Меня закружило сильной струей воды, словно кто-то невидимый нажал слив, пронесло пару растянутых до невозможности секунд, неприятно растягивая неподготовленное к этому экстремальному спуску тело, и выкинуло огромным фонтаном воды в тихую заводь. Проплыв по инерции несколько метров, попробовала нащупать дно и с удивлением встала на ноги. Здесь было неглубоко, вода едва достигала пояса, и стоило мне выпрямиться, как верх одежды моментально высох, будто кто-то подул теплым феном.
Я стояла в воде в центре котлована со всех сторон окруженная пологими склонами высоких поросших густым лесом гор. На берегу этого небольшого озерца ступенеобразно возвышавшиеся мраморные статуи диковинных существ, переливались всеми цветами радуги в алом свете заходящего Релутраса.
Завертелась, скользя глазами по сторонам и пытаясь взглядом ухватить малейшие детали. Тут были существа похожие на грифона, на котором летал брат, и на драконо-птеродактеля Анда. Были и трехголовые огромные псы с крыльями, похожие на легендарных церберов, полульвы, напоминающие сфинксов, пегасы и крылатые змеи с петушиной головой — василиски…
Первый, ближайший к воде ряд значительно поредел, а в зияющем пространстве виднелась примятая трава, словно еще недавно тут кто-то застыл в ожидании, а дождавшись, покинул это место, оставив отпечаток могучего тела. И это означало только одно — кто-то из группы уже прошел Выбор. Такие же пустоты встречались и во втором, и в третьем рядах, но значительно меньше. В четвертом и вовсе отсутствовала лишь одна статуя. А мне почему-то вдруг вспомнилось, что на вершине яблони обычно самые сладкие яблоки…
Что-то громко булькнуло и меня окатило волной. Поежилась от холода, но теплый ветерок вновь не заставил себя долго ждать, и быстро просушив одежду.
Вынырнувший же рядом незнакомый адепт на удивление остался мокрым, но это его не смутило.
— А ты чего ждешь? — спросил он меня так, словно мы с ним встречались пару минут назад в перерыве между лекциями.
Хотя может, и виделись там на берегу.… Присмотрелась. Нет, не узнаю. Пожала плечами.
— Ну, ты как хочешь, а мне не терпится выбраться отсюда, — насмешливо фыркнул он, окинув меня высокомерным взглядом, и побежал в сторону берега так, словно спешил занять последнее место в уходящей маршрутке.
Оглянулась — погони не заметила. И куда спешит, спрашивается?
— И как?
— Просто выбираешь самого сильного и все. Эргона не тронь — он мой.
— Да, я как-то и не собирался, — призналась я, пытаясь вспомнить, кто такой этот самый эргон.
— Не мешкай! Лови момент, а то еще кто-то появится, — снисходительно улыбнулся мне довольный незнакомец, поясняя: — В первых трех рядах самые сильные магики. Точнее самых сильных уже разобрали, — с досадой пробормотал, проходя мимо пустоты. — Видишь, грифонов уже нет. Да, и эргонов не осталось.
И, действительно, в оставшихся в первых рядах я распознала парочку василисков, пегасов, церберов и сфинксов и еще какие-то странные похожие на богомолов существа с треугольной головой. Представила себя на таком и передернула плечами от омерзения. Нет, это я урмиуса в его паучье-скорпионьей форме на плече носить уже привыкла, а к этим привыкнуть будет очень сложно, а скорее невозможно. Одни эти сабле-лапки внушают непередаваемый трепет. Эх, мне бы кого-то милого…
Взгляд вернулся к парню, что прыгал возле эргона, восторженно крича и воодушевленно доказывая, выписывая замысловатые па шаманского танца с бубнами. Ветер не доносил слов, но все его действия были наполнены такой патетики, что не хватало только громкого крика и ударов кулаками в грудь, чтобы понять, кто тут самый альфовитый победитель.
Только эргон никак не реагировал, и статуя, так и осталась застывшей статуей.
Принц снова принялся что-то объяснять, доказывать. Даже подхватил палку и изобразил несколько связок.
Мне показалось или каменное веко эргона дрогнуло, приоткрывшись, а выражение мраморного лица сменилось с равнодушного на снисходительное? Подул ветерок и парня смело обратно в центр озера.
Ловко отпрыгнула, избегая брызг, и вопросительно посмотрела на эргона. Донельзя довольного эргона, нужно сказать! И это натолкнуло меня на мысль, что не мы выбираем себе магика, а они выбирают нас. Мы же, как те гладиаторы на арене Колизея, должны доказать свою удаль и мастерство.
Посмотрела на принца, что упрямо вновь взбирался в третий ряд к облюбованному эргону. Только в этот раз, статуя демонстративно поднялась на каменные ноги и повернулась к принцу спиной, оставляя того ошеломленного и недовольного таким поворотом дела.
Отвернулась, избегая растерянного взгляда парня, становиться свидетелем чужого конфуза не хотелось. Люди не любят тех, кто видит их поражение, а мне с ним еще учиться.
Так, и пошла в противоположную от него сторону, размышляя о своем. А точнее о том, что эрг — это обращение к всаднику эргонов, такому как Анд, гар — к всаднику грифона, а мей — к магу. На ком летает Зейн? Я видела его один раз на грифоне, но тот был из конюшен брата. Тогда, что значит это мей?
«Мей означает магика, не относящегося к трем высшим. Это собирательное название», — занудно пояснил урмиус, пока я взбиралась к четвертому ряду.
«Трем высшим?»
«Трем: эргонам — самым мудрым из высших магиков, грифонам — самым сильным и быстрым и фенирам — самым магически одаренным. Но фениры уже много веков не являлись на Выбор».
«Являлись?» — переспросила я.
И почувствовала, как урмиус закатил глаза. На мое недоумение пояснил:
«Связь становится крепче. Когда ты дашь мне имя, ее уже будет не разорвать, а мы будем ощущаться как единое целое, — и тут же продолжил: — Магики не являются жителями этого мира. Раз в год их призывают на Выбор, где они выбирают себе того, с кем хотят разделить вечность и стать верным соратником…»
Урмиус что-то еще говорил, но я уже не слышала, потому что увидела его — маленького, невзрачного, еще неоперившегося птенца, одиноко застывшего на огромной площадке.
Я и сама не поняла, как оказалась у этой статуи и протянула руку к нему, желая.… Не знаю, чего я желала, но мне до ужаса хотелось его приласкать и согреть, сказать ему, что он не один. В нем я видела себя — неловкого, угловатого, непохожего, потерянного в чужом мире подростка, и девушка, которую никто не пригласит на дискотеке, не выберет, потому что она не такая, как все…
Едва мои пальцы коснулись мраморной головы, как их охватило оранжевое сияние и тысячи маленьких молний разбежались в разные стороны, поднимая шерсть на птенце. Руку кольнуло ответными разрядами, а потом ее лизнул шершавый язык, и я засмеялась от этой ласки.
Он не был птицей, такой, какими я привыкла их видеть, если не считать пингвинов, сходство с которыми было отдаленным, но, тем не менее, выраженным. Меховой комок грязно-серого цвета прямо стоял на двух мощных коротких лапах и был ненамного выше меня, теряясь на фоне огромных магиков.
— Эрнас, — прошептала я всплывшее невесть откуда имя.
Откуда-то пришло понимание, что это именно оно. Его. Правильное, истинное. А сверкнувшие ледяным огнем глаза, лишь подтвердили эту убежденность.
«Ну вот, кого-то сразу назвали, а кому-то за целый день имя придумать не могут», — обиженно пробубнил урмиус.
«Рагнар», — выпалила, бросая взгляд на досадно потирающего мохнатыми лапками мордочку паука, и вспомнив про «меховые штаны»*.
Урмиус довольно застрекотал, вытянулся, увеличившись в размере раза в два, и затопив меня волной счастья и радости, замолчал.
Я же перемены с пауком почти не заметила, зато с интересом следила за тем, как меняется мой птенец, расправляя огромные в размахе крылья, твердые, как закаленная сталь. Как наполняются ярким светом неестественно синие глаза со зрачком-щелочкой, и слазит с тельца пушок, оставляя мелкие и короткие, похожие скорее на волоски, золотисто-оранжевые перья. Длинный чарующий своей яркостью павлиний хвост и две маленькие лапки там, где их не должно быть у птиц, зато были у их предков — архозавров.
И снова волна щемящей нежности и любви затопила меня, наполняя радостным предвосхищением, заставляя ликовать каждую клеточку моего тела в необычной эйфории перерождения …
А потом меня накрыло оглушающей волной ненависти и презрения, и спокойную тишину разорвал человеческий крик…
Вздрогнув, обернулась на крик, и испуганно замерла от увиденного.
Не смирившись с отказом, принц, каким-то чудом забрался на эргона и теперь, опасно балансируя, и бешено взмахивая, раскинутыми в стороны руками, в попытках удержать равновесие, что-то громко и с остервенением орал.
Меня окатило волной презрения и раздражения, а потом обожгло холодной яростью.… И это были не мои ощущения, но задаваться вопросом, было просто некогда.
— Заткнись! — заорала я, кидаясь навстречу этому не шибко одаренному, решившему, что он может повелевать магическим зверем, превосходящим его в несколько раз: — Замолчи!
Но разбушевавшийся принц не успокаивался, истерично требуя подчинения на основании того, что он кронпринц какого-то Пефраука.
Мгновение, и эргон ожив и извернувшись, сбросил с себя неудачливого всадника, разворачиваясь в его сторону и выдыхая пар из ноздрей.
— Нет! — закричала уже эргону, под аккомпанемент душераздирающих, наполненных болью воплей.
И когда он повернул ко мне голову, отвернувшись от жертвы, машинально подняла вверх руки, ладонями к эргону:
— Уходите, возвращайтесь в свой мир, если никто не хочет его выбрать.
«И что же ты будешь с ним делать? Оглянись, отсюда не выбраться без магика!» — пророкотал раскатистым басом эргон в моей голове.
Прищурившись, окинул меня выжидательно-любопытным взглядом.
— Что-нибудь придумаю, — признавая его правоту, пробормотала я.
«На фенира можешь не рассчитывать. Ему еще много магии нужно впитать для полного перерождения, а он уже почти иссушил тебя».
Страх кольнул острой иголочкой несмотря на то, что я пока не понимала всей сути магии и не умела ее использовать, но и терять это неведомое сокровище не хотелось. Будто мне предложили отдать кусочек печени или почку — вроде и без них жить можно, но все равно уже как-то не так.
— Неважно. Если будет нужно еще — отдам все, — ответила я, ничуть не кривя душой. — Мне не жалко.
«Глупая. Отдавать все нельзя — выгоришь. А некоторые и вовсе не стоят таких жертв. Вот сжег бы я этого будущего правителя и народ Пефраука, наверняка, сказал бы мне «спасибо».
«Не факт. Его смерть, может погрузить страну в хаос. И не одну. Да, и он уже получил довольно болезненный урок», — мысленно вывалила приходящие на ум возражения.
«Думаешь, достаточно?» — скептически посмотрел на все еще катающегося по земле принца эргон.
«Жизнь рассудит», — философски заметила я, гася порыв броситься и оценить раны, с тревогой убрав руки принца от лица. Пар, конечно, дело страшное, но не настолько же, чтобы несколько минут метаться, визжа от боли. Да, и регенерация у правителей хорошая.
«Не арх — тряпка. Только и может, что зубочисткой своей махать», — презрительно фыркнул эргон, оплевывая принца.
Промолчала. Да, и что я могла ответить? Лишь смотреть, как вертится принц, словно уж на сковородке, не предпринимая попыток приблизиться. Я не самоубийца, чтобы вставать под обжигающий пар. А вдруг там не только пар из широко раздувающихся ноздрей, но и пламя изо рта?
«Правильно мыслишь, девочка», — рассмеялся эргон, легко читая мои мысли.
Тут все менталисты или только мне так везет, что все без спросу лезут в голову?
Эргон урчаще рассмеялся:
«Это ты.… Как это ты сказала? Менталист. Ты читаешь мои мысли, и ты мне транслируешь свои, а не наоборот. Кто вас учит, недотеп?».
«Никто», — призналась я, вспоминая о том, что еще несколько дней назад могла только мечтать о магических способностях.
«Вон оно что, — задумчиво проворчал эргон. — Что ж, принцесса, будет нужна помощь — назови мое имя».
«Имя? Но ты не представился!».
«Ты знаешь», — расхохотался эргон, взлетая и обдавая меня теплым ветерком.
Мне показалось или этот позер махнул мне крылом?
Под шум и шуршание взлетающих крыльев, кинулась ко всё еще вертящемуся от боли принцу.
— Ты как? — спросила, отнимая его руки от обожжённого лица, боясь узреть страшные ожоги. Но ничего не было, даже кожа не покраснела. Это такая мастерская иллюзия?
Все мои вопросы потонули в гневном шипении бодро подскочившего умирающего:
— Как ты посмел отпустить моего эргона?! Он должен был стать моим, а ты… Ты с ним разговаривал, я видел, — на меня нацелился обвиняющий палец избалованного мальчишки: — Ты должен был подчинить его мне! Мне, наследному принцу Пефраука!
Хмыкнула, вставая, немного ошалев от этой вопиющей наглости. Эх, наверное, нужно было позволить его немного поджарить. Глядишь, поумнел бы.
«Я же говорил», — долетел рокочущий смех эргона.
Обернулась по сторонам, но никого не увидела.
— Фенир мой! — вдруг заорал этот недоумок и со скоростью горного козла рванул к моему птенцу.
Эрнас полностью преобразился. Исчезли угловатости и сутулость, наполнилось мощной грацией тело, став шире и крепче. Теперь это была крупная хищная птица, от которой ощутимо веяло угрозой.
Предупреждающий клекот и прищуренный взгляд все же остановили стремительно несущегося принца. Тот притормозил растерянно, а потом его взгляд остановился на мне…
— Сделай так, чтобы он подпустил меня к себе, — приказал этот ко… кронпринц.
— С чего бы? — спросила я, выжидательно глядя на наглеца.
— Потому что я, принц Пефраука, приказываю тебе!
— Тапочкам своим будешь приказывать!
— Да я.… Я…, — праведно возмутился принц, захлебываясь переполняющим его негодованием и не в силах придумать мне наказание: — Велю отрубить тебе голову!
— Можешь попробовать, — разрешила я.
И расхохоталась, представив себе эту картину: приходит такой принц-ясный свет к деду и говорит: «Отрубите принцессе голову», а тот испуганно мечется по дворцу, а потом плаксиво просит: «Не губите, лучше в жены возьмите!». Главное, чтобы дед с Треем кое-кому в процессе голову не снесли, а то корону держать не на чем будет.… Хотя у него уши эльфийские может за них зацепится?
Эх, надеюсь, мы не родственники. Я-то понимаю: в семье не без урода.… Но упаси Бог от таких…
Между тем принц предпринял еще одну попытку подойти к Эрнасу. Фенир взмахнул огненным крылом, и штаны принца упали наземь, оставляя ягодицы, прикрытые нижним бельем с надписью: «Большой во всем». Закатила глаза, сдерживая рвущийся наружу смех.… Может, порекомендовать такие же Громиле, чтобы больше не сомневался?
«Может, уже полетим?» — поинтересовался Рагнар.
«А с этим что делать? Уговаривать Эрнаса позволить ему себя оседлать не хочется, да и принц не из тех, кто поймет правильно, начнет что-то требовать. Но и оставлять тут как-то, не по-человечески», — раздумывая, потерла я нос.
Заметив краем глаза движение, обернулась в поисках угрозы. Одинокий магик похожий на трехголового пса с крыльями, озадаченно смотрел на принца, а потом с тоской посмотрел на меня.
«У меня уже есть выбранный», — с сожалением развела руками я.
Уж больно симпатичным был этот мохнатый пес, похожий на огромную шерстяную варежку и совсем не страшный, несмотря на роговые наросты на позвоночнике и три длинных раскачивающихся из стороны в сторону хвоста.
«Отвезешь принца?» — спросила, присаживаясь рядом и поглаживая надбровные дуги на центральной голове.
«Ладно, — вздохнул он, — но потом ты назовешь мое имя».
«Зачем?» — удивилась я.
«Чтобы я мог остаться в твоем мире», — озадачил меня магик, ластясь ко мне как самая обычная собака.
Беспомощно посмотрела на Рагнара на своем плече.
«Решай быстрее, оковы призыва перестают действовать и скоро меня выкинет в полумир», — поторопил трехголовый.
«Почему ты не улетел с остальными?»
«Ты смешная и смелая, я же всего боюсь и стесняюсь. Мне есть чему у тебя поучиться».
«Зачем тебе это?»
«Это наше искупление», — буркнул пес и, не дождавшись моего ответа, подошел к принцу.
— Уходи! Убирайся! Я не пройду запечатление с никчемным цербером! — визгливо заорал тот, норовя пнуть пса ногой.
— Не пройдешь! — отрезала я, жалея, что у меня нет под рукой сковородки, чтобы вбить мозги в этого особо одаренного индивидуума. Хоть чуточку! — Он мой. Ты можешь остаться тут и выбираться сам или можешь полететь с нами. Выбирай!
Устроилась на широкой спине пса, послав успокаивающую улыбку фениру. И почему фенир, если он феникс?
«Фенир становится фениксом только после огненного перерождения», — проконсультировала меня бесплатная справочная на плече.
Все-таки мне безумно повезло с моим фамильяром.
«С тремя», — поправил меня урмиус.
«Как с тремя?»
«А ты думала, имя назовешь и всё?»
Но ведь и, правда, думала. А теперь что же получается у меня два магика, а у принца не одного? Может, удастся еще отговорить летающего цербера?
Кронпринц, недовольно ворча, начал взбираться впереди меня.
Сдвинулась назад, уцепившись за широкий спинной вырост. Длинная шерсть оплела мои ноги, надежно фиксируя меня на спине цербера.
«Спасибо», — поблагодарила, немного ослабив хватку.
Цербер дернулся и взлетел, размахивая огромными кожистыми крыльями.
Стоило ему набрать высоту, как перед нами возникла радужная пленка, натянулась, и с хлопком выпустила нас из ловушки.
Неужели, этот бесконечный день Выбора закончился?
*Рагнар Лодброг — легендарный датский конунг, наиболее близкий к оригинальному смыслу перевод прозвища — «Меховые Штаны»