Чудеса иногда все-таки случаются. Идешь ты себе по небольшой весенней улочке города Реймена, гуляешь, можно сказать. Собираешься зайти в кабачок, опрокинуть с приятелями по кружке пива. Почти случайно кидаешь взгляд на музыкальную лавку, каких в этом городе больше, чем булочных и трактиров, вместе взятых, — все ж таки Реймен — город музыки и музыкантов… Смотришь ты эдак рассеянным взором на витрину означенной лавчонки и вдруг понимаешь, что чудо уже случилось. Что оно — перед тобой. И ни в какой кабачок, ни к каким приятелям ты уже не пойдешь, потому что…
"Да быть того не может, чтобы это была она!" — изумленно подумал Якш, глядя на немыслимую, чудесную, дивной красоты лютню.
Он почти бегом бросился в лавку.
— Господин Якш! — восторженно воскликнул торговец.
Как было не узнать знаменитого гнома-музыканта?!
Якш слегка поморщился. Человека с его уровнем владения инструментом всего лишь уважали бы как хорошего мастера. Гном, так хорошо играющий на скрипке, пока один. А значит, как ни крути, — знаменитость. Якшу хотелось, чтобы к нему относились как к музыканту, а не как к гному, здорово играющему на скрипке. Поэтому он с большим подозрением относился к незнакомым почитателям, доверяя восторгам только самых близких друзей.
— Господин Якш! — в том же тоне повторил торговец.
— И вам здравствуйте, — холодно отозвался гном.
Впрочем, он быстро забыл про восторженного торговца.
Перед ним была она. Лютня.
Лютня лежала на маленькой бархатной подушечке. На маленькой подушечке винно-красного бархата.
Это в Олбарии музыкальные инструменты висят на стене — что в мастерской, что в музыкальной лавке, это в Марлеции их, в тех же музыкальных лавках, на специальные подставки выставляют. В Троанне же, равно как и в Арсалии, музыкальные инструменты, будь они новыми или уже сменившими множество рук, кладут на специальные бархатные подушечки. Изготовлением таких подушечек уже почти двести лет занимается одно и то же семейство Рамо.
"Это виолы с лютнями да арфы с флейтами кто угодно делает, а то, на чем они будут храниться, — только мы!" — с заслуженной гордостью говорят они о своем ремесле.
Им и правда есть чем гордиться. Ни одна лавка, торгующая музыкальными инструментами, ни одна мастерская по изготовлению либо починке оных даже и не подумает купить подушечки чьей-то еще работы. Можно даже и не предлагать. И цены тут ни при чем. Просто Рамо — они и в самом деле лучшие. Таких подушечек под музыкальные инструменты, как у них, вы нигде не найдете! Подушечки всевозможных форм, цветов и оттенков, любой толщины, мягкости или, напротив, жесткости. Да при этом не как бог на душу положит, а согласно точным научным расчетам и безупречно соблюдаемой двухвековой традиции. Для каждой конкретной разновидности инструмента существует свой тип подушечки для хранения. Свой, и никакой другой. И на подушечку для восьмихордовой лютни одиннадцатихордовую нипочем не положат, даже под страхом смертной казни.
А для инструментов такого качества, как эта лютня… для инструментов такого качества подушечки шьются индивидуально. Да. Так. Именно эта подушечка лучше всего приспособлена для того, чтоб на ней возлежала именно эта лютня.
Эта лютня.
Якш вздохнул и протянул руку. Коснулся пальцами верхней деки. Погладил. Да. Все правильно. Это действительно она. Этот лак, дивным шелком струящийся под пальцами, ни с чем не перепутаешь. Эти грациозные формы… а уж как звучит, должно быть! Якш бережно, словно новорожденного, взял ее в руки и легонько коснулся струн. Дивный благоухающий ветер словно бы снизошел с неба, фантастической красоты веер открылся с поистине царственным величием.
— Духи огня! — одними губами прошептал Якш. — Как жаль, что со мной нет Катрин! Как жаль, что я не умею играть на лютне! Как жаль, что эта красавица не умеет петь сама, это было бы лучше всего!
Это действительно была она. Именно она.
Об этом, кроме всего прочего, неопровержимо свидетельствовали надпись внутри корпуса, клятвенные заверения хозяина музыкальной лавки и непомерная цена, запрошенная оным. И это несмотря на неумеренный восторг по поводу явления в его лавке самого Якша! Что ж, почитание музыкальных кумиров — дело одно, а торговля — совсем другое. Да. Большая цена. Очень даже большая. А только скинуть никак нельзя.
Якш вновь поглядел на лютню.
Что ж, именно столько она и стоит. Можно не сомневаться. Ни медяка лишнего торговец не требует.
Мастера, изготовившего эту лютню, Якш знал даже лично. Мастер Кинтана. Кто не слышал этого имени!
И лишь он один ставит на подобные лютни на один бас меньше, утверждая, что этот самый бас искажает ни много ни мало — тембр всего инструмента. Якш с подобным утверждением согласен не был, но поди переспорь мастера Кинтану. Такое даже гному не под силу! Вот и выбирай — обыкновенный инструмент с означенным басом или необыкновенный, но без него. Потому как уговорить мастера Кинтану "испортить инструмент" и все-таки поставить на него пресловутый бас нет никакой возможности. Ох уж этот Кинтана!
Их знакомство началось с того, что мастер попытался оторвать Якшу бороду. А когда не вышло, очень обиделся и полез в драку. Обычно Якш легко справлялся с подобными проблемами — собственно, он их и проблемами-то не считал. Так, развлечение на сон грядущий. Но тут пришлось повозиться. Мастер Кинтана, конечно, не был потомственным воином и здорово уступал гному в силе, зато по части неистовости мог бы посоревноваться с бешеными фаласскими жеребцами. Когда драчунов растащила подоспевшая стража, они уже вовсю уважали друг друга. За сим, естественно, последовало предложение выпить. Совместно распитое пиво, равно как и общая любовь к музыке, окончательно их сдружили. Жаль только, что живет мастер аж в Соане — далеко для частого общения. Хотя его инструменты тоже можно рассматривать как дружеские реплики. Не слишком частые, но Кинтана и вообще не слишком разговорчив. Пока не выпьет, конечно.
Якш оторвался от созерцания грациозных форм лютни и пересчитал в уме все деньги, которые они с Катрин заработали за этот сезон. Да-а-а… если немного занять, на лютню должно хватить…
Якш со вздохом вернул лютню на бархатную подушечку и, вглядевшись в мигом поскучневшее лицо торговца, разом переставшего нахваливать силу и окраску звука, благородство форм и прочие несравненные качества данной лютни, коротко приказал:
— Подберите для нее футляр. Я вернусь через час.
— Берете?! — просиял торговец.
— Обязательно. И берегитесь, если кто-то купит ее у вас до меня. Лучше вообще уберите ее с витрины.
— Конечно, господин Якш, — восторженно закивал торговец. — Что продано, то продано… какие могут быть разговоры?
Якш как на крыльях летел в гостиницу, где они с Катрин снимали комнату. Очень уж давно ему хотелось купить жене какую-нибудь невероятную лютню. А то несправедливо получается. Лютня у нее, конечно, очень даже ничего. Мастера Морелли работа. Хорошая работа — не пожалуешься. Все честь по чести. Добротно сделана. И звук достойный. А все ж таки… Взять хоть его скрипку… Ну никакого сравнения ведь! Эльфийская работа — она эльфийская и есть. Никто лучше эльфов скрипки не делал, не делает и… ну, остается надеяться, что все ж таки когда-нибудь научатся. А то ведь творения эльфов долговечны, но отнюдь не бессмертны. Так-то.
А когда они с Кэти начинают одновременно играть… Она-то, конечно, говорит, что все правильно. Что так и должно быть. Что его скрипка — инструмент солирующий, а лютня — всего лишь аккомпанемент, что скрипка и должна звучать ярче, богаче и все такое прочее… если б только ярче и богаче, это еще ничего… а что поделать, когда звук его скрипки несравнимо прекраснее?! И ничегошеньки тут от музыканта не зависит. То есть зависит, конечно, но до определенного предела, а дальше…
А дальше хоть в лепешку разбейся, а его скрипка во равно звучит так, что ее лютня кажется нестройным шорохом и дребезжанием. Просто музыкальным недоразумением каким-то! Может, и не совсем так, но… Сама по себе она очень даже ничего, а вот вместе с его скрипкой…
А ему так нравится играть дуэтом. Так нравится! И все время приходится придерживать руку. Играть чуть хуже, чтобы не так слышна была разница. А Кэти… она же музыкант! Мастер! Она все замечает. Все. Она его вчера по лбу за это дело треснула.
Понятное дело, ей обидно. Она ведь не маленькая, чтоб ее утешать подобным образом. Тоже мне утешение! Додумался, дурень старый…
Якшу давно хотелось купить жене что-нибудь столь же потрясающее, как и его собственный инструмент. Уж лютни, хвала Духам Подземного Пламени, люди наловчились делать не хуже эльфов. Вот только стоят такие лютни… Ну никак не получалось устроить так, чтоб и денег хватало, и нужный инструмент в продаже был! Такие инструменты ведь по лавкам не валяются. Появляются редко и, несмотря на цену, исчезают со своих подушечек в мгновение ока. А у бардов опять же деньги в доме долго не держатся. Даже если у них есть дом. А если так, как у них с Катрин, сегодня здесь, завтра там… Какие там деньги, какие сбережения… кто их видел? Банк, говорите? Банк и бард только начинаются на одну букву, а на самом деле суть вещи несовместные. Нет, случалось, конечно, зарабатывать и такие деньги, и даже за один раз, вот только подобных лютен на тот момент в продаже не оказывалось.
Это просто удача! Невероятная удача, что и деньги есть, и лютня — вот она! Это просто чудо, что она в этой лавке оказалась и никто до сих пор о ней не прослышал, не увел из-под носа!
"Кэти беспременно станет возражать, — думал Якш, шагая такими широкими шагами, что на него оглядывались. — Скажет, что мы не можем потратить все наши деньги. Скажет, что это прихоть и каприз. Скажет, что мне моя прежняя корона в голову ударила. Что королевские замашки наружу прут. Скажет, что нельзя занимать столько денег без уверенности, что мы их отдадим, и все такое прочее. И она, конечно, будет права, но… Вот это и будет тот самый единственный случай, когда я вновь усядусь на свой незримый трон, надвину на лоб незримую корону и повелительно молвлю: "Молчи, женщина! Я лучше знаю, как надо!" Это будет тот единственный случай, когда я не стану слушать никаких возражений. Я просто сделаю то, что мне хочется. Почему? Да потому что, когда она примет из моих рук эту лютню и возьмет на ней первый аккорд, она будет плакать от счастья. Я знаю это. Я и сам заплачу вместе с ней".
Он распахнул парадную дверь гостиницы, где они поселились вместе с Катрин, и взбежал вверх по лестнице. Открыл дверь…
— Кэти! — воскликнул он и, удивленно оглядев пустую комнату, заметил второпях написанную на обрывке нотной бумаги записку:
"Пригласили петь в "Хрустальную флейту". Буду через два часа".
Якш вздохнул. Обвел глазами комнату и озадаченно хмыкнул. Покупать инструмент без музыканта, который на нем играть будет, строго говоря, не принято. Мастер должен сам, всегда сам, своими руками попробовать, своими ушами послушать и только потом… но кто сказал, что торговец станет ждать эти два часа? С ним-то ведь об одном часе уславливались. Можно, конечно, пойти передоговориться, вот только выглядеть это будет несколько… подозрительно. И если кто с большими деньгами пожалует — перекупит запросто. А потом… кто поручится, что два часа выступления не превратятся в три или даже четыре? Кэти все любят. Кэти просто так со сцены не отпустят. А лютня тем временем…
Якш решительно подошел к денежной шкатулке, выгреб всю имевшуюся там наличность и задумался, в какой же банк ему обратиться с просьбой о предоставлении долгосрочного кредита. Кто поверит на слово пусть и знаменитому, но все ж таки барду, который сегодня здесь, завтра там, и заработки его столь ненадежны, что любому уважающему себя банкиру об этом даже подумать больно.
Наконец, решительно тряхнув головой, Якш вышел из комнаты, закрыл дверь и покинул гостиницу. Не может быть, чтобы банк, ведущий все дела, связанные с гномьими рыбными промыслами, отказал в небольшом кредите бывшему гномскому Владыке! Конечно, это почти то же самое, что напрямую попросить денег у Джеральда, и для себя он никогда бы не стал этого делать, но ради Кэти… лютня ждать не будет! Ее просто купят, и все!
Якш шагал едва ли не шире прежнего, представляя себе, как Кэти явится после концерта, вся такая веселая, довольная, любимая… а он поцелует ее и посмотрит эдак таинственно и со значением. А она спросит его:
— Что, милый?
А он ответит:
— Да так, ничего…