Подозрительно оглядевшись, полукровка объяснил:
- Спал крепко.
- Днем? - удивилась Даша.
- Ночью не дали, - дарк еще раз хмуро огляделся.
- Гоняют? Люди или дикие?
- И те, и другие, - с досадой сообщил Мин. - Как будто только за мной и охотятся. Я уж думал череп кому-нибудь пробить, что б меня хоть не зря ловили. Каждый мальчишка норовит выследить, будто за меня мешок "корон" ему отсыпят. Тоже, людоеда нашли. Кстати, это ты с Костяком в "Треснувшей ложке" трупоеда укоротила?
- Ой, а ты откуда знаешь? - изумилась Даша.
- Говорят, - полукровка помахал четырехпалой ладошкой. - Про Костяка с подругой. Ну, подруга-то у него одна. Что тут догадываться? Ладно, не подскажешь, как мне через реку переправиться? Как там паром, ходит еще? Думаю, на хутора уйти.
- Если хочешь, мы тебя можем переправить на Пустые хутора. Там Костяк людей предупредит. Но вообще-то, я хотела тебя к нам домой пригласить. Эле не возражает. Поживешь, пока облавы не прекратятся.
- Из милости приглашаете? - мрачно поинтересовался полукровка.
- Ты же не будешь надутым гостем сидеть? Работы полно. Да и время беспокойное - если нападут, вместе отбиться легче.
- Это да, - приободрился Мин. - Я вас камнями всегда прикрою. В вашем отряде мне воевать понравилось.
- Да, я тебя у "Треснувшей ложки" тоже вспоминала, - согласилась Даша. - Нам артиллерии явно не хватало. Я мешок принесла, залезешь?
Дарк осмотрел мешок:
- Ты меня донесешь? Я тяжелый.
- Ты, главное, не ворочайся и не выпячивайся....
Волокла Даша товарища по оружию с трудом. Хорошо, что у площади попалась, вышедшая навстречу Эле. Мешок немедленно перекочевал на крепкую спину хозяйки.
- С бойни? Почем нынче кости?
- Ну и шутки у тебя, - Даша с беспокойством покосилась на мешок.
Мешок подумал и тихо сообщил:
- Я шутки понимаю. Если реки рядом нет.
- Да, у колодца вечно народ толпится, - согласилась Эле. - Туда разве сунешься?
Мешок неуверенно фыркнул:
- Очень смешно.
***
Деятельность Мин развил не очень заметную, но весьма полезную. Видимо, в последнее время его мирная половина истосковалась по домашнему труду. В два дня балки крыши оказались подправлены, все башмаки перечинены, и даже котел выдраен до неестественного блеска. Особенно Эле восхитили башмаки:
- Ну, ты и умелец! Как из лучшей лавки. Неужели и полностью обувь можешь сшить?
- Не приходилось, но попробовать можно. Мне нравится, - Мин стыдливо отвел глаза. - Может у меня где-то в роду леприхун затесался?
- Ох, и темпераментные у тебя предки были, - покачала головой Эле. - С кем только не гуляли. Это хорошо, все бы дарки такими многорукими были.
- Может, пока все дома сидим, нам кабаном заняться? - с замершим сердцем предложила Даша.
Эле посмотрела на нее:
- Вообще-то, давно пора. Ты-то как? Жаль, небось?
- Жаль, - Даша всхлипнула, - только пора. Он ведь не морская свинка.
- Ну, да, - Эле вздохнула. - Я хоть сейчас могу. Нас "добирать" зверя учили. Без мучений. Правда, таких толстозадых антилоп мне колоть не приходилось.
- Он сопротивляться не будет, - сказал Мин. - Он понимает.
Даша неудержимо захлюпала носом. Ей тоже казалось, что Василий Васильевич все понимает. В последнее время смотреть ему в глаза стало просто невозможно.
Когда на следующий день в гости заглянул Костяк, заплаканная Даша возилась с требухой. Сало ждало своей очереди, окорока уже отправились в коптильню - дел было невпроворот.
- Я думал, вы никогда не решитесь, - сказал Костяк и потыкал пальцем ком большого кабаньего сердца.
- Иди отсюда! - завопила Даша. - Живодеры вы все, вам лишь бы глотки резать.
- Она и ножом стукнуть может, - предупредила Эле, за локоть оттаскивая парня от стола.
Костяк проявил сознательность. Через какое-то время Даша с удивлением поняла, что лохматый в дворике мирно беседует с полукровкой, занятым уборкой прогоревшей соломы.
Василий Васильевич надежды хозяек оправдал. Даше казалось, что такого сочного мяса она сроду не ела. Плакать все равно хотелось, но Вас-Вас наверняка обиделся бы. Кабан честно, с осознанием своего предназначения прожил свою короткую жизнь.
***
Пустой загон нагонял печаль, но бурная жизнь в городе заставляла забыть о многом.
- Чувствительной меня назвать нельзя, но меня с этих людских развлечений воротит, - заметила Эле по возвращению с рынка.
- Садизм фашистский, - пробормотала Даша. Ее ощутимо подташнивало. Содранная окровавленная кожа, подвешенная на столбе посреди рыночной площади, выглядела ужасно. Мальчишки, с гиканьем и свистом швыряющие в нее грязь, тоже глаз не радовали. Бабуины злобные.
- Забили толпой, и даже не поняли, кого прикончили, - с осуждением сказала Эле, и принялась выкладывать из корзины кочаны молодой капусты.
- Это был гроган, - сказал Мин.
Даша вздрогнула. Ходил полукровка так тихо, что девушка вечно натыкалась на него совершенно неожиданно, даром что и дом, и дворик крошечные.