— Нас здесь двое — ты и я.
— Не правда! Должны быть еще живые! Должны! — попыталась встать, но я усадил ее обратно, дернув за рукав.
— Никого.
— Должны! Нас было три тысячи двести пятнадцать человек, включая экипаж!
— А дюзов, челноков?
— На всех!
— Но не все успели, а кто успел — сгорели.
Она потерянно уставилась перед собой, поверив сразу — ей вспомнился полет на эту проклятую, по ее мнению, Х-7.
— Эва, Эверли, — прошептала.
— Кай.
— Ты, правда, из службы спасения?
— Правда.
— Сколько вас было?
— Двенадцать человек. И пилот.
— И что, только ты?…
— Как и ты.
Она смолкла пораженная спокойствием моего голоса, это ей казалось возмутительным. Может быть.
— Нас спасут.
— Нет. Эта планета — ловушка. Ее атмосфера только устанавливается и затягивает все, что пролетает мимо, сжигает, перерабатывая, добывая нужное. Нас не спасут.
— Не правда!
Забавные люди! Понимают, что, правда, но упираются — лжешь. Сил нет, но будут тратить остатки на бесперспективный спор, на зло не оппоненту, а себе и реальности.
— Поспи. Тебе нужно много спать, чтобы восстановиться.
— А ты?
— Я посижу рядом, — почувствовал ее страх. Глупая — я зависим теперь от тебя больше, чем ты можешь себе представить. Я не уйду, не беспокойся.
Любому существу неинтересно жить для себя.
Глава 3
Моя эйша оказалась для меня ловушкой. Мой куратор заманил меня в нее и кинул на эту безлюдную планету с холодными ветрами и зелеными, слишком ярко-зелеными холмами, как в бездну забвения.
Эва брела за мной скукожившись, постукивая зубами от холода и, все оглядывала выжженные пятна земли, осколки, останки тел, как в лихорадке повторяя одно и тоже:
— Не верю. Не верю.
Кого она убеждала, что хотела добиться своими заклинаниями?
Я не лез к ней. Она была занята собой и, это было ее право.
Но не надолго же хватило женщины! Она подошла ко мне и затрясла, обвиняя взглядом, словно это я завел звездолет в ловушку, слишком близко подойдя к Х-7, а потом еще и спасателей вызвал, чтобы всем составом нам было веселей отдавать свои тела хане.
— Как ты выжил? Как ты уцелел?!
Она трясла и трясла меня, я смотрел, молчал и терпел, и не выдержал — фон ужаса исходящий от нее был удушлив и неприятен.
— А как ты выжила? — бросил и она смолкла, сникла под моим взглядом. Отпустила и отступила, наконец.
— Не знаю, — прошептала и, я как наяву услышал крики людей, что мечутся в панике по салонам, переходам, шлюзам пассажирского звездолета, увидел их через призму ее памяти, что передавала в эфир энергию.
Паника. Ужас. Растерянность. Прострация.
Кто-то застывал и становился отрешенным, оседал в кресло или ложился на постель в ожидании своего финала, кто-то бегал без ума и памяти, кто-то пытался только спастись сам, кто хотел спасти других. Геройство и подлость срослись в одной толпе бегающих по терпящему бедствие звездолету.
Паршивая картинка, что и говорить.
Я попытался обнять женщину, сочувствуя и согревая, но она оттолкнула меня в сторону:
— Не смей ко мне прикасаться!! — заорала.
Нервы сдали, — понял я.
— Тебе холодно…
— Откуда тебе знать?! Ты посмотри на себя?! Каменное, бесстрастное лицо!! Ты сам — холод! Тебе плевать на все что произошло! Плевать на погибших людей!!…
И осеклась, сообразив, что винит меня неизвестно в чем.
— Все? — подошел к ней и заглянул в лицо. — Тебе страшно?
— Да, — прошептала, признаваясь. — Мне безумно страшно.
— Со мной тебе нечего боятся.
— А тебя?