— Хочешь пройтись с нами? — предложила Эдель, и Монце с радостью согласилась.
Из разговора она узнала, что, девушки, как и Колин, и все остальные служат в замке Элчо. Что Изабелла, мать крошки Мод, умерла в возрасте всего лишь двадцати лет от родовой горячки на следующий день после рождения девочки, и что с тех самых пор герцог Вемисс перестал улыбаться.
— Простите нас, сеньорита Синди, — тихо сказала Агнес, увидев, что Монце открыла рот. — Наверное, мы вас совсем утомили нашими разговорами.
— Конечно, нет, Агнес, и пожалуйста, зови меня просто Синди, — улыбнулась та. — Но я уже два дня глаз не сомкнула, и сейчас коньки отброшу от усталости.
— Отбросишь коньки? — испуганно ахнула Эдель.
Заметив, какими глазами на нее глядят девушки, Монце прикусила язык. Ее фраза была слишком современной, и девушки просто не поняли ее значения.
— Простите меня. Иногда я использую выражения, которые говорят у меня на родине. Я имела в виду, что устала, потому что последние несколько ночей плохо спала.
Теперь, поняв все и успокоившись, подруги сказали:
— Значит, тебе нужно пойти отдохнуть.
С улыбкой на губах Монце кивнула и вернулась в замок, хотя прежде чем войти, оглянулась и увидела, что девушки направились к группке воинов. Оказавшись в темноте, она потерялась. Куда же ей идти? Она добралась до той гостиной, с которой начала свое путешествие. Заглянула внутрь и увидела, что она пуста. Только оранжевые языки пламени без устали пылали в очаге. Поняв, где находится, Монце направилась к лестнице, забыв, что на ней длинная юбка, опустила ногу на ступеньку, наступила на подол, упала и покатилась вниз.
— Вот дерьмо! Ну, и тупица же я! — прошептала она, приподнявшись и почувствовав металлический привкус крови на языке.
— Что случилось? — спросил мужской голос.
«О, нет, только этого мне еще не хватало», — подумала она, узнав его.
Разозлившись на саму себя за неуклюжесть, она ловко вскочила и обернулась, чтобы посмотреть на говорящего. Перед ней стоял мужчина, всего лишь несколько часов назад обвинивший ее в попытке ударить его гигантским булыжником по голове. Зная, что он в плохом настроении и не желая с ним спорить, Монце, едва взглянув на него, ответила:
— Не беспокойтесь, сеньор, ничего не случилось.
И, развернувшись, подхватила юбку и продолжила спускаться по лестнице. Но ее остановила сильная рука, и с нежностью проведя по ее губам, герцог произнес:
— Вы разбили себе губы, женщина. Вам необходимо поскорей обработать рану.
Выскользнув из его хватки, Монце, отведя глаза, ответила:
— Я же сказала, не беспокойтесь, сеньор!
И молча продолжила свой путь. Девушка зашла в комнату, где безмятежно спали ее подруги и, прополоскав рот холодной водой, остановила кровотечение. Когда она наконец упала на взбитую перину, то подумала: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть, когда я проснусь, все это окажется лишь дурным сном».
ГЛАВА 16
Той ночью всем трем девушкам приснился один и тот же сон. Они увидели цыганку с ярмарки в Эдинбурге, ту самую шотландку Эрику, которая напомнила им, что они очутились здесь потому что сами того попросили и что домой они попадут лишь в последнюю ночь уходящего года.
— Нет, нет, нет. Этого не может быть! — закричала Монце, открыв глаза и увидев темноту и скромную обстановку комнаты, в которой они находились.
— Закрой рот и не зли меня, потому что у меня слишком болит голова для того чтобы злиться, и нет парацетамола. Ну и ночку мне устроила эта чертова цыганка, — пожаловалась Хулия, сидевшая на маленьком стульчике у окна.
— И тебе тоже? — удивилась Монце.
Хулия кивнула и отчаянно завопила.
— До Рождества! Почти три месяца я не увижу Пепе. Боже, как я ему объясню, что со мной произошло. Он мне точно не поверит и сдаст в лечебницу для умалишенных.
Растрепанная Монце приподнялась на кровати, но когда она собралась встать, длинная юбка запуталась у нее в ногах, и девушка снова упала на пол.
— Что за дерьмо! — рассерженно крикнула она. — Мне нужны штаны и двойной эспрессо.
Встав со стула, Хулия, которая теперь оказалась с ней лицом к лицу, в ужасе завизжала:
— Твою же мать! Что с твоей губой?
— Упала ночью на лестнице, — пожаловалась Монце, трогая припухлость у рта. — И все из-за этой чертовой юбки. Как тебе удается целый день ходить в ней и ни разу не запнуться?
Проворно развязав удерживающие юбку тесемки, она позволила той упасть на пол, и закричала:
— В жизни больше ее не надену. Лучше буду голой ходить, но не надену это ни за что на свете!
— Хорошенькие трусики! — разглядывая ее, усмехнулась Хулия. — Полагаю, что если ты в таком виде выйдешь из этой комнаты, то герцогу, с которым у тебя такие «замечательные» отношения, несомненно, будет что сказать.
В этот момент дверь спальни открылась, и в комнату зашла сияющая Хуана.
— Девочки, доброе утро!
— Для тебя возможно! — фыркнула Монце.
— Карамба! К чему это ты так приложилась, что у тебя теперь губы, как у Анджелины Джоли?
Но увидев выражение ужаса на лице подруги, когда та посмотрела в зеркало, Хуана, стараясь ее успокоить, шепотом продолжила:
— Ну ладно, я немного преувеличила. Кстати, вы знаете, что сегодня ночью мне приснилась эта дурацкая цыганка?
— И тебе тоже? — спросила Монце, и Хуана кивнула.
— Милая, что с тобой произошло?
— Она утверждает, что ночью упала с лестницы, — прошептала Хулия, — но, зная ее, я бы не удивилась, если бы узнала, что она опять с кем-то подралась.
— Мне необходим двойной эспрессо, — пробормотала Монце, осторожно трогая лицо.
— Ай, боже, Синди Кроуфорд, ты случайно не сцепилась с герцогом? — заорала Хуана.
Повернувшись к подругам, Монце убрала волосы с лица и ответила:
— Нет, но не от недостатка желания.
Рано проснувшаяся из-за сна с цыганкой Хуана, увидев настроение подруги, вздохнула и, сев на одну из шатающихся кроватей, лукаво произнесла: