Старик покачал седой головой.
- В тебе дремлют удивительные силы, Арчэ Халхин Дуу. Я не знаю никого из шаманов, кто был бы сильнее тебя. А я очень давно живу.
- Спасибо на добром слове, старик.
- Добром слове? - усмехнулся, подбоченясь, кочевник. - Я говорю на одном с тобой языке, но ты не хочешь меня слышать! Тебе следует учиться управлять своей мощью, а не пугать несчастных пастухов по оврагам. Что делаешь ты, младший брат ветра, среди людей с оружием?
- Я о них забочусь.
Степняк прикрыл глаза. Его лицо окаменело в попытке скрыть бушующие в душе чувства. Несколько долгих минут он вглядывался в горизонт, пока наконец не выговорил:
- К юго-западу отсюда, за степью, лежит заросшая лесом долина трех рек, издревле называемая Баргужин-Тукум. Это моя родина. Спроси любого ойон в любом кочевье, он покажет путь к моим юртам. Для Халхин Дуу у меня всегда найдется пища и кров.
Я кивнул, принимая приглашение.
- На юго-восток отсюда, за орейскими землями, широко раскинулся Великий лес. Скажи любому следопыту, что остановит тебя на границе, мое имя и тебя проводят к моему дому. Мы всегда рады добрым гостям.
Шаман, подобно мне, коротко кивнул, развернул коня и поднял руку, привлекая внимание эскорта. Всадники зашумели. Кто-то задорно гикнул. И все вдруг, в один миг, сорвались с места.
Старики говорят: дорога домой всегда короче. Я слегка завидовал кудесникам и их воинам. Совсем немного.
24
Обычно на советы в шатре у Ратомира меня приходил звать Велизарий. В тот раз явился Бубраш, сам себя назначивший телохранителем принца. Велиградец какое-то время мялся у меня за спиной, разрываясь между обычным для вольного города пренебрежением к лесному народу и опасливым уважением свидетеля моих приключений в битве у Лосьего лога. Наконец, подобрав слова, коренастый коротышка решился отвлечь меня от веселой игры рунными знаками.
- Эмм... Арч?! Господин стрелецкий воевода?! Принц Ратомир тебя зовет.
- Весьма любезно с твоей стороны передать мне эту весть, - хихикнул я, отпуская на волю светящуюся фигуру из пяти переплетенных рун. - А что же мой отрок?
- За ним тоже послали.
- Ого, - вскинул я брови. - Забавно.
Легко поднялся, подхватил лук, и перевязь с мечом. И, широко шагая, отправился в сторону крепости.
- Они велели шатер поставить, - крикнул в спину пыхтящий от усердия в попытке не отставать Бубраш. - В острожке. У стены.
Я тут же изменил направление. Ждать носатого не намеревался. Любопытство подгоняло.
В южной стене твердыни, между двух могучих башен, в стене есть малый ход. Калитка с тяжелой дубовой воротиной, ведущая внутрь толстенной стены. А оттуда извилистым коридором - во двор крепости. Той осенью, пристраивая к великой стене свою деревянную крепостцу, ход тоже учли. По сути, только он и связывал два укрепления. Потому, хотя и охраняли день и ночь, а держали его открытым.
Вот возле этой самой калитки и нашелся расшитый золотой нитью ханский шатер.
Я приветливо кивнул велиградским мужичкам и вошел.
Яролюб яростно спорил о чем-то с Парелем. Сурово хмурившийся Паркай сверкал потемневшими в сумраке шатра глазами на застывшего в кресле Инчуту. Варшам нервно теребил свисавшую с виска седую прядь и внимательно слушал принца.
Я остановился на пороге. Походных кресел в палатке было восемь. Два пустовало, и это значило, что ждали не меня одного.
- Кто-то еще должен прийти?
- Командир послал отыскать твоего отрока, - неожиданно любезно после смурных взглядов поделился молодой Панкратыч. - Сказывал, после и с ним разговор будет.
- О чем? - снова удивился я. Мне казалось, Ратомир и отличает-то отрока только потому, что тот всегда подле меня.
- Не сказывал, - дернул плечом княжич.
- Забавно, - протянул я.
Каменец хотел было еще что-то сказать, да не успел. Принц хлопнул по подлокотникам, привлекая всеобщее внимание.
- Не по добру собрались мы сегодня здесь, не от добра полог тканевый ставили, - сурово поджимая губы в паузах между словами, выговорил воевода. - Как дело сладим, соратники, так и из памяти вон. Так и палаты эти снимем, словно их и не было. Дабы ядом взаимным жилища не марать...
Сердце дрогнуло. Слышал я об обычае таком. Только в сказах тех о предательстве речь вели.
- Воевода Чудска, как самый матерый из нас, судьей согласился быть, - продолжил Ратомир. - Я же, как воевода всего войска, честью своей клянусь приговор ваш исполнить в точности.
Вот тут-то я и задумался. А не за тем ли посланы люди искать дворового моего, что змею пригрел я на груди? Уж не соглядатай ли вражеский мой громкоголосый детина?
Принц умолк, взмахом руки передав слово пожилому Варшаму.
- Все орейские земли дали сынов своих для похода, - седой воин слишком долго сторожил границу, чтоб не перенять степную традицию начинать издалека. - Долгий путь совершили вы. В бою, плечом к плечу, против орды степной выстояли. Кровь вместе проливали...
Комендант оставил в покое волосы и сцепил пальцы в замок.
- Да только ходит... тут... один. Лжу, вишь, на брата своего боевого носит...
И только тогда, я вдруг понял, что все это заседание затеяно только ради одного человека. Ради Инчуты! И так мне стало... горько и стыдно, что даже уши огнем вспыхнули.
- К чему все это?! - заторопился я, пока угрюмые воеводы не договорились до чего-либо непоправимого. - С каких пор в орейской земле говорить стали запрещать? Да и я...
- Помолчи покуда, Арч Белый, - грубо перебил меня комендант. - Будет и с тебя спрос! Пока же Инчуту, лучного первого сотника, пытаем. Княжескому племяшу Яролюбу слово.
- Приходил сотник, - отрывисто, почти не поднимая глаз, пробурчал дубровичец. - Сказывал, что лесной народ орейским людом словно отроками да девками дворовыми правит. Еще... что урок князей дубровических - одно из деяний злобных. Еще, что обрыдло ему, лукарю ростокскому, под рукой лесной гадины ходить. Нет, мол, веры, что лесные за спинами не схоронятся, руками водя, пока ореи помирать станут.
Я не верил своим ушам. Но и не верить наследнику Дубровиц тоже оснований не было.
- Верно ли сие? - пророкотал Варшам.
Инчута пожал плечами и кивнул. Я пытался взглянуть в его глаза, но безуспешно. Ученик смотрел куда-то вдаль, над головой Пареля.
- Своим умишком до идеи пошел, или надоумил кто?
- Парель вот подсказал, - улыбнулся обвиняемый и опустил глаза на жреца.
- Я? - удивленно вскричал кому-то-брат.