- У вас есть друг? - спросил я.
Она покачала головой.
- Так значит вы никого не любите?
Нет, - она улыбнулась. - В Чикаго у меня был мужчина, но с ним все кончено.
"- Один из ваших профессоров?
- Один из моих профессоров, - новая улыбка.
- Он был женат? Вы любили его?
Она на миг посерьезнела.
- Нет. И не спрашивайте меня об этом. Он не был женат, и я его не любила.
Она явно лгала, но это не отвратило меня, это лишь подтвердило, как легко она воспринимает свою жизнь, и это мне хотелось в ней изменить.
- Вы любили его. Иначе зачем вам было покидать Чикаго?
- Тогда с ним уже все было кончено. Алан сделал глупость. Он бил сам виноват.
- Алан?
- Алан Маккени. Он был очень добр.
- Добр и глуп.
- Вам так важно об этом знать? - спросила она с характерной для нее тонкой, почти незаметной, иронией, лишающей вопрос всякого значения.
- Нет. Просто интересно.
- Ладно, - ее глаза, полные того же внутреннего света, встретились с моими. - Тут не о чем особенно рассказывать. Ему не повезло. У нас была компания. Трое мужчин и я. Я ему нравилась, но он был очень застенчив.
Похоже, у него не было опыта с женщинами, - опять едва заметное колебание в голосе. - Несколько раз он приглашал меня в бар. Думаю, он впервые делал это со студенткой и поэтому нервничал. Не хотел, чтобы нас видели вместе. Наконец я поняла, что он значит для меня меньше, чем я для него. Знаю, что вы хотите спросить.
Да, я спала с ним. Мне не очень понравилось. Он был недостаточно.., мужественен, что ли. Мне пришло в голову, что ему лучше сойтись с мальчиком, но он никогда бы на это не осмелился.
- И как долго это у вас продолжалось?
- Год, - она закончила есть и накрыла тарелку салфеткой. - Не понимаю, зачем мы об этом говорим.
- А что вы любите?
Она сделала серьезное лицо.
- Дайте подумать. Так. Лето. Кино. Английские романы. Встать в шесть утра и глядеть в окно - как там чисто и пустынно. Чай с лимоном. Что еще? Париж и Ниццу. Очень люблю Ниццу. Когда я была маленькой, мы провели там три или четыре лета.
- Непохоже, что вы рождены для научной карьеры, - заметил я. Создавалось впечатление, что она сказала мне все - и ничего.
- Непохоже, - она улыбнулась. - Наверное, я рождена для Великой Любви.
Принцесса опять заперлась в своей башне.
- Сходим в кино завтра вечером? - предложил я, и она согласилась.
На следующий день я предложил Рексу Лесли поменяться столами. С его места был виден холл.
В кинотеатре шла "Великая иллюзия" Бенуара, которую Альма не видела. Когда мы сели, я испытал прилив страха и понял, что боюсь встретить Хелен Кайон. Но она не любила такие места; к тому же в это время она еще сидела в библиотеке. Я почувствовал угрызение совести, что сам не сижу там, готовясь к лекции.
- Какое хорошее кино, - сказала она. - Я чувствовала себя так, будто сама там нахожусь.
- Тогда вы чувствуете фильмы очень глубоко.
- Конечно, - она удивленно взглянула на меня.
- А литературу?
- Конечно. Ну.., не знаю. Она мне нравится.
Бородатый парень рядом с нами сказал:
- Веннер наивен, как и его журнал. Я купил его только тогда, когда увидел на обложке Джерри Брауна.
- Веннер и есть Джерри Браун, - усмехнулся его ДРУГ.
- Беркли, - сказал я.
- А кто такой Веннер?
- Как, вы не знаете? Это студент Беркли, основавший "Роллинг стоун".
- Это журнал?
- С вами не соскучишься. Неужели вы никогда о нем не слышали?
- Я не читаю журналов. А про что он? Его назвали по имени какой-то группы?
Я кивнул. Хоть это она знает.
- Какая музыка вам нравится?
- Я мало интересуюсь музыкой.
Я спросил, знает ли она несколько музыкальных имен последнего времени, и выяснилось, что ей знакома только Барбара Стрейзанд.