Следующие два дня прошли плодотворно. Рей учил меня видеть ауру и переходить с одного энергетического уровня на другой. Оказалось, ничего сложного. Просто надо расслабиться, расфокусировать зрение и смотреть как бы «сквозь» предмет. Тяжелее было совмещать это с обычным зрением, что он называл состоянием ша’ан.
— У серьезного мага нет этой роскоши: расслабляться, — вдалбливал мне Рей. — Ты должна быть готова каждую секунду. У любой невинной вещи или события может оказаться серьезная магическая изнанка. Особенно здесь.
В конце-концов я худо-бедно научилась держать хлипкий баланс между этими двумя состояниями. Ощущение было, словно я пытаюсь спать с открытыми глазами. Как в этом состоянии пребывать постоянно, было выше моего понимания: я постоянно вываливалась то на один, то на другой план.
— Заклинания можно выплетать узорами, если у тебя есть к этому талант или просто умеешь (тут надо всего-то запомнить основные рисунки и соединения), выписывать рунами, петь или декламировать стихами, — Рей ходил по поляне как профессор по кафедре, иллюстрируя лекцию загорающимися прямо в воздухе символами. — Ритмическое заклинание (песня, стих), особенно сопровождающееся пассами — обычно самый действенный вариант. Существуют учебники по основным пассам, но обычно их всё равно модифицируют под каждого индивидуального мага, и учитель напрямую даёт их ученику. Под контролем. Но выработка заклятия с нуля, как ты понимаешь, занимает время. Которого может не быть. Поэтому каждый маг держит на ментальном плане несколько десятков (а то и сотен, в зависимости от силы) заготовок на все случаи жизни и активирует по мере надобности. Особенно это характерно для боевых заклинаний. Поэтому так важно находиться в состоянии ша’ан: запуск любого заклинания сопровождается изменением энергии поля. Надо научиться это чувствовать.
И меня изводили тренировками на бдительность, когда он неожиданно начинал активировать какое-то заклинание, а я должна была это почувствовать и отреагировать. В процессе тренировок я из-за своей невнимательности была несколько раз окачена водой, сбита с ног и подвешена в воздухе вверх ногами. Слава Богу, Рей не придумывал более изощренных заклинаний, чтобы меня подловить. Апофеозом была его попытка наслать на меня очередную гадость, когда я деликатно удалилась в отдалённые кустики. Ну, процесс, ради которого я уединилась, сам по себе медитативный, так что отразить атаку мне удалось. Но вот вылетела из кустов я в состоянии священной боевой ярости и просто смела Рея (хотя он-то, похоже, просто отпрыгнул) и парочку деревьев просто волной сырой силы.
— Ну, конечно, так незамысловато тоже можно, — выбравшись из кустов и отсмеявшись, согласился Рей. — Если резерв позволяет… Но! — Он резко поменял тон на назидательный:
— Во-первых, это неэкономно. На большее тебя может не хватить. Во-вторых, от столь дикого количества энергии по полю идет такое цунами, что засечь тебя — пара пустяков. Мне сейчас пришлось изрядно поднапрячься, чтобы погасить «отдачу». Я, знаешь ли, всё ещё пока не готов встретиться один на один даже с Шеором. В-третьих, а чего ты, собственно, хотела? Ты всерьёз считаешь, что твои противники вежливо подождут, пока ты закончишь свои дела насущные? Так как раз наоборот! Они и будут пытаться тебя захватить в самый неподходящий момент! Так, урок следующий. Защита активная и пассивная.
И я как проклятая пытаюсь воздвигнуть вокруг себя такой же пузырь, каким в своё время прикрывался или прикрывал меня Шеор. Пузырь норовит съёжиться и удушить меня саму или расшириться и начать прикрывать весь лес, не выдерживает и лопается.
— Не пытайся объять необъятное! — откровенно ржет Рей. — Контроль! Держи периметр! Да не вкачивай в него столько энергии, у тебя сейчас лес загорится!
У меня уже трясутся руки, колени и что-то ещё где-то глубоко внутри живота. Может это и есть загадочные поджилки? Хочется упасть и лежать, но я на чистом упрямстве выпрямляюсь и пытаюсь снова и снова, пока Рей наконец не кивает головой, хоть и с изрядной долей скепсиса, и разрешает перерыв. Это была защита активная. После ужина, перед сном, я, под мудрым руководством и сдавленными смешками, устанавливаю защиту пассивную. Очерчиваю круг одолженным кинжалом, вливая достаточное количество энергии, рисую в воздухе руну, активируя контур, и обессиленно приземляюсь на пятую точку. Рей же, игнорируя меня и выполненное задание, с интересом смотрит в сторону леса, откуда бодрой трусцой выдвигается чиррла с очередной крысой в зубах. Добежав до контура, Мура вдруг резко тормозит, роняет крысу, встает на задние лапы и, натурально как лемур, начинает осторожно на цыпочках приближаться к границе. Уж не знаю, что он там видит, потому что в обычном зрении полога не видно. Я прикрываю глаза, чтобы посмотреть на другом уровне. Да чтоб вас всех! Контур сияет фиолетовым факелом (да, и даже с протуберанцами!) как посадочная площадка. Переборщила! Только я пытаюсь подсоединиться и откачать излишки, как чиррла осторожно тыкает пальчиком в это безобразие, моментально превращается в рыжий потрескивающий шар с искрящимися фиолетовыми разрядами кончиками волосков и с недовольным рявканьем отскакивает. Рей сгибается пополам в приступе гомерического хохота. Я в изнеможении падаю на спину, мечтая треснуть эту заразу чем-нибудь тяжелым. Оторжавшись и демонстративно тяжело вздыхая, Рей поднимается, небрежным движением руки убирает всё, что я наворотила, и легкими взмахами рисует свой вариант. Пижон! К глазам вдруг подступают слёзы. Это наверное, от усталости. Рей настороженно оборачивается и вдруг садится рядом, осторожно привлекая меня к себе:
— Ну-ну, не расстраивайся! — Он успокаивающе гладит меня по спине. — У тебя прекрасно всё получается. Для такого короткого промежутка времени так и вовсе фантастика. Это я перегнул палку с тренировками, извини. Из меня тот ещё учитель.
Эх, лучше б он меня не утешал! Потому что от слов сочувствия у меня сносит последний барьер, я утыкаюсь ему в грудь и начинаю реветь. Рей прижимает меня чуть плотнее, и следующие минут пять я самозабвенно рыдаю, выплакивая напряжение последних дней, а Рей молча баюкает меня в объятиях, позволяя безнаказанно орошать свою рубашку потоками слёз.
В конце-концов я успокаиваюсь и начинаю размышлять, как бы поделикатнее выползти из этого уютного гнезда так, чтобы не демонстрировать свою явно опухшую от рёва физиономию, но тут Рей, видимо почувствовав, что я успокоилась, аккуратно отнимает меня от своей груди и заглядывает в глаза. Его лицо так близко, что пряди волос падают мне на лоб. Я машинально поднимаю руку, пытаясь заправить одну прядь ему за ухо, и проваливаюсь в его взгляд. Время останавливается. Это уже было со мной: его глаза словно оживают, переливаясь всеми оттенками синего и уходя в фиолетовый оттенок грозовых облаков. Он перехватывает мою руку и прикрывает глаза, освобождая меня от этого гипноза. Пока я пытаюсь оклематься, он аккуратно убирает мою руку от своего лица, снова открывает глаза, как-то грустно улыбается уголком губ и шепчет:
— Спи. Тебе надо отдохнуть.
Его глаза снова вспыхивают сиренью, и я отрубаюсь.
Утром я проснулась у костра, заботливо укутанная волшебным платком и плащом Рея, но в гордом одиночестве: и Мура, и Рей уже куда-то удрали. И то сказать, было уже довольно поздно. Ужасно хотелось жрать. Я развела костер и отправилась совершать утренний туалет, заодно прихватив для воды котелок, который Рей предусмотрительно не прятал в последние дни. По дороге я размышляла о случившемся вчера, снова корила себя за полное отсутствие выдержки (ну какого хрена разнюнилась?) и пыталась сообразить, как бы поделикатнее (ну, в смысле, без болидов) сообщить Рею, что я не хочу, чтобы меня заколдовывали без моего согласия. Да и вообще, блин, не хочу, чтобы меня заколдовывали! Хватит уже!
На озеро я не пошла, так как сильно подозревала, что Рей как раз там, снова занят своей утренней гимнастикой. Нет, я бы с удовольствием посмотрела, это всё-таки ужасно красиво… но почему-то не хотелось, чтобы он подумал, что я за ним подсматриваю. Мне бы точно не понравилось. Так что я просто умылась у родника, набрала воды для чая и вернулась на нашу поляну. Вскоре вернулся и Рей, таща в руках две здоровенные рыбины. Я угадала: был на озере.
— С добрым утром! — Он сел рядом у костра и небрежным жестом заключил рыб в сферу стазиза, чтоб не протухли. Ага, это я уже понимала, но повторить бы не отважилась. Ради закрепления навыков перешла в ша'ан и начала рассматривать Рея. В ша'ан он полыхал всем оттенками синего, как его глаза. Абсолютно завораживающе. Вдруг синева с правой стороны начала темнеть, изменяя цвет на сиреневый, фиолетовый, практически чёрный… кожу неожиданно начало покалывать. Рей снова сделал жест рукой, извлекая из черного провала… остатки нашего хлеба. Я так удивилась, что вывалилась из ша'ан на обычный план. Рей покосился на меня удовлетворенно кивнул, протягивая мне половину извлеченного куска:
— Молодец, засекла. Быстро схватываешь.
— А что это? — Поинтересовалась я
— Пространственный карман, — охотно ответил Рей. — Немножко более высокий уровень. Тебе бы сейчас переварить то, что уже уяснила. Ну и натренироваться до автоматизма. Эх, нет у нас такой роскоши!
Мы доели остатки хлеба и копчёного мяса из запасника Рея, после чего Рей, как обычно, ушел в себя. Но теперь, выглянув в ша'ан, и наблюдая изменения цветов, я легко могла сказать, что он что-то там приколдовывает, а не просто так хмурится с отвлечённым видом.
— Слушай, давно собирался спросить, — он вышел из транса как всегда неожиданно. — Почему у тебя такое странное имя?
— Странное? — Я недоуменно приподняла брови. — Чем?
— Ника. Это же не сокращение. На студенческом пишут полное имя. Греческое имя при абсолютно русской фамилии… Разве не странно? Греки в родне?
— А, — улыбнулась я. — Нет, греков нет. Испанцы, вроде как есть, да. Согласно семейной легенде, у моих родителей очень долго не было детей. Лет двадцать. И когда наконец появилась я, отец дал мне имя Ника. Победа. Я действительно очень поздний ребенок, так что легенда для меня выглядит достоверно.
— Да, забавно, — усмехнулся Рей. — А что там насчёт испанцев?
— Нуу… — протянула я. — Вроде как мой дед со стороны отца был одним из «испанских детей». Ну, знаешь, из тех, которых эвакуировали из Испании перед Второй Мировой. Он был совсем маленьким. То ли семь, то ли восемь лет. Энрике Д'Оро. В детдоме ему поменяли фамилию на «Доров». Вырос, успел жениться, но в 52 году пропал при непонятных обстоятельствах. Ну, сам понимаешь, какое тогда время было. Бабушка осталась одна с маленьким сыном.
— Надо же, как оригинально, — Рей задумчиво подергал себя за прядь волос и спросил:
— А сейчас как? Родители с тобой в Америке?
— Нет. Родители остались в России. Я получила предложение поступить в аспирантуру и решила посмотреть мир. Всегда мечтала путешествовать. Моим предкам и без меня не скучно. Они оба — жутко востребованные и увлечённые архитекторы. До сих пор мотаются по стране по объектам. А дома ходят с вдохновенно затуманенным взором, узнавая только друг друга и свои чертежи, и то лишь столкнувшись лоб в лоб. Ну, чем-то на тебя похоже, когда ты там что-то магичишь, — не удержалась я от подколки.
Рей с удовольствием рассмеялся.
— Ну а как насчет тебя? — Я решила воспользоваться моментом и тоже кое-что выяснить. Только вот Рей сразу помрачнел и отвёл глаза. Небось решил, что я его дальше про родителей пытать буду. Эх, и хотелось бы, но не стоит тыкать пальцем в больное место. Я легко улыбнулась и продолжила:
— Почему ты всё время ругаешься по-французски?
— А почему ты всё время ругаешься по-английски? — парировал Рей с явным облегчением.
— Я? — Моему удивлению не было предела.
— Ты, ты! Сама, похоже, не замечаешь, — рассмеялся тот. — Даже забавно: идешь и бурчишь. Очень познавательно, кстати. Я даже пару выражений подхватил.
— Не увиливай от ответа, — сдвинула брови, демонстративно притворно негодуя. — Я, конечно, бурчала… подозреваю, но не думала, что это так заметно. Русский мат я не люблю. А американский сленг как-то лег… За три-то года!
— А у меня мама француженка, — улыбнулся Рей. — С детства французский — мой второй язык. А на четвертом курсе отправила меня на год по обмену в Сорбонну. Представляешь отвязных французских студентов? Думаешь хорошему научат?
— Представляю, — расхохоталась я. У нас на департаменте училось несколько французов обоего пола, и они действительно отличались некоей развязной безбашенностью. Лёлька, любительница острых ощущений, даже кратковременный роман с одним завела. Правда быстро разочаровалась. Пижон, типа, позёр и эгоист. Блин, Лёльку бы сюда! Вот кто бы тут живо освоился и всех вокруг построил!
Рей, пока я размышляла, смотрел на меня, многозначительно приподняв бровь. Ну вот, снова мысли читает. Нет, надо что-то делать.
— Рей? — Я посмотрела ему в глаза, рискуя снова зависнуть в этом калейдоскопе цветов.
— Да? — Обречённо вздохнул он, явно понимая, куда я клоню
— Научи меня ставить ментальный блок. А то как-то нечестно получается: ты как скала твердокаменная, а я, понимаете ли, вся как на ладони. Нечестно.
Рей, помрачнев, потёр рукой лоб:
— Судя по всему, не такая уж я и скала.
— Ну-ну, не напрягайся, — попыталась я его успокоить. — Видел бы ты себя в том состоянии. Разве что с зелёными человечками не разговаривал. Это не считается. А вот мне надо. Мало ли кто еще сможет мои мысли подслушать.
— Йор. — Скривился Рей. — Этот сможет. Ты права, надо дать тебе пару уроков. Ничего сложного в этом нет, а с твоим ослиным упрямством, воспримешь как родное.
— И ещё, — я решила ковать железо пока горячо. — Пообещай, что не станешь больше меня зачаровывать без моего согласия.
Рей нахмурился и прикрыл глаза:
— Ты даешь себе отчет, что иногда времени, чтобы испросить твое согласие, может просто не быть?
— Да, — кивнула я. — Но как-то же я выкручивалась до того, как встретила тебя.
Рей нахмурился еще сильнее:
— Ты понимаешь, что твое благополучие — это теперь и моя забота и ответственность. Я дал клятву.
— Зря, — припечатала я и процитировала: — «Не клянись головою твоею, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или чёрным».
Рей дернулся, как от удара:
— Могу покрасить, — буркнул он.
— Могу вернуть тебе эту клятву.
— Не можешь, — Рей усмехнулся, одновременно зло и весело, и, прищурившись, взглянул мне в глаза. — Всё не так просто. Так что пусть остается как есть. Договорились. Я обещаю. Дай мне руки.
— Зачем? — удивилась я.
— Ну как же. Помогу суметь выкрутиться, — снова усмехнулся он.
Я протянула руки, и он, выдернув из воздуха пару странных ремней из мягкой кожи и закатав рукава моей рубашки, начал прикручивать их на мои плечи. Присмотревшись, я поняла, что это ножны. Укрепив их как следует, он достал из голенищ ножи и вложил их на новое место:
— Опробуешь? — прищурился он.
— Конечно, — кивнула я головой, делая вид, что ничего особенного не произошло. — Спасибо.
Я встала и попробовала извлечь ножи сначала одним, потом другим способом… Они легко вынимались и мягко ложились в ладони, но было всё-таки не совсем удобно. Казалось я таки теряю секунду-другую. Тем более, что бросок левой рукой у меня получался отвратительно. Я всё-таки не амбидекстер. На секунду я призадумалась, и вдруг решила скомбинировать умения, привязав к каждому ножу тонкую ниточку силы. Сработало! Ножи выскальзывали из ножен мгновенно, да и меткость улучшилась изрядно, в чём я убедилась, пару раз метнув ножи в ствол дерева из разных положений. Я продолжала чувствовать нож даже в полёте и даже могла слегка корректировать его движение. Класс! Я настолько увлеклась, что абсолютно забыла об окружении. К реальности меня вернули размеренные аплодисменты. Я обернулась. Рей с довольной усмешкой нарочито медленно хлопал в ладоши:
— Я собой горжусь.
— Что? — У меня глаза на лоб полезли от столь нахального заявления.
— Ну как же, — ухмыльнулся Рей. — Я вчера полночи корил себя, что замучил тебя тренировками, но смотри-ка! Дело того стоило! — и добавил уже абсолютно серьёзным голосом:
— Запомни это! Подобные комбинации могут очень сильно пригодиться в будущем. Ты действительно молодец! Одолжи-ка мне ножичек.
И этот тип как ни в чём ни бывало занялся разделкой рыбы.