- Пробои каленые не небу, чай, пузо чесать куют. Мы в войско и шли. А только, хочется науки вашей постичь.
- Ну, принцем Ратомиром, командиром нашим верховным, я воеводой стрелецкой рати назначен. А значит и науке вместе с ростокцами учить стану. Туда вон идите, - я взмахнул рукой в сторону палаток у стяга Ростока. - Инчута-лучник вас по сотням поделит, командиров покажет, да где шатры ставить место даст.
Парни поклонились, подхватили пожитки и отправились. А мы с Велизарием, который теперь носил мое оружие, пошли к обозу, передать кому-то-брату весть о пополнении.
Жрец успел обзавестись десятком помощников. Хитрованского вида мужичков с сальными, все оценивающими глазками, в окружении которых непрерывно носился от одной прибывающей из города телеги к другой, постоянно что-то чертя острым стилом на навощенной табличке.
- Забавны мне черты твои, Парель, - рассмеялся я, перехватив казначейскую банду возле очередного, запряженного меланхоличными волами, воза. - Каракульки какие-то. И руны не руны, и картинки - не картинки. Сам-то поймешь после, чего изобразить хотел?
- Варварская страна, - воздел руки к небу толстяк. - Неумытая, неученая! Это суть буквицы, а не черты! Что буквицами записано, то любой другой, алфавит знающий, прочесть сможет! Ибо святы они, духом Басры Всеблагого благословлены.
- Ого! Стало быть, и я могу, буквицы выучив, таблички твои счесть?
- Ума ежели хватит, то и сочтешь.
- Научи, - впервые с той памятной встречи в Великом лесу я склонил голову перед пухлым спутником принца.
- Проверять нас хочешь? - выкрикнул один из парелевых приказчиков.
- Дык, господин мой - колдун известный, - прогудел вооруженный до зубов Велизарий. - Што ему закорючки ваши. Он человеков наскрозь видит...
- А лгать да воровать станете - повесим, - радостно улыбнулся я, вглядываясь в побледневшие лица. - Кто же в бега ударится, тех князья удельные сами выдадут. Дружинное братство порушивший по Правде орейской - и не человек вовсе, а хуже демона. Тварь безродная. Верно, мужички приказные?
Еще бы они не согласные были! Так кивали, что побоялся - головы поотрываются.
- В поход двинем, счету меньше станет, - угрюмо буркнул Парель, уже обсчитывая мысленно следующий караван повозок. - Тогда приходи. Учить буквицам буду. Может и книгу откровений Миразма Святого, что Басра прямо в ухо тому нашептал, прочтешь. Приобщишься к мудрости божественной. А то ведь так в темноте и помрешь, веры свет отрицая...
Я пожал плечами. Половину речи - вообще не понял и потому не знал, что ответить. Жрец и не ждал. Умчался принимать какие-то мешки и баулы.
Да и мне пора было идти. На опушке дубовой рощи начиналась странная суета. Ставившие там палатки люди вдруг опускали руки и замирали на месте. Иные и вовсе в замысловатых позах каменели.
- Дык, родичи ваши из дубов вылазят, - пояснил слуга, с высоты своего роста видевший дальше. - С оружием. И много их.
Я сорвался с места. Со Сворком, как я еще вечером разглядел, одна молодежь пришла, и что они могли нашутить в густонаселенном лагере, даже Спящим неведомо было.
Родичи уже сидели невдалеке от командирского шатра. Я шел, здоровался и с удивлением обнаружил, что в отряде не только отроки из семьи Белых. Судя по вышивке на пятнистых кожаных куртках, Сворк привел с собой парней и Синеключенцев, и Кедров, и еще несколько, чьи роды были не столь знамениты в лесу, чтоб их старейшины присутствовали на зимнем Круге Мудрости.
- Аааа! - обрадовался родич. - Арч!
- Мир вам, лесные братья, - поздоровался я сразу со всеми. - Отрадно видеть в одном отряде сыновей столь многих семей. Вижу, на большую охоту собрались?
- Да, на войну решили сбегать, - с деланным равнодушием, отмахнулся незнакомый мне парень из Синих Ключей. - Не все ж веселье тебе, мастер Арч Белый!
- У твоего отца чуть ветвь орейскую не отобрали, когда он про короля-оборотня да про войско охочих людей старейшинам рассказал, - засмеялся Сворк. - Завидно всем стало. Сказывали, славу семье хотел присвоить...
- Вот главы родов и порешили: кто из молодых воинов Леса с Арчем на войну желание имеет сходить, так пусть идет, - говоривший тоже не был мне знаком. Да и вышивка о его семье говорила мало. - Вот и мы, с Медвежьего Бора, собрались...
Хлопнул входной клапан шатра за спиной. Судя по шагам, вышли Ратомир с Уралановским племянником. Велизарий как-то подтянулся весь и бочком-бочком юркнул куда-то вбок. Я обернулся и на глазах у ошеломленных родичей с удовольствием поклонился принцу.
- А чего же рожи раскрасили, словно на охоту вышли?
- Весело, - хохотнул кто-то, высоким мальчишеским голосом. - На людей поохотимся...
- Идите домой, - как только мог мягко выговорил я. Взглянул на едва обозначившего кивок командира, подошел и встал с принцем рядом. У другого плеча, сурово сжав губы, тут же встал Яролюб. - Идите. Не позорьте Лес...
Родичи принялись медленно подниматься на ноги.
- Тебе что же это, воины умелые не нужны? А, Арч? - с нотками угрозы в голосе, воскликнул Сворк. - Или хочешь, с отцом вкупе, всю славу себе присвоить?
- Мне? Воины? - удивился я. - А зачем они мне? Я воевода стрелецкий армии принца Модулярского. Которых мне командир людей даст, тех и выучу и плечом рядом встану. А время придет, и костьми лягу. Слава же, брат, всегда командиру да народу принадлежит. Так и будут сказывать: принц, мол, Ратомир с воинством честным, орейским, короля-оборотня победил. А о нас, воинах рядовых да строевых, только отцы да мамки и знать будут. Так что и со славой в войске пусто.
Лесные еще продолжали улыбаться, но и те скривели, потускнели.
- Да и веселого в войске мало, - продолжил отговаривать я. - А битвы и вообще - грязь, пот, кровь. Как брат ратный рядом мертвым падает, смеяться губы не смеют. Когда же самого ранят, ужом хочется от войны уползти... Кто-то за хабаром с нами идет, так и того понять можно. Труден да опасен воинский труд. Награду подходящую требует. А злато да серебро, ведаю, тоже вам в лесу не к месту. Как и сам я цены кругляшам не ведаю. Выходит и так, вам на войне делать нечего.
Родичи молчали. И ни единый из них больше не улыбался.
Командир постоял еще минуту, покачал головой и скрылся в шатре.
- Потому и говорю вам, что ни веселья, ни славы тут нет. А коли приказывают, нужно спину в поклоне гнуть и бежать выполнять. Еще и убить могут или ранить - тоже беда. Идите домой, братья. Коли стыдно станет, сказывайте - я вас принять отказался. Ни к чему моему командиру охотники...
Я еще раз поклонился переминающимся с ноги на ногу лесным братьям, повернулся и зашел в палатку Ратомира. Сил больше не было смотреть на побледневшие от стыда лица родичей.
- Знатные были воители? - поинтересовался Ратомир, жестом указывая мне на раскладное креслице возле стола.
- Они одни твоего войска стоили, - грустно кивнул я. - Все девять семей отроков прислали.
- Я бы после твоих слов не ушел, - хмыкнул принц. - На колени бы встал, а остался бы.
- Да и я бы не ушел, - настроение стремительно улучшалось. - Гордость бы не дала.
По натянутому пологу шатра упругой плетью вдарил первый порыв дождя. И зашелестел, зашумел, защелкал по пыльной земле, уговаривая открыться тугие зеленые мешочки на кистях черемухи.
Осторожно, бочком, вошел мокрый, словно выдра, пахнущий потом и дождем Велизарий.
- Сродственник ваш спрашивал, где шатры стрелецкие стоят, - округлив глаза, громко зашептал слуга мне в затылок. - Ну, это. Я показал. И что к Инчуте на довольствие встать надобно, это, объяснил... Ежели што не так, дык я сбегаю...
- Все так. Молодец, - и, улыбаясь всеми зубами, подмигнул заинтересовавшемуся принцу. - В войске твоем теперь двадцать три Мастера Ветра. Да и три сотни прочих лесных, с луком с детства знакомы...
15
Дождь шел шесть дней. Может и меньше - ветер дул с юго-запада, да только принц уже на третий день вынужденного безделья, вдруг перестав словно зверь в клетке вышагивать по шатру, приказал готовиться к утреннему выходу. Так и получилось, что с самого утра, в дождливой мороси, армия выстроилась в походный порядок и двинулась ведиградским трактом.
В последний день весны мой легконогий ветреный друг разорвал сплошную пелену облаков, увлек небесную воду дальше на север - мыть заречные баронства от зимней грязи. Меж заметно посветлевших туч стало просвечивать солнышко. На душе полегчало и даже идти стало как-то легче.
Старики говорят: весной от бочки воды - ложка грязи, а осенью наоборот, от ложки воды - бочка грязи. Растянувшаяся чуть ли не на версту колонна, усердно утаптывала тоненький слой разжижевшей земли. Да так, что у идущих впереди под ногами хлюпало, а последние шли уже по затвердевшей дороге.