Во дворе Джонс хлопал по плечу Лучника.
— Я не знаю, как вас благодарить, — говорил он — Это было страшно Они меня, наверное, убили бы. Хотели, чтобы я признался, что я преступник, что выступаю против чего-то. уже не помню чего…
Лучник стряхнул его руку.
— Против Слова, — сказал он — Это мы те преступники.
Он увидел Смита и широко улыбнулся.
— Умойся, — сказал он. — Женщин нам перепугаешь. Ты похож на вампира.
— О-о-о! — воскликнул Джонс. — Это ты! И правда, когда ты появился, на тебя страшно было смотреть, будто зарезал кого-нибудь! Я аж онемел от удивления.
— Правда? — спросил Смит.
Лучник снова улыбнулся и направился к лошадям Смит только теперь заметил, что стрелы в притороченном к спине Лучника колчане длинные и толстые, такие же, как та, которую он видел на дороге, в горле у Стражника, днем раньше.
— А потом этот сукин сын поймал тебя кнутом за ноги и дернул. — Джонс вцепился в руку Смита, как будто боясь, что тот от него убежит. — Ты так трахнулся головой об лавку, что у меня искры из глаз посыпались. А потом они стали стрелять из окон и ворвались в избу… Ловко, правда? — Он вдруг понизил голос: — Слушай, а кто они, эти люди? Почему они убили этих черных?
Джонс высвободил руку.
— Стражников убили, чтобы спасти тебя, — сказал он. — А кто они? Скоро узнаешь, сами тебе это скажут.
К ним подошел Однорукий.
— Иди умойся, — сказал он. — Пора возвращаться.
Колодец был за корчмой, и когда Смит вернулся, во дворе стоял только один конь. Остальные, а с ними и большинство мужчин, исчезли. Остались только Однорукий, Лучник и Первый. Джонс уже сидел на коне, его лицо прикрывал капюшон.
— Поезжайте вдвоем, — сказал Однорукий.
У Смита болела голова, и ему не хотелось отвечать на вопросы Джонса.
— Да нет, я пойду пешком, — сказал он.
— Сможешь? Как хочешь. — Однорукий пожал плечами. — Но кому-то с ним ехать все же придется. Первый, может быть, ты?
Лучник взял коня под уздцы, и все направились к лесу.
По дороге в деревню никто из мужчин не проронил ни единого слова. Джонс сначала пытался громко протестовать против повязки на глазах, затем стал расспрашивать Первого, но, не дождавшись ответа, умолк тоже. Молчал он и тогда, когда добрались до места, и позднее, когда все мужчины уселись обедать за вынесенные на поляну столы. И только когда Однорукий отпустил их обоих отдыхать и они остались одни в той самой избе, в которой Смит провел ночь, Джонс сказал:
— Слушай, не нравятся мне эти люди. Ты знаешь, они силой натянули на меня этот капюшон и еще глаза завязали. Сказали, что я не должен видеть дорогу в их убежище, потому что могу сломаться и выдать их Стражникам. Это я — то — сломаться! Не доверяют нам, это ясно.
Смит притворился, что спит, а спустя мгновение спал уже на самом деле.
Их разбудил Однорукий.
— Идем, пора, — сказал он.
Было темно, только с поляны пробивался красный свет. Костер. На его фоне Смит заметил идущую к ним навстречу тонкую девичью фигурку. Девушка молча прошла мимо. Джонс нагнулся и шепнул:
— Ничего задница. Вот бы того… попробовать.
Однорукий обернулся, схватил Джонса за полу куртки и подтащил к себе.
— Это моя дочь… — сказал он. — Даже приближаться к ней не смей.
Перепуганный Джонс что-то промямлил.
Они подошли к костру, вокруг которого молча сидели, вглядываясь в пламя, мужчины. Смит заметил, что Первый машет ему рукой, показывая на место возле себя. Он сел и стал наблюдать за тем, как Джонс, пытаясь выглядеть спокойным, вертится между Одноруким и Стариком. Старик Сидел неподвижно, его мысли витали где-то далеко, в только ему одному известных мирах.
— Кто ты?
Джонс неуверенно рассмеялся.
— Зачем спрашиваешь? Вы же знаете. Он должен был вам сказать, — махнул рукой в сторону Смита.
— Он ничего нам не сказал. Кто ты?
— Как это не сказал? Ты ничего не говорил им обо мне?
Смит открыл рот, но Однорукий поднял руку, приказывая молчать.
— Вопросы будешь потом задавать, а теперь отвечай. Кто ты?
Джонс пожал плечами.
— Я?.. Меня зовут Роберт Джонс.
Он вдруг встал, широко улыбнулся и распростер руки, как будто хотел обнять и прижать к груди весь мир.
— Я ваш друг, — сказал он. — Вы меня освободили, приняли к себе… Я оправдаю ваше доверие! Я пригожусь вам, конечно же, пригожусь. Мы вместе будем бороться против зла, которое воцарилось в вашем мире…
Он вещал. Смит смотрел на него с удивлением.
— Против какого зла? — спросил Однорукий и несколько сбил этим Джонса.
— Ну… зла… вообще… Эти черные, Стражники, они ведь плохие. Они били меня ни за что совершенно. Я сидел и ел, они подскочили и давай бить. Разве так можно? — Он снова обрел уверенность и пылал праведным гневом. — Потом пришли вы и отомстили за меня. Я вам очень за это признателен и обещаю отблагодарить. А когда я что-либо обещаю, этому можно верить, я слов на ветер не бросаю!
Смит перестал слушать. Он нагнулся и спросил:
— Почему вы обращаетесь друг к другу по кличкам: Старик, Однорукий, Лучник… У вас что, нет других, настоящих имен?
— Есть, — услышал он шепот, — но их никто уже не помнит. Они остались там… на пепелищах наших домов.
— А ты? Почему тебя зовут Первым?