— Опять вы об этом!
— …я, возможно, изменил бы свое мнение. Правда, это никак не отразилось бы на расследовании, потому что прямые улики и косвенные доказательства для суда важнее, чем мое личное мнение, которое, кстати, я и высказать не смогу, судья мне сразу заткнет рот.
— Если бы я был уверен, что вы мне поверите…
— А вы начните, и посмотрим. — Голос детектива сделался неожиданно мягким, даже тембр изменился, будто перед Виталием сейчас сидел другой человек, не тот, что несколько минут назад требовал поехать с ним и сдать на анализ образцы кожи и пота.
— Господи, — пробормотал Виталий, — больше всего на свете я хочу рассказать все, что знаю, понимаете, мистер Мэнтаг? Все! Но сначала мне нужно довести работу до конца. Свою.
— Собственное расследование?
Спросил он это с сочувствием или насмешкой?
— Свою работу, — повторил Виталий. — Если у меня не будет доказательств, прочных, как… ну, чтобы любому было понятно, не только специалисту в области квантовой физики и космологии…
— При чем тут космология?..
— Вот видите, вы уже не верите.
— О’кей, молчу. Вы расскажите, Дымов, и мы вместе решим, чему в вашем изложении можно доверять, чему — нет.
Виталий решился. Наверно, не следовало сейчас, когда он еще не имел окончательной версии, не пранализировал все факты, особенно последний, с его отпечатками. Если Мэнтаг не примет его версию, все станет хуже. Безнадежно хуже. Он погубит не только Айшу, но и себя.
— Ничего, если я начну с азов физики? — спросил Виталий.
— Что это? — спросил Мэнтаг, подняв палец.
— А… — пробормотал Виталий. — Вы тоже слышите? Я думал, мне показалось.
Из спальни слышно было странное шебаршение, будто большая мышь или, упаси бог, крыса возилась с листом бумаги. Неожиданно шелест прекратился, и кто-то, судя по звуку, принялся неритмично постукивать по пластику.
— Там кто-то есть? — спросил детектив, вставая и направляясь к двери.
— Нет, — сказал Виталий, не сделав и попытки подняться. — Мы с вами одни.
Детектив решительно распахнул дверь и, войдя в спальню, прежде всего включил свет. Он стоял в дверях, Виталий видел его спину и затылок. Ну же… Что скажешь?
Мэнтаг медленно обернулся, на лице его застыло выражение напряженного удивления.
— Вы это имели в виду?.. — начал он, и Виталий энергично кивнул.
Детектив вошел в спальню и прикрыл дверь. Виталий слышал, как Мэнтаг ходил по комнате, что-то переставил, потом скрипнула дверца шкафа.
Виталий встал и пошел… хотел посмотреть, что делает Мэнтаг. Дверь поддалась неохотно, будто под ней был толстый ковер, створка двигалась с трудом, преодолевая сопротивление ворса. Свет горел тускло, хотя в гостиной лампы светили нормально — не могло быть, чтобы только в спальне напряжение в сети упало… почему?
Детектив стоял у раскрытого шкафа и внимательно разглядывал висевшие на вешалке костюмы, рубашки, галстуки, брюки и единственный предмет женской одежды — платье Дины, купленное при поступлении в университет. Дина хранила его как память, даже в Америку с собой привезла, но не надевала ни разу, давно уже в него не влезала, в юности была совсем тоненькой…
— Вообще-то, — сухо сказал Виталий, — я не давал вам разрешения на осмотр личных вещей.
Он едва слышал свой голос, а Мэнтаг, возможно, и вовсе не слышал — во всяком случае, детектив никак на эти слова не отреагировал, стоял с задумчивым видом, чуть покачиваясь взад-вперед, как китайский болванчик.
— Вы слышите меня? — переспросил Виталий, уверенный уже, что и на этот вопрос ответа не получит.
— Слышу, не надо кричать, — спокойным голосом отозвался Мэнтаг. — Мне показалось, в шкафу что-то прячется…
— Что-то?
— Да. — Мэнтаг обернулся и внимательно посмотрел Виталию в глаза. — Такое ощущение, будто что-то неживое. Странно? Я и сейчас уверен…
— В шкафу, как видите…
— Ничего нет, да. То есть ничего, что могло бы издавать слышанные нами звуки. Прошу прощения, что я без спроса…
«Какой вежливый полицейский, — подумал Виталий. — Обстановка на него подействовала? Минуту назад он был агрессивнее».
Мэнтаг осторожно прикрыл дверцы, внимательно оглядел каждый предмет в спальне — прошелся взглядом по кровати, тумбочке, столику, на котором лежали несколько книг и плеер компакт-дисков, по шкафу и двум стульям, стоявшим справа и слева, как солдаты в почетном карауле.
— Хорошо, — сказал он, — давайте сядем.
— Ноги не держат? — не удержался Виталий, ответа не получил и вернулся следом за детективом в гостиную. Мэнтаг сел теперь на диван, заняв место Виталия. Не спросив разрешения, достал из кармана пачку «Мальборо» и зажигалку. Закурил, выпустил дым и, разогнав его взмахом руки, спросил миролюбиво:
— Ну, и как вы это делаете?
— Никак, — мрачно сказал Виталий. — Я не бог, чтобы…
— Не бог, точно, — хмыкнул детектив. — Да и нет тут ничего сверхъестественного. Видел я фокусы получше. Чего я не понимаю, мистер Дымов, — зачем вам это надо? Вы полагаете, что, нагромождая необъяснимые события, докажете, что и самое необъяснимое — ну, разбился аппарат сам собой, — тоже могло произойти?
— Вы ничего не поняли…
— Конечно, — кивнул Мэнтаг и загасил сигарету о блюдце. — Я не увидел в вашей спальне магнитофона, производившего слышанные нами звуки. Но я и не искал толком.
— Мы остановились на том… — Виталий сделал попытку продолжить рассказ, но настроение Мэнтага изменилось необратимо. Детектив поднялся, отряхнул зачем-то брюки, на которых не было крошек, забрал из блюдца окурок, сунул его в пачку, а пачку спрятал в карман и пошел к двери.
— Расскажете на суде, присяжным будет интересно. Не люблю, когда меня считают глупее, чем я есть на самом деле. Повторяю, — он остановился в дверях и посмотрел на Виталия — не в лицо, а куда-то вниз, под ноги, будто увидел на полу что-то подозрительное, но все же не стоившее того, чтобы подойти, поднять и рассмотреть, — повторяю: вам есть что сказать, но вы предпочитаете показывать дешевые фокусы…
Виталий встал.
— Если вы меня выслушаете до конца…
— В другой раз, — бросил детектив.
Вышел и хлопнул дверью.
Надеяться не на кого. Мэнтаг наблюдает за каждым его шагом и готов воспрепятствовать любому его действию, если сочтет, что Виталий мешает или хочет представить события не в том свете, в каком нужно следствию. Детектив сразу решил, что Айша виновна и что Виталий запутывает следствие. И слышать больше ничего не хочет. Или не может — мозги не так устроены.
На адвоката тоже полагаться нельзя — чем он, в принципе, отличается от полицейского? Только целью своих поступков. Мэнтаг ищет улики, чтобы прокурор смог убедить присяжных в виновности Айши. А Спенсер ищет аргументы, чтобы убедить присяжных в том, что хотя Айша, скорее всего, виновна (трудно спорить с фактами), ее можно если не оправдать, то пожалеть и максимально смягчить наказание.