— Разумеется правда. Я могу отвести вас к нему хоть сейчас— Исаак выжидающе посмотрел на раввина. — С вашего позволения, ребе.
Лицо раввина приняло озабоченный вид.
— Этот человек не связан ни с какими академиями? — спросил он.
— Точно не знаю, но, по-моему, он независимый, — ответил Исаак. — Он говорил, что когда-то работал в газете.
— Да! — воскликнула я. — Все правильно. Сэмюэл Фарр — журналист.
— И чем же он сейчас занимается? — поинтересовался раввин, проигнорировав мое замечание.
— Он пишет книгу. Что-то связанное с городом. Мы несколько раз беседовали в главном зале. Мистер Фарр задавал весьма острые вопросы.
— Он симпатизирует режиму? — спросил раввин.
— Я бы сказал, он нейтрален, — ответил Исаак. — Ни «за», ни «против». В душе раздрай, но человек он трезвый, без закидонов.
Раввин повернулся ко мне, чтобы внести ясность:
— У нас, как ты понимаешь, немало врагов. Библиотечный пропуск у нас могут отобрать в любую минуту, поскольку мы больше не имеем академического статуса. Так что мне приходится быть осторожным.
Я кивнула с таким видом, будто понимала, о чем идет речь.
— Но в данном случае, — продолжал он, — я не вижу большого греха в том, что Исаак отведет тебя к этому человеку.
— Спасибо, ребе, — сказала я. — Я вам очень признательна.
— Он проводит тебя до порога, но внутрь не войдет. — Он повернулся к ученику, излучая спокойную уверенность. — Ты меня понял, Исаак?
— Да, ребе.
Раввин встал, чтобы пожать мне руку.
— Загляни ко мне, Анна, когда выпадет свободная минутка. — Он вдруг показался мне очень старым и уставшим. — Расскажешь, чем все закончилось.
— Я вернусь, — сказала я. — Обещаю.
Комната оказалась на самом последнем, девятом этаже. Доведя меня до двери, Исаак пробормотал извинения и тотчас удалился. Я осталась одна в темном коридоре, который едва освещала крошечная свечка в моей левой руке. В нашем городе существует неписаный закон: никогда не стучи в дверь, если не знаешь, что тебя за ней ждет. Неужели я проделала весь этот путь, чтобы навлечь новые бедствия на свою бедную голову? Сэмюэл Фарр был для меня не более чем именем, олицетворявшим смутные желания и несбыточные надежды. Этим именем я себя пришпоривала, чтобы жить дальше, и вот я стояла перед его дверью и не испытывала ничего, кроме ужаса. Только страх, что моя свечечка сейчас погаснет, заставил меня постучать.
Я услышала резкий недружественный голос:
— Уходите!
— Мне нужен Сэмюэл Фарр, — сказала я. — Вы Сэмюэл Фарр?
— А вы кто? — в свою очередь спросил голос.
— Анна Блюм.
— Не знаю я никакой Анны Блюм, — последовала мгновенная отповедь. — Уходите!
— Я сестра Уильяма Блюма, — сказала я. — Я искала вас больше года, а вы меня отсылаете. Я буду стучать, пока вы мне не откроете.
Скрипнул стул, раздались шаги, щелкнул замок. Дверь открылась, и меня буквально ослепил поток света из окна. Несколько секунд я ничего не видела, когда же я наконец прозрела, то первым делом обнаружила на уровне живота маленький черный пистолет. Передо мной стоял Сэмюэл Фарр, но он имел мало общего со своим тезкой на фотографии. Молодой крепыш превратился в изможденного бородача с запавшими глазами, в комок нервов, опасный своей непредсказуемостью. Он производил впечатление человека, который целый месяц не спал.
— Почему я должен верить, что вы та, за кого себя выдаете?
— А почему нет? С вашей стороны было бы глупо мне не верить.
— Мне нужны доказательства, иначе я вас не впущу.
— Неужели вы не слышите? У нас одинаковый акцент. Мы с вами из одной страны, из одного города. Может, даже из одного квартала.
— Акцент можно сымитировать. Мне нужны аргументы повесомей.
— А что вы на это скажете? — Я протянула ему фотокарточку.
Он долго-долго молча ее разглядывал, потом весь как-то сразу обмяк, словно вернулся в себя. Когда он снова поднял на меня глаза, пистолет уже смотрел дулом вниз.
— Господи, — прошептал он. — Откуда это у вас?
— От Богата. Он дал мне ее перед моим отъездом.
— Это я. Тогдашний.
— Я понимаю.
— Трудно поверить, да?
— Почему? Все-таки вы здесь уже давно.
Он погрузился в свои мысли. Затем снова посмотрел на меня, явно не узнавая, и, смущенно улыбнувшись, спросил:
— Как, вы сказали, вас зовут?
У него не было трех или четырех нижних зубов.
— Анна Блюм. Сестра Уильяма.
— Блюм. Рифмуется с «угрюм».
— Да. А еще с «изюм». Выбирайте на свой вкус.
— Вы, наверно, хотите войти?
— Хочу. Я ведь не зря сюда пришла. Нам есть о чем поговорить.