...Волны, крутые и горбатые, катились шеренгами бесконечно к смутной дали. Посреди воды местами торчали острые, будто зубы хищника, камни, попадались и плоские валуны, песчаные косы и отмели. Дальше было широко и просторно. .Ветер теребил самую крутизну волны, сбивал с нее гребешки, похожие на пламя, которое возгорается вдруг вдоль затухающей головни. Волны пропадали в невысокой дымке. Вот показались и острова, заросшие деревьями. Были острова совсем пустынные сплошь песок да галечник. Деревни - их было две - раскинулись на самом большом куске суши в форме пирога посреди архипелага. Люди и здесь на ночь устраивались, видимо, в пещерах, напоминающих ласточкины гнезда - на крутом яру и в тени гор. Ходы в пещеры закрывали огромные циновки, сплетенные из лиан. И никакого движения. Выше пещер на плоской равнине, у самого ее края, падающего к воде, догорал одинокий костер.
- Вечер, Ло. Они рано ложатся спать. И рано встают.
- Понятно. Еще хочу спросить... Где же теперь наш силач, Голова?
- Он не бедствует, он лучше подготовлен к одиночеству, чем другие. Показать его?
- Не стоит пока. Что ты знаешь сейчас о так называемых стрекотухах?
- Исследования ведутся по программе. Полной ясности еще нет.
- А предварительные выводы?
- Могу ошибиться, Ло.
- Неважно.
- Удивительная форма. Это коллективный организм. Аналога у меня нет, можно сравнить лишь приблизительно с нашими муравьями. Вернее так; нечто среднее между муравьями и пчелами. Назовем семью условно роем, повторяю, условно.
- Назовем. Дальше?
- Рой, насчитывающий около семисот тысяч особей, подвержен циклам: окукливание и активное функционирование... Сейчас стрекотухи в активной фазе, она, по предварительным данным, длится триста-четыреста лет.
- Потом?
- Рой слипается, образуя желеобразную массу, покрытую сверху прочной оболочкой. Получается нечто вроде шара диаметром около двух метров.
- Дальше?
- При благоприятном стечении обстоятельств шар способен преодолеть тяготение и выйти в космос. Механизм этой уникальной способности пока неясен.
- Да-а...
- Хочу подчеркнуть еще одну особенность этого насекомого. Отдельная особь - ничто, она вполне сравнима с деталью сложной машины, смонтированной, ну, скажем, из блоков: детали взаимозаменяемы без ущерба для целого, но матка роя - тот центр, без которого немыслимо существование популяции.
- Интересно. У тебя все?
- Если коротко, то все пока.
- Сможем ли мы серьезно противостоять, если возникнет такая необходимость, этим самым стрекотухам.
- Защититься сможем, противостоять серьезно- вряд ли.
- Вот даже как?!
- Матка наделена интеллектом, но она существует как бы отдельно и редко пользуется своей властью.
- Ты хочешь сказать, что банда предоставлена самой себе?
- Примерно так.
- И потому творит зло?
- Да, она лишена духовной сути. Оружие ведь не ведает, зло оно творит или добро. Пушка, например, стреляет одинаково в своих и чужих, не так ли?
- Так.
- У меня есть гипотеза, повторяю, но я не решаюсь пока ее излагать, не хватает исходных данных. Могу обнадежить тебя, Ло.
- Чем же ты собираешься обнадежить меня, Голова?
- Вероятно, скоро рои начнут слипаться и окукливаться.
- Эвон что! Значит, планета наконец освободится от напасти?
- Похоже, освободится.
- Спасибо за добрую весть! С помощью какой силы они выходят в космос?
- Пока и это неясно. Мне кажется еще, что хозяйка роя имеет какую-то цель и стремится уйти.
- Еще раз спасибо.
Значит, легенда права, рассуждал я, одно племя удалилось в горы, другое в океан. Я вспомнил слова лукавого брата моего, который опять не вылазил из душевой и килограммами изводил ароматическое мыло. Вот эти слова: "Потом мы остались одни возле синей воды... Племя, делающее дома из камня, просочилось сквозь горы, подобно ручью, и мы его не встречали. Племя же, делающее лодки, уплыло туда, где уже ничего нет"...
Здешнее человечество раскололось, не выдержав тяжких ударов судьбы, и угасает, разделенное. Я прилетел вовремя. Но как я им помогу? Всякое грубое вмешательство, всякий диктат претят самой сути моей миссии. Племя сменит бога, только и всего. В седой древности у нас говаривали; "На бога надейся, но сам не плошай". Что ж, если исключить частности, я избрал верный путь, Я готов помочь им, но лишь в пределах собственных возможностей и не позову за собой свои машины, не воспользуюсь колоссальными возможностями своей цивилизации. Они поймут со временем, что многое могут сами, освобожденные и просветленные. Они все могут сами, и в запасе у них - вечность. Другого пути у нас нет, иначе я рискую сделать из них капризных детей, избалованных благами, на которые не тратилось усилий.
Скала спал на ковре у моих ног, свернувшись калачиком, будто ребенок. Щекой он прижимался к копью и видел, наверно, хорошие сны - лицо его было спокойно и даже красиво. Экран гондолы заполнило ночное небо - живое, таинственное и прекрасное. Дремалось. Опять я видел сосулину, свисающую с карниза, и сквозь мокрый лед, из мягкой его глубины, женщина протягивала мне руки. Я слышал, как стучит по жести весенняя капель. "Скажи мне что-нибудь, женщина!" Она прижала палец к губам и покачала головой с осуждением, но глаза ее смеялись. Сердце мое билось неровно, и на висках, я чувствовал вторым сознанием, у меня выступил пот. Что за странный сон мне снится? "Скажи хоть слово!".
Она опять покачала головой; нет, не услышать тебе моего слова.
- Но почему? - сказал я вслух и проснулся.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1
- Вставай, Хозяин, беда! Раскрой глаза, Хозяин! - Скала стоял передо мной на коленях, обращенный лицом к экрану, и стонал.
На экране была деревня племени Изгнанных.
- Чего кричишь?
- Смотри, Хозяин. Пророк не показался с рассветом, и народ в печали.
- Невелика потеря.