протянул следователю:
— А это заявление?
«Обращаюсь в порядке сигнала. Дом четыре по Пригородной улице принадлежит с виду приличной современной паре. Но дом окутан мистической непоняткой. В нем не приживаются кошки, даже черные. Собаки, оказавшиеся возле дома, поджимают хвосты и убегают. Поскольку мы живем на далекой окраине, то в парке летают стаи воронья, которые липнут к нашим окнам и балконам, а на крышу дома № 4 ни одна птица не садится. Заслуженный пенсионер Лихолетов утверждает, что у него возле этого дома останавливаются часы…»
Рябинин не дочитал, видя, что прокурор протягивает ему очередную писульку: мятый тетрадный листок в масляных пятнах и следах кетчупа. Кетчуп прокурор объяснил:
— Заявление коллективное.
«Уважаемые господа и товарищи прокуроры! Милиция ничего не делает с домом номер четыре по Пригородной улице. А мы уже беспокоимся за наших детей. По ночам в доме шум, стоны, крики. Но там не пьянство, а кое-что похлеще. Когда женщины проходят мимо дома, то у них сжимается сердце. Пенсионерка Иринкина в окне дома видела черную рожу, но белозубую. Насмотревшись телевизора, думаем, что в дом поселили парня негритянской нации для обслуживания дам сексуальной направленности…»