Коридор казался бесконечным. Пару раз оттянутые тяжестью руки, порывались выкинуть эту непонятную, не желающую открываться книгу, но каждый раз при этой мысли на душе скребли кошки — не привыкла я бросать нерешенные задачи и не отгаданные загадки, а именно таким виделся мне этот манящий своей тайной фолиант.
Внезапно, по обнаженной коже лодыжки, быстро перебирая множеством маленьких лапок, стремительно промчалось что-то пугающе щекотное. Взвизгнув, стянула с себя штаны, оголяя внутреннюю поверхность бедра, где притаилось это многолапо-мохнатое нечто — странную помесь мохнатого паука птицееда со скорпионом. Жуть жутчайшая, к которой я бы ни за что не притронулась, предпочтя обойти десятой дорогой, если бы это воплощение моих кошмаров не вонзило в меня свои мощные когтистые хелицеры. И уже нацелила клыки в сторону моей нежной и такой уязвимой кожи.
Резким движением, оторвав от ноги это членистоногое, брезгливо запулила его подальше. Оставленный след в виде двух пекущих огнем припухлых красных точек, похожий на змеиный укус, мне совсем не понравился, и я надавила на них пальцами, выдавливая возможный яд или жало. Кровь выступила неохотно, слишком мала была ранка. А прижечь мне ее нечем. Спирта нет, огня тоже. Да, и вообще никакого антисептика — вся моя аптечка осталась во дворце. И в руках ни иголки, ни ножа. И ногти, как назло, тупые.
Да, что ж мне так везет-то? Одна находка колется, вторая кусается и впрыскивает яд… Вспомнив про фолиант, отыскала то самое место, которое кололось и, изогнувшись, попыталась его повернуть так, чтобы можно было пустить себе кровь.
— Чем это ты занимаешься? — очень вовремя поинтересовался кто-то.
Чуть не заскрипела зубами с досады, представив открывшуюся незнакомцу картину и то, что он мог бы подумать. Впрочем, как говорится, каждый думает в меру своей распущенности, а, следовательно, это ему должно быть стыдно за свои неправильные мысли.
— Мы-то думали, тут драчка, а тут дрочка…., — ну вот, кто о чем, а парни о том, что у них болит и, судя по всему, сильно чешется…
Не обращая на умников внимания, провела фолиантом по ноге и едва сдержала болезненный вскрик. Все же внутренняя поверхность бедра не самое удачное место для таких манипуляций. Слишком чувствительное. Кровавая царапина немного промахнулась, и я застонала от досады. Передвинув фолиант чуть выше, упорно царапнула им второй раз. Мне повезло и я задела одну из ранок. Пока не передумала, спешно повторила процедуру. Хотя в голове уже давно проснулся разум уверяющий, что это, во-первых, больно, во-вторых, бесполезно, и, в-третьих, опасно. Что тут же подтвердили парни.
— Драчку можем быстро организовать, — насмешливо заметил все тот же неугомонный, приближаясь ближе.
— Двое на одного? — поинтересовалась, отпустив фолиант на пол и надавливая на ногу двумя руками. Порадовалась текущим из нужных мест ручейкам крови. Все же самоистязания это не мое и повторять сей подвиг, я не намерена.
Припухлость к этому моменту увеличилась почти вдвое и сейчас по размеру была в половину моей ладошки. Эх, отсосать бы возможный яд.… Но, если заикнусь, поймут совсем уж неправильно. Да и говорят, это только в книгах срабатывает.
Понаблюдав пару секунд за кровавыми потеками, под язвительные смешки, все же застегнула брюки, натянув их обратно.
Подняла голову, непроизвольно расправив плечи, усмехнулась, встречаясь с двумя появившимися противниками взглядом. «Страх и сомнения — худшие враги любой победы», — учил отец, а жизнь не раз убеждала меня в правильности этого изречения.
Краем глаза заметила шевеление в той стороне, куда улетел мохнатолапый членистоног. Кажется, кто-то решил попробовать атаковать меня вновь. Перед глазами яркой вспышкой мелькнул образ, где этот самый мохнатый паук, только раза в три крупнее, сидит на моем плече, щелкая клешнями и отпугивая противников, а его свернутый в трубочку, длинный, как у скорпиона, хвост, внушает страх нашим врагам. И мир при этом видится мне пятью сложенными картинками, охватывая происходящее за спиной и по сторонам до мельчайших деталей, но образы смутные, словно кто-то навел камеру на предмет, приблизив его максимально.
— А… это ты, — вдруг отмер парень и обменялся быстрым взглядом со своим другом. Тень недовольства мелькнула на его породистом лице, но тут же исчезла, так быстро, что могло и показаться.
— Видимо, я, — не удержалась от ухмылки, пока внутри разочарованно клокотал вопрос: «Что кина не будет?», а я уже настроилась на обещанную драчку и храбрилась от нахлынувшего адреналина.
Паук, забрался на фолиант, и теперь настороженно следил за нами, выпятив хвост.
— Урмиус, — восторженно прошептал, молчавший до сих пор, парень постарше и машинально стал между увесистым томом недоступных мне знаний и своим другом, заслоняя того от возможной угрозы.
Эх, что за принцы в этом мире… Чем больше знакомлюсь, тем меньше мне они нравятся.
— Где ты нашел живого урмиуса? — поинтересовался все тот же неугомонный принц, с нетерпением девицы увидевшей красивое платье в руках конкурентки, но не отыскавшей такого же в магазине.
— Нигде, — ответила правдиво, пожимая плечами.
— Тогда этот реликт стоит разыграть по праву сильнейшего.
Закатила глаза от пафоса такой привычной фразы «гони бабки, нас больше».
— И кто же тут сильнейший? — усмехнулась дерзко, приготовившись к нападению.
Но все решил паук. Вспрыгнув мне на штанину, моментально взлетел на мое плечо и, судя по перекосившимся лицам моих противников, угрожающе оскалился.
Недовольно цокнув губами, принц развернулся и скрылся в коридоре.
Второй парень, чуть замешкавшись и немного отстав, повернулся ко мне:
— Будь осторожен. Не знаю, где ты взял это ископаемое, о котором уже пару столетий никто не слышал, но урмиус смертельно опасен — малейший укус или царапина и ты труп.
Обрадовал… Нечего сказать.
«Ник!» — не особо надеясь, позвала брата.
Пусть Трей и предупреждал, что во время выбора не сможет мне помочь, так как ментальная связь блокируется, но слышали же мы друг друга сквозь миры?
Снова стянула штаны, рассматривая уже затянувшуюся двойную ранку. Припухлость сошла на нет, не оставив и следа. Яд, если он был, уже наверняка разбежался по телу.
«Трей!» — снова повторила я зов, досадуя на свою несостоятельность.
Что даже попрощаться не дадут с единственным родным человеком? А ведь в жизни только все стало налаживаться. Последняя мысль вызвала острый приступ жалости к себе и пусть сдаваться и умирать я не собиралась, но крамольная мысль — «всё тлен и лучше не трепыхаться» все же посетила мою голову, внося сумятицу, а потом так же стремительно ее покинула, скатившись слезинкой по щеке. Некогда мне. Вот пройду этот злосчастный выбор и буду страдать. Даже поною у брата на плече, сводя его с ума своей истерикой.
Что-то мохнатое коснулось щеки, стирая слезинку. Дернулась от неожиданности, почувствовав прикосновение юркого языка. Он что? Решил и за щеку меня укусить? Одного моего смертоубийства ему мало?
«Тише ты, неугомонная! — устало прикрикнул на меня кто-то в моей голове. — Не умрешь ты! Ни один яд теперь тебя не убьет! Да, и вообще, как можно убить избранницу феникса?»
«Феникса?» — оторопело повторила я, вспоминая сказки об огненных птицах, воскрешающих из пламени.
«Феникса! — уверенно повторило это членистоногое, наконец-то, покидая мое плечо и перебираясь на фолиант. — Ну, чего стоишь? Пошли! Нам еще птичку эту бешенную искать!»
«Не командуй, насекомое!» — огрызнулась, злясь на себя за проявленную слабость. Все же не пристало Изабелле Фетисовой реветь и паниковать, когда надо действовать. Не этому учил меня папа.
«Я не насекомое!» — возмутился паук, пока я поднимала фолиант и выбирала направление.
«А кто?».
«Тот, кого ты вообразила, — я даже замерла на месте от неожиданности. — Чему тебя вообще учили, бестолочь? Урмиусы — воплощение страхов».
В голове разом промелькнули все когда-либо виденные ужастики, а учитывая, что иногда заснуть я могла только под них, смотрела я их много, но монстров никогда не боялась, люди меня страшили значительно больше. И вот, как оказалось, такая помесь паука со скорпионом. Усмехнулась, вспомнив свой второй страх — летучих лисиц, и с открытым ртом наблюдала, как на моих глазах происходит перевоплощение. Когда же на меня посмотрели два круглых глаза в окружении светло-коричневых очков на заостренной собачьей мордочке с закругленными ушками, присвистнула от восторга и удивления:
«Круть!»
«Я могу летать!» — восторженно завопил урмиус, взмахивая своими черными кожистыми крыльями и поднимая пыль с каменного пола.
Теперь урмиус был размером с фолиант, а размах черных кожистых крыльев превышал его раза в четыре, достигая метра. Неудивительно, что крыланы так напугали меня в детстве. Увидишь такое создание, пикирующее на тебя в пятилетнем возрасте, еще не так испугаешься. Пусть даже оно и в вольере зоопарка.
«В таком виде он мне нравится больше», — вынуждена была признать я, почесывая за пушистым ушком, спикировавшего мне на плечо крылана. Все же к страху перед пауком добавлялась брезгливость, а этот зверек был довольно симпатичен. Хотя и довольно тяжел.
На мою мысль крылан смешно фыркнул и тут же истаял, возвращая себе форму паука.
«Нравится ей, как же! Мелкий какой-то. Эх, был бы парень, так я бы на что-то путное был похож, а так…», — разочарованно протянул крылан, окидывая себя взглядом.
«Слушай, если ты воплощаешь мой страх, то, как принцы поняли, что ты урмиус?»
«У нас таких тварей, как ты вообразила, не водится. Это ж надо было такое придумать», — недовольно осматривая свое тельце, пробормотал урмиус.
«Это ты еще «чужого» не видел и остальных выдуманных страшилок. Да, и не я это придумала, такие хвостатые паучки водились в древности. А я мелкая любопытная была, вот и читала все, что не попадя. Особенно увлекалась палеонтологией», — почему-то начала оправдываться я.
«Молчи уж!» — недовольно буркнул паук, а у меня в голове настойчиво мелькнула мысль о том, что я должна была вынести из испытания вещь, а не это говорящее членистоногое и, если я нечаянно прихлопну его этим фолиантом, то за вещь он вполне сойдёт.
«Так, что с принцами?»
«А что с ними? Мало того, что девчонка, так еще и непутевая… Как ты вообще в Корвернок попала? Неужели, запрет на обучение женщин сняли? Или ты, поэтому такая бестолковая, что тебя ничему не учили? Да, и зачем вообще вас учить, если вы должны дома сидеть и наследников рожать».
«Еще один шовинист выискался на мою голову. Слушай, а давай, я тебя потеряю? Сделаю вид, что в той комнате с дверями никакой вещи не нашла».
«Я тебе потеряю! Я что зря ждал тебя столько лет?» — обиженно проворчал паук.
«Так зачем ждал? Принцев же тьма тьмущая. Каждый год выбор проходит. Выбрал бы себе любого».
«Любой не подойдет. Магия у них не вкусная, — как-то обреченно признался урмиус: — Фонит страхом или слабостью».
«Прям-таки у всех?»
«Ну, почему же у всех. Только у тех, у кого схожий дар. Остальные мне не подходят».
«А схожий это какой?»
«И чему тебя только учили?»
«Ничему», — качнув головой, призналась я.
«Ты маг иллюзий. Это твой основной дар. Не заметила, как все видят то, что ты представляешь?»
Вспомнила свое пробуждение, зал и красную ковровую дорожку, убегающую из-под ног. И как раньше это не сопоставила? Трей же говорил, а в моей голове не отложилось. Слишком много всего навалилось последнее время, некогда было остановиться и задуматься. Я даже свой внешний вид приписывала артефакту, забыв о том, что уже неоднократно корректировала его в едва заметных мелочах.
«Что ты там говорил про феникса?» — вернулась я еще одному непонятному мне моменту.
Коридор закончился ярким сиянием в конце тоннеля, потянувшись к которому, сделала очередной шаг, пресекая отчетливо видимую черту, где состыковывались свет и тень, и замерла от неожиданности.
Передо мной приветливо раскинулась уютная поляна сочной зелени с яркими цветущими островками. Над головой сияло жаркое солнце. Воздух одуряюще пах озоном, скошенной травой и легкой смесью потрясающе нежных цветочных ароматов. Возле моих ног притаился огромный камень с замысловатым узором, от которого в разные стороны разбегались причудливо изогнутые тропинки.
— Налево пойдешь — коня потеряешь…, — еле слышно пробормотала я, уж очень сильна была ассоциация с былинным камнем из старых сказаний.
Только тропинок убегало не три, а как минимум пара десятков и все разные — узкие, широкие, полностью вытоптанные, заросшие густой травой, извилистые и прямые. И я очень сомневаюсь, что для каждой из них есть своя присказка. Хотя…
На минуту задумалась, пытаясь решить, как же все-таки выбрать нужную, пока не вспомнила притчу про мудрецов, заблудившихся в лесу, и не свернула на ту тропинку, к которой у меня больше всего лежала душа — маленькую, едва приметную в несмятой траве и какую-то зовущую что ли.
И стоило мне ступить на нее, как все стремительно изменилось. Небо заволокло темными, готовыми пролиться тучами, а пронизывающий холодом ветерок закрутил парочку маленьких ураганов. Обернулась и … не увидела камня, хотя сделать успела от силы десяток шагов. Вместо него за моей спиной, будто отрезая меня от всего живого, зияла зыбкая непроглядная пелена. Пугающая и приближающаяся.
«Беги!» — завопил в моей голове урмиус.
И я побежала.
В какой-то момент грянул жуткий громовой раскат, и темное небо расчертило огромной молнией, разделив его на две части — насыщенно-синюю и огненно-красную. Усилившийся ветер донес запах моря. От возможного ливня прикрыла голову фолиантом, бежать с которым на голове, а не под мышкой, оказалось неожиданно удобней.
Всего пара минут бега и вокруг меня, буквально, разверзся ад на земле.
Первый росчерк голубой молнии, долетевший с синеющей части неба, выбил почву из-под моих ног, оставив небольшую воронку и обдав пылью. На миг затормозив, очнулась, когда горячий камень размером с теннисный мячик, прочертив небо, по касательной обжег жаром правое плечо и рухнув на землю, оставил занявшуюся бодрым пламенем воронку.
«Беги!» — повторил свой вой урмиус
Но я и без его подсказок уже стремительно неслась по тропинке.
Это было странно, пугающе, дико.
Пахло дымом сотни пожарищ. Я словно попала в кино про войну на съемку сцены с ковровыми бомбардировками, что прокладывали дорожки с двух сторон от тропинки: слева — молниями, справа — камнями и стеной огня. И стоило мне оступиться и сойти с этой тонкой дорожки, как я попадала под артиллерийский обстрел.
Одна из молний угодила в мои удерживающие фолиант пальцы, оставив болезненно-ноющий ожог и занемевшую конечность, двинуть которой я теперь была не в силах.
Сколько это продолжалось? Секунды? Часы?
Для меня все слилось в стремительный монотонно-виляющий бег, постоянные попытки уклониться (с чем очень хорошо помогал своевременно предупреждающий и видящий на 180 градусов паук) и выворачивающую наизнанку жгущую боль.
Еще один неверный шаг и камень попал прямо мне в голову. Сила удара была такой, что я невольно присела на подогнувшихся коленях, с трудом удержавшись на шатких ногах, а когда немного восстановила дыхание и перестала считать кружащиеся в голове звездочки, все стихло…
Тучи ушли также внезапно, как и появились, не пролив и капли дождя. Оставив безмятежное небо над головой и яркую траву под ногами…
Устало упала на колени и распростёрлась на зеленой траве, следя за игрой маленьких перистых облачков отставших от тучи.
«Что это было?» — стучал в голове настойчивый вопрос.
«Очередное испытание», — пришел ответ, заставляя задуматься.
Ладно, допустим, уроком в этот раз стало доверие. Все же без подсказок урмиуса и безоговорочного следования его приказам, я бы осталась на этой тропинке. Но тогда что за вещь я вынесла?
Нужно было встать и осмотреть себя, чтобы не было таких же сюрпризов, как с пауком, но мне было откровенно лень. Разморенное теплым солнышком тело не хотело двигаться, глаза сами собой закрывались, а неестественная тишина глушила даже мысли, оставляя одно безмятежное спокойствие.
«Не спи, дуреха! Не проснешься!» — истошно заорал в моей голове урмиус, а потом впился болезненным укусом в здоровое предплечье.
Подлетела от неожиданности и немного обиженно, потирая место укуса, посмотрела на паука.
«Ты чего?»
«Видишь, эти голубенькие цветы?» — вместо ответа спросил очевидное урмиус.
«Не слепая», — буркнула с досадой, поднимая фолиант.
«Это не цветы, а даджи. Они тебя усыпят, а потом съедят».
Посмотрела на почти земные колокольчики — такие же маленькие и нежные, и не поверила. Разве может такой хрупкий цветок представлять угрозу?
«Ой, дуреха. Смотри!»
Урмиус сполз с моего плеча и, щелкнув зубами, перегрыз тоненький стебелек у самого основания соцветия. В ту же минуту из цветочка вылетело маленькое злобное существо и, грозно шипя, принялось атаковать урмиуса. Тот, хоть и был в пару раз больше, но стремительно сбежал, занимая уже привычное место на моем плече. Грозное существо подлетело выше, прямо к моему лицу, и вдруг ткнуло чем-то напоминающим меч. Отмахнулась, как от надоедливой мухи, и ощутила саднящую боль на ладони.
«Бежим!» — закричал урмиус, пока я, широко раскрыв глаза смотрела на тучу этих крылатых существ взвивающихся в небо.
Снова понеслась непонятно куда и непонятно зачем.
Уже через пару минут бегство стало утомлять. Я задыхалась, легкие буквально горели. Остановилась и повернулась к противнику лицом. Крылатые шмакодявки нагоняли. Перехватив фолиант за край, принялась отмахиваться им, сбивая недофей.
«Так их!» — радостно завопил паук, когда один из удачных взмахов сразил сразу несколько существ.
Занесла ногу, готовая втереть в землю павших, но остановила в паре миллиметров от распростертых тел. Надо же такие маленькие и такие противные…
— Убирайтесь! — приказала громко. — А то вернусь и всю поляну вашу сожгу, — я почти блефовала, но все эти сражения меня утомили.
Стая, громко жужжа, сделала пару кругов вокруг меня, осыпав меня забивающей ноздри пылью, но нападать больше не стали: отлетели на расстояния, а когда я отодвинула ногу, прихватив своих контуженных раненых, исчезли с моих глаз.
Хотелось снова упасть на землю и насладиться отдыхом, но повторять больше такую глупость не стала. Вытащила из центра фолианта круглый багрово-красный гладкий камень, оставивший изрядную вмятину в кожаной обложке. Взвесила на руке и вздохнула. Кто бы объяснил мне, что вообще происходит, но урмиус молчал, о чем-то размышляя, а больше рядом со мной никого не было.
Оглянулась и поняла, что тропинку я потеряла.
И куда теперь идти?
***
Отгоняя от себя мрачные мысли, что нет-нет да просились на ум, бессильно озиралась по сторонам, чувствуя, что еще немного, и я достигну той точки, когда тщательно отодвигаемая волна страхов и сомнений заполонит меня и вырвется безудержными слезами. Слишком много всего навалилось на меня. Слишком долго я отгоняла и отрицала происходящее, не желая принимать действительность. И вот теперь я чувствую себя беззащитной и одинокой, запертой неизвестно где. И эта неизвестность пугает…
Недовольно покачала головой, снова задвигая скопившийся негатив подальше. У меня сегодня будет повод со всем этим покончить. Вот выберусь и спущу пары, мутузя одного заносчивого типа.
Пока боролась с очередным приступом острой жалости к себе, удивляясь тому, что они зачастили, вертела в руках камешек. Небольшой (и, слава богу, а то бедная бы была моя голова), полностью гладкий, в виде капли с острым кончиком и широким округлым основанием, настолько ровным, что в его естественное происхождение не верилось. Ну, не бывает в природе настолько симметричных форм.
А эти золотистые прожилки на кроваво-красной поверхности и вовсе напоминали какие-то загадочные письмена, руны или иероглифы. Вот только я в этом ничего не понимала.
Отложив камушек, принялась изучать оставленную им вмятину, отмечая ровные края и разбегающиеся в стороны круги. Их было три. И каждый из трех выделялся едва заметным переходящим оттенком и тонкой росписью витиеватых символов. Самый большой круг заканчивался возле лап птицы, теперь широко распахнувшей крылья, бьющиеся о стены клетки. И столько застывшего ожидания была в ее взгляде…
Вложила камешек закругленным краем в выемку. Тихий щелчок и камень сдвинулся, встал намертво. Коснулась торчащего кончика, теперь напоминающего наконечник стрелки, в то время как круги напоминали циферблат загадочных часов и, повинуясь импульсу, пальцем наклонила к тому месту, где в нашем мире была бы цифра три.
Удивилась, когда камушек послушно накренился и свободно двинулся по кругу. Что-то снова щелкнуло, появилось загадочное сияние камня. На миг, мне показалось, что крылья птицы дернулись, а во взгляде мелькнуло облегчение…
А потом камушек полностью погрузился в книгу и, с небольшим трепетом книга распахнулась у меня в руках.
— Офигеть…, — вырвалось у меня изумленное, пока я, вперив глаза, разглядывала открывшиеся мне символы и картинки.
«Арханский, — восторженно пробухтел в моей голове урмиус, — утерянный язык первых магов».
Повертела фолиант, пытаясь перевернуть страницу, но их не было, словно вся книга и состояла из этой страницы и толстенной обложки.
С разочарованным вздохом пожав плечами, с насмешливым смешком пробормотала:
— Бель — собирательница реликтов, — вовремя прикусив язык на слове «бесполезных». — Почти в одном ряду с Ларой Крофт — расхитительницей гробниц и Зеной — королевой воинов…
Закрыла книгу, так и не разобрав ни одного символа. Даже понять смысл рисунка было невозможно, уж очень он напоминал детские каракули и наскальную живопись.
Картинка на обложке изменилась: теперь не было клетки, птица парила в свободном полете, неся в лапах сияющий загадочный циферблат. Но стоило страницам коснуться друг друга, как камушек немного выдвинулся, а изображение вновь поменялось — теперь птица гордо восседала на циферблате, сложив крылья.
Повернула камешек в другую сторону и все повторилась — щелчок, новый разворот книги с другими картинками и летящая птица на обложке. Чудеса! А камешек ‑ ключ от клетки.
Провозившись минут пятнадцать, каждый раз под недовольное брюзжание урмиуса открывая новый разворот, пришла к выводу, что циферблат — это какая-то сложная система страниц, разобраться с которой прямо сейчас мне хоть и не терпится, но явно придется отложить до более безопасного места.
Поднявшись на ноги, пожалела о том, что при наличии магии никто не снабдил меня такой потрясающей вещью как описанный в куче книг пространственный карман — спрятала бы туда фолиант и не таскала бы эту ограничивающую движения и оттянувшую руки тяжести.
Эх, мне бы колечко. Такое маленькое незаметное и огромным вместительным шкафом внутри. И так явственно приставила, что почти не удивилась, когда это самое колечко появилось на пальце, а передо мной распахнулось пространство, являя отцовский книжный шкаф с небольшим сейфом, о существовании которого знали только мы с ним.
«Дуреха, на что ты благословение доджей потратила», — заворчал недовольный урмиус.
Он вообще после нашего побега благодушием не блистал, словно что-то в наших отношениях неуловимо изменилось. Тоже мне отношения — пара часов знакомства, а рассуждаю уже так, будто мы с ним вместе пуд соли съели. И он брюзжит подобно ревнивому мужу.… Рассмеялась пришедшему на ум сравнению.
«Благословление?»
«Доджи тебя одарили, а ты выкинула их созидательную пыльцу на это… эту…», — он даже слов подобрать не мог.
«Полезную штуковину, в которую можно положить все что угодно и не таскать его за собой. Хочешь, и тебя туда спрячу? Вот место как раз на мягкой подушечке есть?» — предложила я, ставя книгу на подходящую по размерам полку и отмечая, что в шкафу есть все необходимое — и книжные полки и длинные ящики, в которые удобно будет сложить оружие, и специально сделанные отсеки под пистолеты и всевозможные бутылочки, и просто полки для сменной одежды. Красота. Огромная вместительная красота!
Ключ, поддавшись наитию, решила спрятать в сейф. Даже пароль установила — день рождение отца.
«Не нужно меня прятать».
«Ну, не нужно, так не нужно», — покладисто согласилась я, поворачивая на пальце кольцо и закрывая шкаф.
«Это ж надо благословение доджей на такую ерунду потратить, — продолжил возмущенно ворчать урмиус, едва пространство закрылось с тихим щелчком. — Их пыльцу для самых заветных желаний используют, а она…»
Стоило ему это сказать, как в голове возник Питер Пен со своей Динь-Динь и то, как опрысканный пыльцой феи, этот нежелающий взрослеть мальчик летал. Захотелось того же…
Сама не заметила, как тело оторвалось от земли. Удивление, изумление, восторг переполнили меня, когда я поняла, что лечу, свободно левитируя в воздухе. Радостно кувыркаясь, делая очередной вираж, я так увлеклась баловством, что вспомнила о пауке только тогда, когда в поле зрения показались крылья огромного крылана.
— Урмиус? — озадачилась я, вспомнив про паука.
«Кто же еще, дуреха, тебя от самой себя спасать будет!»
«Меня от чего спасать», — самоуверенно фыркнула я.
«Ну-да, ну-да… И поэтому ты решила влететь в зыбкую пелену?»
«Зыбкую пелену?»
«Аномалию, в которой магия не действует. Видишь впереди?»
Я присмотрелась и… ничего не увидела. Лишь едва заметные переливы на солнце. Это было красиво и странно, так словно кто-то запустил огромный мыльный пузырь, протянувшийся от края до края. С приближением зрелище становилось все более завораживающим.
— Ой, — вскрикнула перепугано, поняв, что не могу развернуться, и меня словно магнитом втягивает в пелену.
«Снижайся, дуреха, пелены уже не избежать, но хоть не расшибешься!»
Послушно начала спуск, но высота была набрана немалая, а расстояние, отделявшее меня от пелены, быстро сокращалось, и двигаться становилось все труднее и труднее…
«Не успеешь! Эх, а я так надеялся, что наконец-то нашел себе мага…», — разочарованно протянул урмиус… прощаясь?
Меня закрутило, всем своим телом чувствовала натяжение этой невидимой пленки, а потом она прорвалась с тихим треском, и я начала стремительно с возрастающим ускорением падать, будто меня выкинули в открытый отсек набравшего высоту самолета, а парашют выдать забыли…