Волчий вой прорезал пустоту. Ты за мной? Что ж, раз пора, надо идти. Я поднялась и шагнула вверх. Волк ждал. Его голос указывал дорогу, и она сама собой ткалась в темноте — узкая нить лунного серебра. Нужно только пойти на зов. Дорога сама ляжет под ноги. И не будет больше тревог, раздумий, боли…. Уйти так просто. Ещё шаг. Нить вспыхнула и засияла ещё ярче. Нет. Я не могла…. Что-то мешало. Назойливой мухой жужжало в голове.
— Слово Прощания — слово любви
Вечная Дева, мне миг подари…
Ты всё же решил меня отпустить? Благодарю… так проще. Но песнь вдруг оборвалась. А я всё ещё была жива.
— Иф, проснись!
Я открыла глаза и наткнулась на испуганный взгляд Тарриэля, трясущего меня за плечи.
— Всё в порядке. Это был сон.
— Что ты увидела?
— Неважно. Просто страшный сон.
Он не стал расспрашивать дальше. Я улыбнулась в темноте. Значит, я умру в этом бою. Что ж, это будет достойная смерть. Хотя и не первая для меня. Забавно. Кому ещё удавалось столько раз побывать на Грани? И вернуться. Ну… пока удавалось. Сейчас же нам нельзя отступать.
Хенно проворчал что-то про нелюдей, не дающих ему выспаться, и снова заснул. А я лежала и смотрела в небо, слушая дыхание Тарриэля.
— "Мы можем остаться в этом мире на какое-то время. Я телепортирую нас в деревню, а там выберем любую тропинку".
Что это, любимый, наивность? Или та же тоска, что и у меня? Тоска по самой возможности ни от кого не бежать, ни с кем не драться…
Я озвучила очевидное
— "Нам не позволят".
Эльф молча прижал меня к себе.
— "Людвиг". — Позвал дракон.
— "Что?" — император посмотрел вниз. Лес и невысокие горы. Они ещё не добрались, и лететь осталось немало, едва ли не две трети пути… Возможно, дракон заметил какую-то опасность?
— "Наша помощь нужна в другом месте".
Такого ответа он не ожидал.
— "Кому?"
— "Друзьям".
Ничего не объяснило. Но Лунный не стал бы говорить просто так. Да и Странник их о помощи не просил. Это может быть ловушкой. И тогда он разом подставит всех. Это может быть правдой, и тогда…
— Летим!
Лунный вскрикнул и рванул вверх
— "Держись крепче!".
Это было больно. И страшно — падать в никуда, в темноту и неизвестность, двигаясь при этом вверх. Людвиг не мог понять, как такое вообще возможно. И куда они летят. Лунный не спешил развеять его тревогу. Дракон был слишком сосредоточен на перемещении и не мог отвлекаться на состояние своего всадника. Он впервые летел между мирами.
Глава 14
Это странно — собираться в бой, зная, что умрёшь. Это страшно. И радостно — потому что он уцелеет.
Я мурлыкала себе под нос песенку, не желая пугать Хенно (Тарриэль-то привычный) сказочной красотой своего голоса… ха-ха. Эльфа от сих чудесных звуков так живописно обычно перекашивает, что я не могу удержаться и не исполнить что-нибудь громкое и радостное. Наслушалась когда-то у учеников деда, а потом пополнила запас за год, проведённый в Данноре. Правильно, в основном в компании орков и разномастных наёмников — именно им обычно требуется помощь целителя, не связанного с Университетом и, соответственно, не обязанного докладывать кому бы то ни было о… проблемах своих пациентов.
Целитель косился на меня, но молчал. Тарриэль молча расчёсывал волосы. Старательно так, прядь за прядью. Я любовалась, не торопясь лишать себя этого наслаждения — следить за струящимися сквозь его пальцы светящимися прядями. Это… это волшебно. Одно из немногих зрелищ, заставляющих меня полностью расслабиться и лишь смотреть… Пока эльф не обнаружит зависшую меня и не скажет что-нибудь умное.
— Иди сюда.
— А? — до меня всё же дошло, и я тенью скользнула к Тарриэлю.
— Сядь. Повернись. — И вот он уже расчёсывает мои волосы, разбирая косу по прядям, касаясь их гребнем…. Мммрррр….
— Кхм.
— Что? — недружелюбно интересуется эльф. Его пальцы продолжают свою деятельность по превращению меня в бессловесное блаженно мурлыкающее существо.
— Не хочется вам мешать. Но вы ни о чём не забыли?
— Погоня? Они не нападут, пока мы сами не залезем в ловушку.
— А мы залезем?
— Конечно. Куда нам деваться. Но не сейчас. — Беспечно отозвался дивный.
Я знала цену этой беспечности. Думать об этом было ни к чему, но мысли упорно не хотели отступать. Как мало времени нам оказалось отпущено. И потратили мы его не так, как могли… Мечты о собственном — нет, не логове — укрытии от врагов, — доме, настоящем, светлом, просторном, где нашлось бы место для всех, кого я люблю, так и остались мечтами. Дом, с деревянными стенами, лабораторией на чердаке и большими окнами, сквозь которые солнечный свет наполнял бы комнаты. Дом, в котором можно было бы просто жить. Такого у меня никогда не было, да и у Тарриэля тоже. Кажется, он снова услышал мои мысли.
— Я хочу построить для нас дом.
— Ты построишь. — Лгать не хотелось. Но это было необходимо.
— Где ты хочешь, чтобы он был?
— В лесу, на берегу озера. Я видела однажды такое место…
— Где?
— На запад от… Кузнечного. Я бродила там по лесам с дедом и… и наткнулась на это озеро.
Как много вещей, которые приходится теперь замалчивать. Ученики моего деда — братья по крови и — хотя в этом я смела признаться лишь себе — по учителю. Я была такой же, как они — и самой младшей, нежно оберегаемой всей небольшой стаей Ярового. И лучших братьев себе не пожелала бы. Они учили меня, но больше — просто были рядом, подшучивали, помогали не замечать одиночества и оторванности от людей. А потом я ушла. Потому что узнала об очередном задании, на которое их отправил дед и не смогла это принять. Мне всегда предназначалась лишь функция целительницы и — при необходимости — охотницы, так что о набегах я знать не должна была. Но… так получилось. Я ничего не сказала, ни деду, ни ученикам. Только оставаться с ними стало тошно. Я подозревала, что план родителей столь спешно выдать меня замуж подкинул им дед. Хотя, оставшись верным себе, он позволил мне самой сделать выбор. За это я была благодарна ему.
Тарриэль никогда не задавал мне вопросов о той жизни. Об учителе и его стае. Может, потому, что сам однажды потерял весь свой род? Со мной произошло то же. Родители не были для меня близкими людьми. Я не заблуждалась на этот счет. А вот дед… учитель… стая Ярового…. Никого дороже их у меня не было очень долго.