В передней была лестница, которая вела во второй этаж, офицер остановился у этой лестницы и пригласил меня пойти с ним наверх.
Сначала я хотел идти в столовую и представиться обиженным на этого незнакомца; но потом мне вдруг пришло в голову, что я в России, и что, по всей вероятности, многие русские во многих отношениях отличаются от других людей.
— Что вам угодно? — спросил я.
— Будьте любезны пойти со мной в мою комнату, — ответил он вежливо, — я хочу сообщить вам кое-что.
На одно мгновение я задумался, но потом последовал за ним, несмотря на то, что лицо его мне было противно.
Когда мы вошли в его комнату, то он закрыл окна и двери, хотя было очень жарко.
— Пожалуйста, садитесь, — сказал он. — Конечно, вы очень удивились, увидя меня здесь. Но, как я вам уже говорил, я кончил свои дела в Пятигорске раньше, чем рассчитывал.
— Об этом вы мне действительно уже сообщали, — ответил я.
— Я искал там одного человека, но не нашёл.
— Какого человека? И какое мне дело до этого?
— Хорошо. Впрочем, позвольте вам сказать сейчас же, что я желаю говорить в вежливом тоне.
Я засмеялся и спросил:
— В самом деле? Очень вам благодарен.
— Вы, конечно, обратили внимание на то, что когда я только что вошёл в столовую внизу, то вздрогнул, увидя вас. Я только притворился.
— Вы притворились? Вот как!
— Я уже раньше знал, что вы находитесь в столовой.
— Ну, так что же из этого?
— Если я оставил поезд и свернул на Пятигорск, то это ещё не значит, что я выпустил вас из виду.
Мне это стало надоедать, и я спросил:
— Однако, послушайте, голубчик, что вам от меня нужно?
— Я еду по делам службы, — сказал он. — Собственно, моё путешествие вызвано другим человеком, но я не пренебрегаю также и делом с вами. Откуда вы едете?
— Из Финляндии.
Он вынул из кармана бумагу, заглянул в неё и сказал:
— Совершенно верно.
— Верно? — воскликнул я. — Что такое верно?
У меня в голове промелькнуло подозрение, что я имею дело с полицейским чиновником, а потому я ответил, как это и было в действительности, что еду из Финляндии.
— Мы, русские, люди не злые, — продолжал он, — и я вовсе не желаю причинять вам неприятностей во время вашего путешествия.
— Напротив, мне очень приятно беседовать с вами, — ответил я.
Я старался скорее сообразить, что ему нужно от меня, если он в самом деле полицейский чиновник. Конечно, с его стороны это было смешной ошибкой, если он думал, что у него могут быть какие-нибудь дела со мной. Я приехал из Финляндии, где прожил целый год, не сделал ничего дурного и даже не пытался делать что-нибудь дурное. Правда, я читал лекцию в Гельсингфорсском университете, но на литературную тему; затем я написал несколько статей в финских газетах, но они также касались литературы. А в политике я не играл никакой роли.
— Вы направляетесь на Восток? — спросил офицер.
— Да. Но не скажете ли вы теперь, что вам от меня угодно?
— Что мне угодно? — ответил он. — Во-первых, мне хотелось бы предоставить вам спокойно уехать. Мы, русские, люди не злые. Но у меня есть предписание,
— Вот как? — сказал я и рассмеялся. — В чём же заключается ваш предписание?
— Позвольте вас спросить, — ответил офицер, — не были ли все почтовые лошади заняты во Владикавказе, когда вы туда приехали?
— Да. Компания французов заняла всех лошадей заранее на целую неделю.
Тогда офицер улыбнулся и сказал:
— Это я занял их.
— Вы?
— По телеграфу из Пятигорска.
— Прекрасно. Что же из этого?
— Я хотел задержать ваш отъезд из Владикавказа на один день, чтобы опередить вас здесь в горах.
Это казалось невероятным, но ведь передо мною сидел взрослый человек, который говорил всё это.
— Теперь вы, может быть, могли бы мне сказать, чего вы, собственно, от меня хотите? — спросил я.
— Я хочу арестовать вас.
— Почему? За что?
— Ну, всё это вы потом узнаете. Я не следователь. У меня только предписание арестовать вас.
— Разве ваше предписание состоит в том, чтобы арестовать меня?
— Да,
На минуту я призадумался.