— Ладно тебе! Уверена, что здесь не все такие, как эта малявка.
ГЛАВА 30
В ту ночь Монце без труда смогла оценить масштабы разрухи и запустения, которые царили повсюду. Подавляющее большинство жителей страдали от недоедания и тяжких лишений. Ей было безумно жаль крестьян Хантингтауэра, и она была поражена, с какой искренней благодарностью те принимали помощь из ее рук. Девушка протрудилась всю ночь и едва на рассвете вышла из одной из скромных хижин с больным ребенком на руках, с удивлением заметила приближающегося верхом Деклана. Поцеловав малютку в лоб, она поспешила отнести его вовнутрь, чтобы поприветствовать спешившегося герцога.
— В порядке ли ты?
— Шутить изволите? — прошипела она, проходя мимо него.
— Синди, что тебя так расстроило? — спросил он.
На звук его голоса Хуана и Хулия поспешили выйти из хижины.
— Я не могу взять в толк, как можно было довести людей до такой жизни. Ты сам-то видел, как им приходится мыкаться? Мать этого ребенка свалила болезнь, и она не в силах о нем позаботиться. По соседству с ней двое стариков с трудом волочат ноги, потому что не ели несколько дней. А вон в том доме несчастная мать рвет на себе волосы от отчаяния, потому что лишилась сразу двух деток. Продолжать дальше?
Деклан огляделся и ему все стало понятно. С тех пор как Роджер, отец Роуз, потерял рассудок, его людям с каждым днем жилось все хуже и хуже. Роуз, помимо того, что ничего не смыслила в управлении большим кланом, еще и с негодованием отметала любые советы, которые ей давали. Но в эту минуту Деклану совсем не хотелось думать об этом, и взяв Монце за руку, он прошептал ей:
— Довольно с тебя на сегодня помощи. Вернемся со мной в замок. Тебе нужно отдохнуть.
Высвободив руку, Монце подняла на герцога усталый взгляд.
— Думаешь, я смогу оставить этих бедолаг и так просто уйти? Они отчаянно нуждаются хоть в чьей-то помощи и заботе. И раз уж та капризная красотка, чьи это обязанности, бьюсь об заклад, сейчас храпит как бегемот в своей уютной кроватке с балдахином…
— Синди, леди Роуз…
— Леди Роуз — безмозглая и бессердечная дурочка. Я почти незнакома с ней, но то немногое, что мне довелось лицезреть, нарисовало довольно нелестный портрет этой женщины. Пока она утопает в роскоши и удовлетворяет свои капризы, эти бедные люди — ее люди! — мрут как мухи. Как можно оставаться такой черствой?
— Синди, я понимаю твой искренний гнев, и мы обязательно что-нибудь предпримем, чтобы исправить сложившееся положение дел, но почему бы нам сейчас…
— Берта, мать ребенка, которого я держала на руках, поведала мне, что еще неделю назад просила у твоей дражайшей леди Роуз дать немного еды, чтобы накормить свое дитя, а та лишь приказала вышвырнуть ее за порог. Разве это поступок добросердечной женщины? Конечно же, нет. Стоит только вспомнить, с каким высокомерием она отнеслась к Норме, чтобы понять какая…
— Кстати, раз уж речь зашла о Норме. Леди Роуз не желает больше видеть ее в замке и…
— Хочешь сказать, что наша Норма своим появлением в замке оскорбляет тонкую душу твоей средневековой фифы? — закричала Синди.
— Да, и объясни мне наконец, что ты имеешь в виду, когда говоришь «средневековая фифа»?
Подоспевшая на крики Хулия, попыталась шепотом утихомирить Монце.
— Синди, это не стоит твоих волнений. Невелика честь переночевать в замке этой Рапунцель. Уверена, я смогу прекрасно отдохнуть в компании Эдель и Агнес.
— Разумное решение, — кивнул Деклан и снова посмотрел на молодую женщину, расстроенный ее несговорчивостью. — Не волнуйся, пока мы здесь, о ней позаботятся наши люди.
— Ну уж нет. Если ей запрещено появляться в замке, то и я туда ни ногой, — бросила она, глядя герцогу прямо в глаза.
От одного взгляда на Синди у Деклана защемило сердце. Было видно, что она расстроена и очень устала; в ней нынешней тяжело было узнать ту счастливую и беззаботную девушку, которую он привык видеть. Печаль, поселившаяся в ее глазах, заставила его понять, сколько страданий она испытала, пока помогала этим бедным людям.
— Синди, — прошептал он, — Не упрямься. Я здесь только потому, что переживал за тебя…
— Что ж, прошу меня простить, но если моим подругам не рады в замке, то и мне там делать нечего!
Решительно не желая устраивать сцену перед собравшейся поглазеть толпой, Деклан выругался себе под нос.
— Значит, ты противишься моему желанию?
— Да. Ноги моей в том замке не будет.
Опасаясь, что Синди может сбежать от него, герцог крепко ухватил ее за локоть и горячо зашептал в ухо.
— Не вынуждай на тебя сердится и следуй за мной.
Она буквально пронзила его взглядом полным гнева и с трудом сдерживаемой ярости. Тихо, так, чтобы только он мог слышать, она прошипела в ответ:
— Я не жена тебе и не твоя собственность. Или ты решил, что я твоя шлюшка, раз приходила спать с тобой? Ну, так отныне можешь забыть об этом.
Разозленный ее речами, Деклан не сразу нашелся что ответить, но пока подбирал слова, Синди поспешно выдернула свою руку и, наклонившись, подхватила малыша.
— Ступайте с миром, лэрд Кармайкл. Уверена, слабое сердечко леди Роуз затрепыхается от счастья, когда она узнает, что нынче именно вы будете охранять ее сладкие сны, — во всеуслышание произнесла Монце.
Разъяренный Деклан не смог удержаться и выругался. Затем вскочил на своего коня и ускакал прочь. Хулия и Хуана лишь молча проводили его взглядом.
— Ну что, малыш, — ласково пробормотала Монце, обращаясь к ребенку на своих руках. — Пойдем-ка с тобой к нашей страже и раздобудем для тебя немного еды.
ГЛАВА 31
С того дня Монце не обмолвилась с Декланом ни словом, да и он предпочитал держаться от нее подальше. Впрочем, на помощь местным крестьянам у нее уходила уйма времени и ей, не разгибая спины приходилось трудиться с самого утра до заката солнца. Налетчики не пощадили этих несчастных людей, и то, что не смогли увезти с собой, было либо безжалостно разрушено, либо сожжено дотла. Однако, несмотря на все тяготы, местные жители, казалось, были напрочь лишены жадности и с удовольствием делились тем немногим, чем располагали, немало удивляя Монце своим бескорыстием.
— Воистину говорят: «По-настоящему богат не тот, кто много имеет, а тот, кто довольствуется малым», — сказала Монце и Хуана согласно закивала в ответ.
За прошедшие несколько дней они познакомились с большим количеством людей, чем за те полтора месяца, что провели в Элчо. Жители окрестных деревень приветливо встречали их и вознаграждали за заботу и труд добротой и искренними улыбками. Селянами не раз высказывалась мысль, что им жилось бы намного легче, обладай леди Роуз хоть малой толикой человечности и ума добросердечных странниц. Этой фразой, вкупе с подаренной любовью, они так сильно покорили сердца испанок, что те, не колеблясь, взялись за работу с двойным энтузиазмом.
На третью ночь, когда уставшие девушки возвращались в свою хижину, чтобы отдохнуть после тяжелого дня, парочка стражников из отряда О'Каллаханов принялась отпускать им вслед непристойные шуточки. Поначалу это вызвало улыбку. Эти скабрезности, были даже не наполовину грубее, чем те, что приходилось слышать в свой адрес в двадцать первом веке. Однако, когда один из охальников загородил дорогу и попытался схватить Хуану за руку, Монце без колебания применила силу. Один несложный прием каратэ и в следующую секунду могучий горец корчился от боли в грязи. И пока мужчины застыли в изумлении, Монце, воспользовавшись паузой, закричала что есть мочи:
— Ну, сборище гондонов, кому из вас еще пересчитать зубы?
Крестьяне, заинтересовавшись неожиданным зрелищем, зааплодировали Монце, которая, довольная своей победой, подняла руки в знак триумфа.
Стражники, вдоволь наглядевшись на валяющегося на земле друга, благоразумно предпочли промолчать. Но тут очередной смельчак возник перед Монце и даже попытался ухватить ее за талию.
— Обожаю таких как ты, скорых на язык, — прошипел он.
— Ах ты ж, грязная свинья! — закричала напуганная Хулия.
А в этот самый момент Монце, не дав здоровяку и шанса высказать очередную пошлость, нанесла ему удар в живот, затем еще один прямо в лицо и, наконец, с превеликим удовольствием пнула в пах. Великан, взвыв как собака, закатил глаза и грузно рухнул рядом со своим товарищем.
— Узнаю моя девочку! Поосторожнее с ними, а то ненароком еще пришибешь насмерть!