Она села на свой велосипед и уехала. Я зашел в магазин. Там не было ни одного покупателя. Сделав небольшие покупки, я направился к Колдыбаевке. Было опасение встретить по дороге кого-либо. Мой поход в лес с продуктовой сумкой мог вызвать у людей удивление и последующие разговоры. Но мне повезло, ни один человек не встретился. Я миновал деревеньку и пошел по лесной дороге. Через два километра, за просекой ЛЭП, дорога продолжилась. Когда-то по этой дороге местные помещики ездили в гости друг к другу. Лес здесь изменился. Справа от дороги смешанный, слева — хвойный. Я раньше неоднократно бывал в этих местах. Смешанный лес был неуютный, какой-то «расхристанный», перемежающийся частым кустарником и изрезанный оврагами. Зато чистый, насыщенный светом хвойный лес притягивал к себе и по сезону всегда был полон черникой, брусникой, маслятами, волнушками и груздями.
Вскоре на обочине дороги я увидел Лею. Она была уже без сумки и велосипеда. Сделав мне рукой знак следовать за ней, Лея свернула с дороги и направилась вправо. Она шла быстро, уверенно, и я торопился вслед, боясь потерять. Перейдя через небольшой овраг, мы попали в полосу тумана, где мне пришлось напрячь все свое внимание, чтобы не упустить ее из виду. Но тут туман рассеялся, и мы оказались в чистом солнечном березняке. Еще несколько минут ходьбы — и перед нами открылась просторная поляна, посредине которой стоял светлый дом непривычной конструкции. Вокруг были разбросаны разные сооружения неизвестного мне назначения и большие сферические приборы, похожие на антенны. На краю поляны действительно пасся десяток коз. К нам с восторженным лаем бросились две огромные лохматые собаки. Агрессивности они не проявили и, с некоторой настороженностью обнюхав меня, стали ластиться у ног Леи, радостно повизгивая. На пороге дома стоял высокий мужчина лет сорока в длинной, напоминающей римскую тогу, светлой одежде. Несколько суховатое лицо тоже делало его похожим на гордого римского патриция. Но тут оно осветилось улыбкой и стало необыкновенно доброжелательным и простым.
— Здравствуйте, — он протянул мне руку, которую я с готовностью пожал, — Я — Наблюдатель. Зовите меня для простоты Виктором. А вы, если я не ошибаюсь, Анатолий? Позвольте, я и буду вас так называть?
— Да, конечно, с удовольствием.
— А это моя жена Лея, — он указал на женщину широким взмахом руки и слегка склонил голову в ее сторону.
— Мы уже познакомились, — улыбаясь, сообщила она.
— Ну и прекрасно. Прошу вас пройти в дом, — пригласил он меня, распахивая дверь.
Войдя, я огляделся. Первое, что меня удивило, это отсутствие углов в коридоре и комнатах. Стены, потолок и пол плавно и почти незаметно переходили друг в друга. Они были сделаны из неизвестного мне матового материала, излучающего мягкий свет. В обширной комнате, куда мы вошли, одна стена была полностью прозрачной и открывала вид на роскошный сад. Вдоль другой на столиках расположились незнакомые мне приборы. Третья стена представляла собой гигантский экран с голографическим изображением медленно вращающейся спиральной галактики. Она была как живая. Казалось, стоит только протянуть руку — и можно потрогать или даже взять одно из небесных тел, находившихся рядом. Заметив мой восторг, Виктор пояснил: «Это заставка нашего окна в мир. Ею можно управлять — приблизить, отдалить, выделить нужный объект, рассмотреть его, получить характеристики и прочее».
Он взял в руку пульт. Галактика стала наступать на нас. Созвездия и туманности превращались в отдельные звезды. Те, в свою очередь, увеличивались в размерах. И вот уже вокруг пылающих шариков проявлялись разноцветные планеты.
Виктор подал другую команду, и начался обратный процесс. Звезды отступали, сливались друг с другом, галактика уплотнялась, уменьшалась в размерах, превращаясь в светлый кружочек. Появлялись другие галактики, затем все новые и новые. Постепенно их кружочки выстраивались в непонятную, но организованную конструкцию, напоминающую кристаллическую решетку. Я был заворожен увиденным.
— Извините, у нас не так много времени, — вернул меня к действительности голос Виктора. — На это можно смотреть бесконечно. Давайте поговорим.
Он выключил экран и указал мне на кресла, стоявшие возле небольшого столика:
— Прошу садиться.
Мы сели. Незаметно вошедшая Лея поставила на столик поднос с двумя узкими высокими стаканами, один из которых был наполовину наполнен голубоватой опалесцирующей жидкостью, второй — бесцветной.
— У меня вода, — пояснил Виктор. — А это я порекомендовал бы выпить вам. Особый состав. Он поможет лучше понять и усвоить то, что я вам расскажу. Кстати, он весьма вкусный, совершенно безвредный и даже полезный.
— Спасибо, с удовольствием, — я отпил немного. Напиток оказался действительно восхитительным. Недолго думая, выпил его почти до конца.
— Теперь слушайте. Я приблизительно знаю, о чем вы хотели бы узнать. Поэтому не обессудьте, но вначале я должен вкратце пояснить суть вопроса, чтобы вам были более понятны дальнейшие пояснения. Безусловно, вы можете прерывать меня и задавать вопросы по ходу. От Прохора вы уже знаете о существовании параллельных миров и взаимосвязи их социумов. Мы называем «социумом» мыслящую совокупность элементов материального мира, обладающих общими признаками. Она может быть как органического, так и неорганического происхождения. Возьмем органический мир и начнем прямо с человека. Его мозг состоит из элементов, каждый из которых не обладает разумом, но все вместе они его создают. Это индивидуальный разум, но еще не социум. Теперь вспомните жизнь муравейника. Каждая букашка — это биологический робот, и она неразумна. Но все вместе они занимаются разумной, целенаправленной работой, где каждая из них знает свои обязанности. Почему так происходит?
— Можно я отвечу? — неожиданно прервал я Виктора. — Кажется, я понял.
— Слушаю.
— Все вместе они создают общий разум, который и направляет их работу. К муравьям еще можно добавить пчел, термитов.
— И вообще всех стадных существ, — одобрительно подхватил Виктор. — Главное, чтобы их численность была достаточной для возникновения необходимых взаимосвязей. Тогда и возникает видовой разум или видовой «социум». Есть еще яркие примеры. Это массовые самоубийства ваших животных. Около десяти лет назад на побережье Южной Америки выбросились тысячи дельфинов, в основном самки с детенышами. Много таких случаев с китами. Лемминги внезапно собираются в огромные стаи, мигрируют и бросаются с берега в реки и озера. Что толкает животных на смерть? Ваши ученые объясняют это нехваткой питания, загрязнением среды обитания, инстинктом территории и прочим. Они считают, что для сбалансирования природа вложила в живое существо две противоборствующие программы: тягу к жизни и к самоуничтожению. Не буду с ними спорить. Только внесу некоторую поправку. Эта программа если и заложена, то не в отдельную особь, а в их коллективный разум, то есть в видовой социум. Согласитесь, что каждое отдельно взятое животное не намерено погибать, у него действует инстинкт самосохранения. Но когда социум переходит определенную черту безопасности, у него включается механизм самоуничтожения. Вот он и гонит ничего не подозревающую особь к роковому концу.
— Можно вопрос? — прервал я Виктора.
— Конечно.
— Но в таком случае погибает и разум этого социума. Как это возможно?
— Логично. Дело в том, что социум, имея разум, не обладает сознанием. Он может логически мыслить, анализировать, саморазвиваться, но у него нет чувства «Я» и, стало быть, нет инстинкта самосохранения. Если он понимает, что дальше развиваться не может, то чтобы не нанести вреда окружающему миру, включает механизм самоуничтожения. Ну, что-то вроде огромной кибернетической машины. Это в общих чертах. Подробнее о сознании, разуме, душе вы узнаете в свое время, не будем форсировать события. Можно продолжить?
— Да, пожалуйста, вы и так ответили на мой вопрос.
— Так вот. То же самое и у людей. Все люди, живущие на Земле в своем слое, объединены общим разумом, который довлеет над ними и определяет путь развития цивилизации. «Западный» путь развития, назовем его так, полностью исчерпал себя. Дальнейшее развитие остановилось, что грозит загниванием и разложением цивилизации. Ваш социум попытался перенаправить для начала часть общества на прогрессивный путь развития. Назовем его «социалистическим». Он тоже не является идеальным и конечным, но давал возможность плавно перейти к следующему, более совершенному этапу. Социум избрал вашу страну, потому что ее население имело наиболее подходящие для такого пути морально-нравственные характеристики. Не получилось. Люди оказались не готовы к этому внутренне. Успешно начав строить новое общество и заразив своей идеей половину человечества, сами строители на полпути остановились, в них возобладали примитивные чувства индивидуального эгоизма и другие пороки. В результате они разрушили то, что уже создали, и пошли обратно в болото застоя. Если вы догадались, я сейчас говорю опять о России.
— Вы разрешили мне задавать вопросы, — прервал я Виктора и, увидев его поощряющий жест, продолжил: — Прохор говорил о планетарном социуме, многослойности, о том, что мы находимся в «зоне маятника», но в самых общих чертах. Я почти ничего не понял.
Виктор встал, подошел к стене, закрытой шторами, и нажал кнопку на своем пульте. Шторы разошлись. Там в нише я увидел большой маятник золотистого цвета, но перевернутый вверх. Его стрелка указывала на двенадцать часов. Циферблат, голубой снизу, постепенно темнел, переходя в синий и темно-синий цвета. В самом верху он становился черным и обрывался почти сразу после двенадцати. Внизу маятника на фоне ночного неба, покрытого звездами, медленно вращалось голографическое изображение земного шара. Почти все участки нашей планеты были затемнены или как бы покрыты темной полупрозрачной вуалью. Бледно- розовым цветом светилось только одно место — там, где была Россия.
— Наш мир устроен очень сложно. Понять это человеческое сознание не в силах, возможно лишь представить, и то в общих чертах. Что-то можно вычислить теоретически, но чаще мы сталкиваемся с его проявлением практически. Суть его — многовариантность, или, проще, одновременное существование прошлого, настоящего и будущего — основных составляющих элементов Вселенной. Это основа для деятельности всемирного Разума, который выбирает нужную ему на данный момент фазу этих составляющих. Земля — один из таких элементов. Она в данный момент одновременно находится во всех периодах своей жизни, она есть, но так же ее еще нет или уже нет. Все это существует параллельно в одном отрезке времени. Так же и с планетарным социумом — сознательной жизнью ее обитателей. Представьте, что на планете развивается определенная цивилизация. Ее направлением руководит коллективный разум, о чем я вам уже говорил. Но в силу определенных причин общество выходит на тупиковый путь развития. Тогда включается Маятник. Стрелка начинает подниматься. Она может колебаться в зависимости от хода развития. Но если достигнет района двенадцати часов, то попадет в «сектор неопределенности». Опять же условно — от без пяти минут двенадцать до одной минуты первого. Если кризис преодолеть не удается, то маятник переходит через сектор, теряет равновесие и цивилизация самоуничтожается. Данный слой социума пустеет. Но возможны варианты, когда причины кризиса не возникают вовсе или преодолеваются, тогда цивилизация продолжает свое поступательное развитие, а ее будущее, как и прошлое, существуют в параллельных слоях. Возможно, вы уже поняли, что обратное, то есть гибель этого социума, влечет за собой мгновенное уничтожение связанных с ним вариантов развития в других слоях. Вот почему мы внимательно наблюдаем за вами и пытаемся предупредить о грозящей опасности.
— Почему вы не можете помочь нам более действенными способами?
— Этому есть ряд причин. Во-первых, мы не имеем права на такое вмешательство. Во-вторых, это физически невозможно в силу особенностей «коридоров». В-третьих, обращение к властям, которые и есть прямые виновники кризиса, бесполезно. Наконец, самое главное, если разум большинства обитателей этого слоя не способен к продуктивной самоорганизации, то данный социум нежизнеспособен и, по закону развития, его самоуничтожение неизбежно. Поэтому еще одна важнейшая задача нашего наблюдения — своевременный прогноз вашей судьбы и, по возможности, внесение изменений в причинно-следственные связи других слоев, чтобы смягчить негативные последствия вашей катастрофы. В сохранении баланса планетарных социумов заинтересован и мировой Разум.
— Но если такой Разум есть на самом деле, то он сам не может быть совершенен, потому что не вечен. Он рождается вместе с Вселенной и умирает с ней.
— Почему вы так думаете?
— Наши ученые считают, что Вселенная возникла в результате большого взрыва. Они доказывают это эффектом «красного смещения», показывающего, что галактики разлетаются от центра Вселенной к периферии.
— Они заблуждаются. Что могут исследовать земные приборы в бесконечности мироздания? Ничтожную часть прилегающего пространства. Вообразите, что Земля — это электрон и на ней сидит наблюдатель со своими приборами. Он видит разлетающиеся молекулы, для него — галактики, и делает вывод о взрыве. Это вполне возможно, потому что электрон может находиться в печной трубе или взорвавшемся бензобаке машины. А теперь поместите наблюдателя на электрон в ледяной глыбе или текущей воде. Будет он там видеть подобное? Конечно, нет. Поэтому ошибка ваших ученых в экстраполяции, то есть распространении наблюдаемых в ничтожно малом пространстве и мгновении времени явлений на всю Вселенную. Вселенная, то есть материя, наделенная разумом и сама являющаяся пространством, никогда не возникала и никогда не исчезнет. Она существует вечно.
— А что собой представляет мировой Разум?
— Это сама Вселенная. Это материя всех ее видов. Если проще, то традиционная, привычная для вас материя, связанная воедино энергетическими полями, где одни виды материи переходят в другие, обеспечивая взаимодействие и устойчивость всей бесконечной системы. В ней нет пустоты и все целесообразно. Она напоминает головной мозг, где каждый нейрон несет определенную функцию, не подозревая о своем предназначении, а все вместе они — живой, мыслящий организм. Возможно, одними из таких «нейронов» являются социумы планет. Негодные или нежизнеспособные отмирают. Вместо них возникают другие. Высокоорганизованные планетарные социумы укрепляют и развивают Разум.
— Но такие планеты встречаются очень редко. Пусть в конечном счете их бесконечно много, но расстояния… Может ли быть, что Разум так «разбавлен»?
— Вы слушаете недостаточно внимательно. Я сказал, что они могут быть «одними из…», но не единственными. Во всех космических образованиях, достаточных по объему материи, происходят внутренние химические и энергетические процессы, которые нужны для их существования. Все переживают периоды младенчества, взросления, старости и, наконец, смерти, переходя в другие виды материи и энергии. Все они по-своему разумны. Так что биологическая форма разума далеко не единственная и занимает весьма скромное место в иерархии интеллектуальных ценностей.
— Простите, но то, что вы рассказали, мне трудно даже представить, не то что осознать. Фантастика какая-то! — взмолился я. — Мы привыкли оценивать и верить в то, что можно увидеть, потрогать, понюхать, наконец, хотя бы представить. Вот я вижу окружающее и верю в это, вижу в телескоп звезды, галактики и знаю, что они есть, могу даже представить, что Вселенная бесконечна, хотя это трудно. Я в общих чертах понимаю, как она устроена. Но параллельные миры, думающие планеты и галактики… это не укладывается в моем сознании.
— Сейчас в вашей голове каша. Но постепенно все, как у вас говорят, разложится по полочкам. Вы доверяете лишь своим органам чувств и земным приборам. Они не дают даже приблизительно верного представления об окружающем мире. В пример я привел мнение ваших ученых о возникновении Вселенной от большого взрыва. Вы видите лишь кусочек ее, верите, что это и есть вся Вселенная, но опять ошибаетесь. Она бесконечна не только в пространстве, но и в структуре.
Вселенная для нас дискретна, то есть прерывиста. Это значит, что наши планеты, галактики — это «строительный материал» для Вселенной более высокого уровня, с иным течением времени, а микромир, из которого состоит наша Вселенная, сам представляет собой Вселенную более низкого уровня. И так бесконечно. Поэтому я и оговорился, что дискретна она лишь для нас, но в целом взаимообусловлена, непрерывна. На этом давайте закончим. Я думаю, для размышления вам достаточно сказанного. А теперь прошу меня простить, и разрешите откланяться.
Он встал со стула, я за ним.
— Виктор, но вы так и не сказали главного, — я невежливо удержал его за локоть.
— Я считал, что вы и так поняли, — сказал он, пристально глядя на меня, но, не дождавшись ответа, продолжил: — Хорошо. Вы хотели спросить, как можно остановить маятник и вернуть его обратно?
— Да, конечно. Что надо делать?
— Сейчас все зависит от России. Если точнее — от вашего народа, от каждого из вас. Спасение всего вашего социума зависит от уровня самосознания большинства жителей России. Если вы хотите лучше понять, что это такое, поговорите с Мироном. Слышали о таком?
— Это наш поп-расстрига, который живет у вас?