— Спи дома — партизаны тебя не тронут. Но и ты не тронь никого.
Так был обезврежен немецкий холуй.
Редкая ночь проходила, чтобы не постучал кто-то в окно. Теперь она в этой округе стала разведчицей сразу трех партизанских бригад. Конечно, это был чересчур большой риск. И только глубокое уважение жителей окружающих сел и деревень к старокрупецкой учительнице позволяло так долго быть дому Дрягиной партизанской явкой и местом сбора разведывательных донесений.
Эта ночь не явилась исключением: под утро в оконную раму тихо постучали. Она быстро соскочила с постели и бросилась к окну.
— Я бежал из лагеря. Одна женщина-беженка сказала, что вы связаны с партизанами. Переправьте меня к ним.
Как обухом по голове ударили слова. А если это провокатор?
Она закрыла лицо руками: никаких партизан не знает и разговаривать на эту тему не желает. А тот убеждает, плачет и горячо молит спасти его. Тысячи дум и предположений. Ну а если это свой, истинно советский? Разве можно оттолкнуть?
Через месяц в окно постучал его товарищ. Он выпрыгнул из вагона и четверо суток пробирался в Старый Крупец.
Вскоре она получила приказ командира партизанского отряда: «Оставаться в селе опасно. Срочно пробирайтесь в партизанский отряд». Так Клавдия Федоровна стала партизанской связной.
А в начале 1943 года отряд погиб — его выдал предатель. В живых осталась только Дрягина, находившаяся на задании.
После освобождения области началось расследование обстоятельств, приведших к гибели отряда. С Дрягиной подолгу беседовали представители следственных органов, но она по существу дела ничего пояснить не могла.
И вот недавно открылись новые обстоятельства: жив еще один человек из отряда, который, по всей вероятности, и причастен к его гибели. Клавдия Федоровна знает, кто он. Об этом она расскажет в своей книге «Записки партизанки».
Этой весной племянница предложила Клавдии Федоровне перебраться на жительство в город. Она ответила отказом.
Всю жизнь прожила в Старом Крупце, в березках. Здесь в 1917 году стала учить сельских детишек грамоте. Здесь родила и благословила в люди своих сыновей. В этом доме принимала партизан.
Нет, пока есть силы, она будет жить здесь, в окружении белых берез».
Кирута, ознакомившись с очерком, который ему передал Езерский, сказал:
— На всякий случай запроси данные об агенте, которого припугнула Дрягина. А потом вплотную займемся этим партизаном, оставшимся в живых. Он взял в руки красный карандаш и жирно подчеркнул слова: «Клавдия Федоровна знает, кто он».
На запрос был получен ответ: арестован в 1944 году. Осужден. Умер в тюрьме.
На исходе лета в тихой заводи Десны у Старого Крупца был обнаружен полуразложившийся труп мужчины. Проверку по данному факту было поручено провести следователю прокуратуры Анатолию Кируте.
Выехав на место происшествия и осмотрев труп, следователь высказал свои соображения прокурору Туркову:
— Сдается мне, что убийство Дрягиной и этот утопленник каким-то образом связаны между собой. На шее просматривается странгуляционная борозда. Если экспертиза даст заключение, что смерть насильственная, — придется возбуждать уголовное дело и…
— И объединять эти два дела в одно производство, — продолжил Турков. — Да, но пока советую не торопиться с выводами — подождем заключения экспертов.
Экспертиза установила, что смерть неизвестного мужчины тридцати — тридцати трех лет наступила вследствие механической асфиксии. Кроме признаков удушения на теле были обнаружены множественные повреждения, свидетельствующие о сопротивлении со стороны жертвы.
Личность погибшего по горячим следам установить не удалось. Идентификация была невозможна из-за значительного повреждения кожи и мышечной ткани.
По указанию начальника районного отдела милиции к делу подключился старший инспектор Езерский и работал без роздыха — проверял близлежащие села и поселки на предмет исчезновения людей за последний год. Но в округе бесследно никто не исчезал. Это наводило инспектора на определенные размышления, и он выстраивал свою версию: кто-то задумал поквитаться с пожилой одинокой женщиной, бывшей учительницей, в прошлом партизанской связной. С этой целью подыскивает человека на роль убийцы, но не из местных. Находит. Стороны договариваются об условиях. Бьют по рукам. Убийца ниткой-невидимкой проникает в село, приводит приговор в исполнение, заметает следы путем поджога. Но заказчик убийства подстраховывается: идет по следу исполнителя убийства и убирает ненужного свидетеля.
Кажется, все логично. Версия выстроена безупречно, если не принимать во внимание мотив убийства Дрягиной. Езерский поспешил поделиться своими соображениями со следователем. Кирута со свойственной ему сдержанностью выслушал капитана и скептически заметил:
— Гладко было на бумаге, да забыли про овраги… Нестыковка первая: опытная партизанка могла открыть ночью только хорошо знакомому человеку — взлома дверей, разбитых окон в доме Дрягиной, как известно, не было, а труп погибшего никто из селян не опознал. Выходит, что это был залетный, но тогда как он попал в дом? Нестыковка вторая: убийства, как известно, совершают реальные люди из плоти и крови, а не нитки-невидимки. Спрашивается, как этот человек побывал в селе, и, возможно, не раз, нашел нужный дом, сделал свое подлое дело и ушел незамеченным? Если у него был сообщник в селе, то кто он? Нестыковка третья: течение Десны у Старого Крупца сильное, и труп наверняка оказался бы далеко от места совершения убийства, а не в заводи у моста. Не принесло ли его откуда-то сверху, из райцентра, например? Нестыковка четвертая: эксперты утверждают, что неизвестный был убит в апреле-мае, а Дрягина погибла в конце июля…
— Да, тут многое не вяжется, — задумчиво молвил инспектор.
— Хорошо вяжутся только носки да шапочки, — сказал Ки-рута. — Конечно, нам многое еще неизвестно, отсюда так много нестыковок. Главная задача — установить мотив убийства. И здесь мне не дает покоя одна догадка: журналист в своей статье упоминал, что Дрягина готовила книгу «Записки партизанки», в которой излагала свою версию гибели партизанского отряда. Куда девалась эта рукопись: сгорела или ее похитили? Если бы нам удалось обнаружить ее, мы бы ответили на главный вопрос: кто убийца? Но это так, в идеале. А пока надо трудиться: переговорить с племянницей Дрягиной — не было ли у тети родственников или знакомых мужского пола в городе. И одновременно разослать запросы в другие города, и прежде всего в соседние области, о без вести пропавших…
Ответы на запросы в соседние области не заставили себя долго ждать. Первым пришел ответ из поселка Угра Смоленской области, В нем содержалась просьба проверить данные по факту исчезновения Старикова Михаила Павловича, 1935 года рождения, уроженца Смоленской области, который отправился весной на машине в Брянскую область и пропал. К письму прилагалась фотография пропавшего, сообщались особые приметы.
В своем заключении эксперты указали, что у погибшего был открытый перелом предплечья. Родственники Старикова подтвердили, что два года назад в результате ДТП он получил тяжелую травму руки. Совпадали и другие приметы. Так удалось
установить, что погибшим является именно он — Стариков Михаил Павлович, уроженец Смоленской области.
В районном центре Езерский разыскал молодую женщину, с которой познакомился командированный Стариков, и та рассказала Кируте, как водитель «Москвича» подвез ее до дома и как приглянулся ей. Женщина пригласила Михаила в гости и оказала ему радушный прием. Случайный знакомый уже собрался уходить, когда нагрянул ее бывший муж с другом-собутыльником. Они избили ее, а Михаила куда-то увезли, и больше она его никогда не видела. Слышала только, что где-то за городом вскоре нашли сожженную автомашину, и подумала: «Уж, не с Михаилом ли так жестоко расправились?» Хотела сообщить в милицию, но побоялась…
Необходимо было вновь возвращаться к уголовному делу Дрягиной. О потерянном времени Кирута не сожалел. Да и нельзя сказать, что оно было потеряно впустую. То, что дело Старикова не удалось пристегнуть к делу Дрягиной, дало определенный результат: на передний план все яснее выступала версия убийства Дрягиной в связи с ее военным прошлом, о которой с самого начала говорил прокурор.
По поручению Кируты Езерский вновь встретился с Марией Марковной Журавлевой. На этот раз он поставил перед ней два вопроса: первый — что рассказывала тетя о том человеке, которого она встретила в санатории «Жемчужный»? Второй — что ей известно о тетиной рукописи «Записки партизанки»?
Мария Марковна по существу заданных ей вопросов пояснила следующее:
— Свою рукопись тетя Клава прятала в чулане, в небольшой металлической шкатулке, похожей на сундучок. Это была обычная общая тетрадь в клеенчатой обложке. Тетя обещала познакомить меня с содержанием тетради, как только закончит свою работу. По поводу личности человека, которого тетя Клава встретила в санатории в Геленджике, мне известно совсем немного: тетя Клава однажды проговорилась, якобы сдается ей, что видела она его не только в партизанском отряде, но и значительно раньше… «Уж больно он напомнил мне одного юношу, которого я знала задолго до войны. А может, мне просто показалось… У него такая редкая примета — брови, сросшиеся на переносице…»
— Это уже кое-что, — заметил инспектор.
— Вам надо поговорить с моим коллегой, который встречался с тетей и написал о ней очерк, — посоветовала Журавлева. — Возможно, он что-либо вспомнит…
— Спасибо за газету, но вернуть ее пока не могу — в том очерке есть сведения, которые нас весьма заинтересовали.
— Рада вам помочь. Ведь речь идет о близких мне людях — тете и двоюродном брате…
Езерский давно намечал встречу с журналистом Павлом Багинским, автором очерка «Дом в березках». И теперь, находясь в редакции районной газеты «Заря», он решил не откладывать эту встречу. Журавлева провела капитана в соседний кабинет и познакомила со своим коллегой.
Багинский производил впечатление человека старой закваски: мягкие манеры, бородка старого интеллигента, проницательный взгляд, завораживающий голос. Маленький, тщедушный, в больших очках-линзах, этот человек сразу же располагал к себе.
Инспектора интересовало все, что осталось «за кадром», — фрагменты беседы корреспондента с Дрягиной, которые по каким-то причинам не вошли в очерк.
Багинский совсем немного добавил к тому, что уже было известно сыщику. Он отрицательно ответил на вопрос: «Не называла ли Дрягина фамилию или имя человека, которого она видела в санатории «Жемчужный»? Свою рукопись Дрягина не показала журналисту, хотя тот выразил желание ознакомиться с ней. «Материал еще сырой, — сказала бывшая партизанка, — требуется доработка. Вот перечитаю еще раз, подправлю, и тогда смотрите…»
И все же встреча с Багинским, как оценил ее позднее Езерский, была отнюдь не напрасной. Журналист, будто спохватившись, в конце беседы сообщил, что одно обстоятельство он не включил в очерк. У Клавдии Федоровны была догадка: человек, которого она встретила в санатории и которого однажды видела: в партизанском отряде, напомнил ей одного юношу из усадьба помещицы Соловской, где Дрягина когда-то жила и училась, где прошли ее детство и юность. Правда, у Дрягиной были определенные сомнения относительно этого, что и побудило Багин-ского оставить данное обстоятельство за рамками очерка. Да и Дрягина на этом настаивала…
Это был любопытнейший факт. Езерский незамедлительно доложил о своем открытии Кируте, и тот, выслушав инспектора, воскликнул: «Ай да Олежек, ай да молодец! Это же очень важная
зацепка. Конечно, этот человек сменил фамилию, и, возможно, не раз, и найти его будет вовсе не просто. Но это уже дело второе. А вот первое: сдается мне, что мы напали наконец на верный след. Мои размышления постоянно вертелись возле далекого прошлого Дрягиной, возле барской усадьбы, где она родилась и выросла. Я интуитивно чувствовал, что этот преступный шлейф тянется оттуда, но никак не мог связать воедино свои обрывочные мысли… Но курочка, как известно, по зернышку клюет. Вот и появляются недостающие звенья в нашей цепочке… Надо изъять старые фотографии у Журавлевой, что остались от тети, а если есть, то и письма; встретиться со старожилами села и узнать, есть ли среди них те, кто когда-то жил или учился в помещичьей усадьбе либо что-то знает от своих близких. А потом будем готовить командировку в Геленджик. Мы должны хорошо подготовиться к встрече с этим человеком. Боюсь ошибиться, но сдается мне, что барчук из усадьбы помещицы Соловской и предатель Кентавр — одно и то же лицо».
Пока Езерский собирал сведения о помещичьей усадьбе и ее бывших обитателях, Кирута решил вновь побывать в Старом Крупце, на том месте, где жила и погибла при загадочных обстоятельствах Клавдия Федоровна Дрягина.