Это ставит на свои места странности с быстротой реакции,
выносливостью и ночным зрением, но сразу вводит кучу новых
вопросов, главный из которых - почему Годзю меня удочерил и дал
воспитание воительницы. Впрочем, тайна моего рождения сейчас не
важна... Главное - как спастись от смерти и сохранить лицо.
Не слишком простая задача, учитывая количество врагов и размер
чудовищной птицы.
***
Ещё четыре дня отряд скакал на запад, мы пересекли очень
старые, выветрившиеся горы и углубились в совсем уж бескрайнюю
степь. Название этих мест - Гиблоземие, как с усмешкой сообщил
Ботольд. Он несколько раз пробовал говорить со мной, но я молчала.
Днём, пока повозка трясётся по земле, я сплю, набираясь сил.
Ночами тренируюсь, восстанавливая форму. Люди часто наблюдают за
тренировками, даже просунули мне в клетку деревяшку, похожую на
меч. Я молча её приняла, потому что нуждалась в тренировках.
Силы понемногу возвращались. Кормили меня сырым мясом, это
очень полезно организму, и вечером восьмого дня я уже была почти в
прежней форме. Только изрезанные крылья остались напоминанием о
сражении, да пара шрамов на чешуе. Они быстро зарастут, я знаю, но
крылья...
Ботольд часто следил за моими тренировками, причмокивал языком
и одобрительно кивал. Напрасно старался, я с ним так и не
заговорила. Зато я видела Тошибу! Его не убили, только посадили в
ящик и везут в конце отряда, на последней повозке. Надо будет
спасти...
К пятой ночи плена у меня окончательно созрел план побега. Я
намного легче любого человека; значит, лошадь со мной на спине
будет бежать быстрее, чем под всадником. К тому же, к третьей
повозке был привязан восхитительный чёрный жеребец редкой красоты.
На этом коне никто не ехал, его постоянно укрывали длинной попоной
и охраняли другие всадники; понятно, что сумей я захватить этого
жеребца, ни один из людей никогда меня не догонит.
Сбежать из клетки - не сложно, она деревянная и сгорит от
заклинания огня. Я ведь специально не применяла ни одно заклинание
с тех пор, как попалась; пусть люди думают, что я простой самурай.
Оставалась только одна проблема: гигантская птица. Люди звали
её Рокх, и она не умела говорить, хотя была очень умна, почти как
человек. Птицу следовало убить; но до восьмого привала удачного
момента не попадалось.
Вечером восьмого дня, когда во все стороны до горизонта
простиралась степь, я заметила вдали облако пыли. Люди тоже
заметили; они встревожились, стали надевать доспехи и шлемы,
повозки поставили квадратом, лошадей - внутрь. Я с огромным
интересом следила.
Мимо проскакал командир отряда, к нему подбежал Ботольд, что-то
сказал, и оба развернулись к птице. Рокх спокойно сидел на траве,
чуть в стороне от повозок.
Момент следовало немедленно использовать. Я уже видела, что