Мы сидели на ослепительно-белой, словно скорлупа гигантского яйца, ровной поверхности. И возле каждого из нас стоял человек, лица которого, как ни вглядывайся, запомнить оказалось невозможно.
- Забавно, - голосом моего отца сказал тот, что оказался около меня. - Удивительное единение. Лучник из леса в компании с лесными шаманами... Впрочем... Леса всегда требовали повышенного внимания...
- Эгхм... - я боялся, что не смогу говорить, но попытаться стоило. - Ты дух Ветра?
- В какой-то мере, - согласилось существо. - Я... гм... все духи этого мира.
- Дух Мира?
- Подходяще, - развеселилось оно. Уж мне ли не знать оттенки отцовского голоса. И хотя лица увидеть не получалось, я отчего-то знал - ему весело.
- Ты Спящий?
- Ну, как видишь, нет.
- Ты тоже Бог, как и они?
- Бог? - оно снова смеялось. - Те, кого вы называете Спящими, не Боги. Создатели - да. Демиурги. Но не Боги.
- А ты? - от звука собственного голоса внутри вибрировала струна затаенного ужаса. Я говорил с неким высшим, непостижимо всемогущим существом, и оно отвечало на мои вопросы.
- Некоторые народы мира называют меня богом, строят храмы и выдумывают ритуалы в мою честь...
- Тебе не нравится?
Существо на миг умолкло.
- Когда создатели ушли и наступил Хаос, многие племена и народы были полностью истреблены. Часть вымерла сама, - с грустью в голосе выговорил он наконец. - Вера - великое дело. Я тешу себя надежной, что пока люди верят, будто Боги не совсем их покинули, в моем мире будет больше порядка.
- Так что? Бога вообще нет?
- Мои создатели считали, что есть...
Я не знал, о чем говорить дальше. Сказанное следовало обдумать, но сердце стучало как бешеное, в глазах плыли темные пятна. Умные мысли покинули растерявшуюся голову.
- Не волнуйся, - мягко сказало оно. - Ты здесь, чтобы просить. Так проси. Ваша компания здорово меня заинтересовала... Необычное единение сил и интересов.
- А о чем можно просить?
- Не знаю, - смутилось оно. - У меня нет такого опыта... Обычно просят чего-то, что, по их мнению, не могут сделать сами... Вон тот скрюченный старик хотел бы попросить еще лет пять жизни. Хочет увидеть рождение правнуков... Вон тому, в синем халате, хочется знать больше о методах слияния знаков силы. Тот озабочен судьбой своего сына. У того все мысли о мести и воздаянии. Твой знакомый... весьма интересно!
Дух мира замер, словно прислушиваясь к чему-то, слышному ему одному.
- Но попросили они все одно и то же, - удовлетворенно выдохнуло оно. - Ты не из их народа. Так что можешь просить нечто свое...
- А за других можно просить?
Оно пожало плечами.
- Попробуй.
- Я бы хотел попросить тебя помочь Ратомиру. И не потому, что он не справится сам. С нашей помощью... А... Понимаешь, есть еще Лонгнаф...
- Слушаю.
- Следопыт спас мне жизнь... А нам... принцу... Нам, чтобы победить, придется перешагнуть через труп Лонгнафа...
- Ты просишь за Ратомира - это понятно. Но правильно ли я тебя понял? Ты просишь за человека, служащего Искре Зла?
Скорлупа мирового яйца исчезла. Я снова сидел на жесткой траве в компании седых степняков. И ветер снова трепал мои отросшие за время похода волосы. А внутри была странная пустота, какая бывает после того, как долг выполнен и обязательства больше не сковывают душу.
Я поднялся и, пошатываясь, отправился к ласково щурившейся соловушке. И очень надеялся, что мне не придется выбирать между Ратомиром и Лонгнафом. Не очень-то я поверил словам Духа Мира, отказывающегося считать себя Богом. Старики говорят: Боги - большие весельчаки, и порой их шутки оставляют привкус крови во рту.
23
День сразу как-то не заладился. С самого утра.
Я проспал рассвет. Всю жизнь, сколько себя помню, просыпался с первыми лучами солнца, а тогда открыл глаза и нашел Светоносное уже высоко в небе. Мне и раньше случалось засиживаться до глубокой ночи. Бывало, и вовсе не ложился. Но чтоб так... И разошлись с совета из светлицы принца не слишком поздно, а вон оно как получилось.
В кадушке, привязанной к опорному столбу шатра специально для умывания, воды оказалось на донышке. Только и хватило, что чуть увлажнить ладони да глаза протереть. Нужно было сходить к колодцу за водой и смыть остатки сна с измятого лица, да как представил себя пыхтящего, согнутого здоровенной бадьей на потеху всему войску, так и передумал. Повесил рушник на шею и пошел к берегу реки.
И едва пройдя границы лагеря, за высоким штабелем бревен услышал знакомые голоса.
- Ну, вот ты при дворе князя нашего рос-взрослел, - бубнил Инчута. - У Вовура виночерпием был. Ты мне скажи, зачем они с нами так? Ведь, выходит, прав Парель: лесные-то не только житье нам облегчают да скот лечат. Они же и правят нами, князьям указывают. Порядки свои насадили...
- Ты это, - голос Велизария трудно спутать. - Головой перегрелся, штоле?
- Не, ну ты скажи?! Порядки насадили?
- Ты это, про Правду, штоль? Дык, это. Как же без правды-то? Что мы, немцы какие-нито, или степняк вонючий?
- Я Пареля спрашивал. Говорит, в их землях не ведают правды. Говорит, закон король дает, и все его исполняют. Почему же у нас не так?
- А это, король сам свой закон должен сполнять?
- А то. Конечно, должен.
- Значица, они нашу Правду законом кличут. А так-то в чем разница?
- Да ты детина здоровый, как уразуметь-то не можешь!? Белые из лесу выходят и владыкам нашим, как жить, указывают. А кто супротив чего, так и наказать могут. Как дубровических наказали, аж кровь в жилах стынет!
- Разумею я, гадюка подколодная в войске завелась, - повысил голос дворовый. - Мозги твои, это, ядом поганым притравлены уже маленько. Ты скажи, кто лжу тебе на язык подкинул? Это, не боись, я никому не скажу...
- Ты вот чего послушай! Мы в шатре у командира нашего были. Ну, заспорили немного с Парелем про божка его ненаглядного. Вот тогда толстяк и проговорился. Мол, дети вы все неразумные! Лесные из вас веревки вьют, а вы еще и поклоны им с благодарностью отбиваете. Я попервой рычать на чужеземца стал - что он в обычае нашем понимает!
- Ну и правильно!