Я стояла словно каменное изваяние, зная, что уже никогда не выберусь из этого чужого для меня мира. Что сейчас сделает это ужасное существо, не имело значения, ведь все, что бы оно не сделало, принесет мне боль и жуткие страдания. И ради чего все это? Я мысленно откостерила Таньку за ее неуемное любопытство и тут услышала:
— Ну что, тварь, готова поделиться своей кровью со мной?
Господи, как он оказался сзади??? Я ощущала его зловонное дыхание, и меня сковало от дикого страха. Мерзкое чудовище готовилось напасть, и я почувствовала, как по моей шее потекла теплая слюна, отчего волна омерзения захлестнула меня.
— А ну-ка отойди от нее! — раздался звонкий голос Таньки и я радостно встрепенулась, но тут же острые клыки впились мне в шею.
Боль стальными тисками охватила меня, и я закричала, дернувшись вперед, но цепкие лапы этого зверя держали очень крепко. Я билась в этих руках, ощущая запах своей крови и захлебываясь от собственного крика, но тут хватка ослабла, отчего я упала на землю и поползла, не оборачиваясь, чтобы не видеть окровавленную морду монстра, приготовившегося к финальному прыжку.
Но меня никто не преследовал, острые когти не рвали мое тело, и я все-таки посмотрела через плечо. Монстр стоял ко мне спиной, а за ним я увидела Корнея и Прохора, которые явно собирались прикончить его. Танька суетилась за их спинами, выискивая меня глазами, и я махнула ей рукой.
— Братья! — хрипло прорычало существо и оскалилось. — Молодцы что пришли ко мне, покончим со всем сразу. Вот только я доем свой завтрак…
Оно повернулось ко мне и сделало шаг, но тут же рухнуло на землю с торчащим топором между лопаток.
— Беги сюда! — поманил меня пальцем Корней. — Быстрей, пока он не встал!
Я вскочила на ноги, не обращая внимания на боль, и побежала к ним, замечая, как дергаются руки этого чудовища в человеческом обличье.
— Да он тебя покусал! — запричитала Танька, разглядывая мою шею, и тут же обратилась к Прохору: — Она в такое же не превратится?
— Идите отсюда! — рявкнул он, и мы вытянулись в струнку. — На заимке нас ждите!
— Хорошо, — закивала Танька, и мы быстренько понеслись прочь от этого неприятного места, оставив мужчин разбираться с монстром.
Стало хмариться и небо заволокло свинцовыми тучами. Погода словно предчувствовала беду, надвигающуюся на это место. Запах смерти поселился в этом лесу, щекотал ноздри, и мы как две гончие собаки чувствовали его всем своим существом.
Заимка была пустынной и какая-то странная, оглушающая тишина окружала все вокруг.
— Я чувствую, что грядут какие-то страсти, — прошептала Танька, будто боясь, что ее кто-то услышит. — Мне страшно…
— Интересно, а где Лида? — я очень боялась ее появления.
— Лида сдохла, — зло сказала Танька. — Мозги по всем кустам раскидало…
— Да? — меня это обстоятельство очень порадовало, хотя радоваться смерти было, наверное, не очень тактично, но ведь это была Лида! И я снова порадовалась. Ее еще не хватало…
Мы уселись на скамейку под домом и, оторвав от подола кусок ткани, Танька перевязала мне шею.
— Хоть бы заражения не было…
— Не каркай!
— Я переживаю о Корнее с Прохором, ведь тот раз Прохор погиб, — тихо произнесла Танька. — Дай Бог все будет хорошо…
— Я думаю так и будет, — поддержала я, хотя сама очень боялась, ведь если они погибнут, то нас здесь ожидают нелегкие времена…
Время приближалось к вечеру, а Корнея с Прохором все не было. Это выводило нас из себя и нам казалось, что лес таит угрозу, которая застыла за каждым деревом. Внезапно Танька повернула голову в сторону и схватила меня за руку:
— Идет кто-то! Слышишь? Колдуны возвращаются!
Я прислушалась и действительно услышала чьи-то осторожные шаги. Но как только я хотела сказать, что вряд ли братья будут красться к своему дому, как получила оглушительный удар по голове…
Все поплыло перед глазами и стены заимки закачались, будто борта корабля.
Когда я распахнула веки, то сразу же зажмурилась от яркого света свечи, которую поднесли к моему лицу.
— Очухалась, мразь, — голос Плясова резанул ухо своей ненавистью. — Подстилка.
Но в данный момент меня больше интересовала Танька, чем злоба Григория и я пошарила руками по дощатому полу.
— Танька! Таня!
— Мммм… — застонало рядом, и я расслабилась. — Где я?
— Заткнитесь! — рявкнул Плясов, и я с трудом поднялась, чуть не плача от боли в шее и голове.
Он сидел за столом, и я ужаснулась, глядя, как он трясется от злобы и скорее всего от раны, которую я ему нанесла. Глаз его был перетянут повязкой, окровавленной и заскорузлой, лицо было бледным, почти желтым, тонкие губы плотно сжаты, а орлиный нос стал еще острее.
— Сейчас, сейчас, — повторял он, сжимая кулаки. — Сейчас все закончится. Колдуны пошли на болото, да? Ну, их там верная смерть ждет! А если нет, то я об этом позабочусь! А вас, вас я убью. Убью жестоко.
Он повернулся и его единственный глаз злобно блеснул, отчего Танька испуганно пискнула, прижимаясь ко мне. Ситуация развивалась довольно стремительно и не по тому сценарию, которого бы нам хотелось, что не прибавляло настроения. Выхода было два — надеяться, что братья вернутся и спасут нас и спасаться самим. Я прикинула, что родственник сейчас испытывает невероятные муки и убежать от него будет вполне возможно, только нужно собраться с силами.
Но моим мечтам, не суждено было сбыться. Дверь распахнулась, и в комнату вошли люди из деревни, среди которых был и отец Сергий.
— Помогите нам! — воскликнула Танька, с надеждой глядя на вошедших, но тут же заткнулась, увидев в их глазах почти что ненависть.
— Молись о прощении, заблудшая душа, — сказал батюшка, осенив нас крестным знамением. — Ваша смерть послужит очищением сему месту.
— Какое очищение?! — завопила я, стараясь подняться. — За что это вы нас убивать собрались?!
— А ты не ори, — из кучки людей выступила матушка Прасковья. — Знаем мы все от Гриши. И о ваших шашнях с нечистой силой, с колдунами этими проклятыми, и о том, что вы не из Алексеевки. Все знаем.
— Глупцы! — громко засмеялась Танька. — Дурачит вас ваш Григорий! Это он, сам, нечисть из могилы поднял! И детей чудищу этому водил, с дружком своим!
Из-за широкой спины матушки выскочил Ленька с перевязанной головой и наотмашь ударил ее по лицу.
— Проклятая лгунья! Богоотступница! Ну, ничего, попляшите скоро и колдуны ваши не помогут!
* * * А мерзкая тварь все не умирала. Прохор истекал кровью, хлеставшей из раны на животе, а Корней дрался одной рукой, ибо вторая как плеть повисла вдоль тела. Чудовище поднималось после каждого удара и измазанное своей же кровью, походило на оживший труп с огромными ранами на голове. Из его рта вытекала кровавая пена и пузырилась в оскаленном рту.
— А дочка-то моя, должна была на заимке хозяйкой стать! — прорычало оно, хохоча. — Детей бы тебе, Корней, родила. Ну как тебе. От меня конечно!
— Мерзость проклятая! И слова твои мерзкие! — зарычал Корней и ударил его топором. — Сдохла твоя дочь. Вон, в лесу валяется с проломленной башкой!
— Не-ет! Нет! Ты лжешь, проклятый колдун! — зарычало существо и бросилось на Корнея. — Твоя смерть — лучшее, что я буду вспоминать!!!
Прохор собрался с силами и кинулся ему под ноги, почти заревев от боли. Монстр рухнул на жухлую траву и в его глазах мелькнул ужас, когда Корней занес над ним свой топор. Но это длилось всего лишь секунду — лохматая голова покатилась по болотным кочкам и исчезла в трясине.
— Ты уже ничего и никогда, вспоминать не будешь, — выдохнул Корней, глядя на дергающееся чудовище. — И никогда не вылезешь из своей вонючей могилы.
Он с трудом подтянул его к трясине, и она благодарно чавкнула, принимая еще теплое тело.
— Я сейчас сдохну, — Прохор сжимал рану, из которой сочилась кровь, и своей бледностью походил на мертвеца. — Помоги, брат…
— Сейчас… потерпи. — Корней кинулся к нему и, порывшись в мешочке, привязанном к поясу, высыпал ему в рот какой-то порошок. — Через минуту кровь остановится, и ты сможешь дойти к заимке. А там все поправим.
Прохор со стоном откинулся на землю и тут же хлынул ливень, смывая кровь с травы и камней…
* * * Нас с Танькой вытащили из дома и пинками погнали к горбатой, засохшей осине. Всякий пытался приложиться к нам, кто кулаком, кто палкой, а сил уворачиваться уже не было, и мы терпеливо сносили удары, морщась от боли.
— Что, не нравится?! — Ленька бегал вокруг нас, щерясь щербатым ртом. — Сейчас по-другому запоете! И колдуны вам не помогут, уже не их время!
— Уйди, убогий, — Танька окинула его презрительным взглядом, и он ударил ее, краснея от ненависти.
Плясов дернул меня с такой силой, что мне показалось, будто рука вылетела из сустава и, швырнув к осине, привязал колючей веревкой, найденной на заимке. Склонившись так близко, что я почувствовала запах крови, исходивший от его повязки, он сказал:
— А ведь все могло быть иначе. Да теперь, что об этом жалеть… Так и сгинешь в этом лесу. Вот только я сначала глаза тебе выколю, чтоб ты почувствовала каково это…
Я дернулась в ужасе, а он криво усмехнулся и повернулся к толпе.
— Как вы хотите этих ведьм убить?
— Жестоко! — крикнул кто-то. — Чтоб неповадно было детей жрать! Мучить их, пока дух не испустят!!!
И тут с неба полило с ужасной силой. Холодные струи хлестали, словно плети и народ засуетился, стараясь укрыться от дождя.
— Пусть помокнут! — завизжал Ленька. — Никуда не денутся! Пошли все в дом!
— А вдруг колдуны явятся? — пискнула какая-то баба, но Плясов оборвал ее тяжелым, хриплым голосом: — Пускай. Мы же их ждем… Сил нет у них.
Все ринулись в дом, так бережно строившимся Корнеем и мне стало противно, что вся эта жестокая, звериная стая, будет находиться в нем, оскверняя своим присутствием крепкие, светлые стены.
— Нет их в живых уже, — грустно прошептала Танька, и наши связанные руки сплелись в крепком, почти прощальном порыве. — А скоро и нас не будет.
Холодный дождь хлестал по лицу, но это было ерундой по сравнению с тем, что ждало нас впереди. Григорий Плясов будет издеваться над нами до тех пор, пока мы не истечем кровью.
— Вот если бы взять и умереть сейчас! — всхлипнула я. — Чтоб не чувствовать как их руки прикасаются ко мне!
— Рано еще помирать. И хватит воду разводить, ее и так с неба льет довольно…
Мы с Танькой завертели головами, и мое сердечко забилось в радостном предчувствии. Но тут же моя радость померкла, когда из-за куста шиповника показались Корней с Прохором.
Прохор практически висел на брате, а тот еле передвигал ногами, и его левая рука была неестественно вывернута. Они были в крови и болотной грязи, которую не мог смыть даже дождь. Я с ужасом поняла, что помощники из них никакие и снова чуть не заплакала.
— Вас тут ждут! — взволнованно прошептала Танька. — Убить хотят!
— Да знаем мы, — ответил Корней и осторожно опустил брата на землю. — Давно почувствовали.
Он подошел к нам и принялся неловко разрезать веревку большим ножом.
— Уходите туда, откуда пришли. Опасно здесь, — сказал он. — И спасибо, что предупредить хотели.
— Да куда же мы пойдем? — я пожала плечами. — Мы же вам говорили, что это вы нас послали сюда из будущего!
Корней посмотрел на нас долгим, проницательным взглядом и вздохнул:
— Как бы оно ни было, уходите отсюда. Сейчас мы вас защитить не сможем.
— Не пойдем мы, — упрямо произнесла Танька, трогая синяк, расплывавшийся под глазом. — Наше место здесь.
— Да гони ты их к чертям собачьим… — слабо выдохнул Прохор. — Дуры бабы, лезут на рожон…
— Не пойдем мы, — набычилась Танька.
Мне было страшно, но бросить раненых мужчин на растерзание, я не могла.
— Может, есть какой-то способ? — в надежде на чудо, спросила я.
— Есть… — задумчиво протянул Корней. — А ведь и правда есть!
— Что это за способ? — мы с Танькой напряглись, понимая, что вряд ли это будет что-то простое.
— Сила наша уходит, и нет ее до самого восхода солнца… — ответил Корней. — Но есть один способ вернуть ее и даже умножить… Нужно взять некие травы, сердце оборотня и кровь двух женщин, которые дадут ее добровольно.
— Ну, можно сказать, что последнее у вас есть, — твердо сказала я. — А где взять сердце оборотня?
— Совсем мала проблема, гляди-ка, — Корней извлек из кожаного мешочка еще бьющееся сердце. — Угадайте, чье оно?
— Лида??? — мне стало муторно, тошнота подступила к горлу. — Но как? Разве может оно до сих пор биться?
— Может, — кивнул Корней. — Оно бьется тринадцать часов после смерти и если его съест какое-нибудь дикое животное, то оборотень обязательно вернется к жизни через это животное. Поэтому, сердце всегда вырезают.
— А я-то гадала, чего это ты там задержался… — ахнула Танька. — Ужас какой!
— Вот поэтому, колдовское дело такое непростое, — хмыкнул Корней. — Может, все-таки уйдете?
— Нет, — вздохнула я. — Делайте свое дело.
Прохор стонал, лежа на земле, а Корней колдовал, собрав нашу кровь в большой ковш, который стоял на старом колодце за заимкой. Что-то происходило в этом ковше, под тяжелый шепот Корнея. Оно закипало и бурлило, окутывая нас сладковатым запахом плоти…