За воротами послышался стук лошадиных копыт, скрип телеги и Плясов резко поднялся с лавки. Ленька тоже напрягся, а поминающие удивленно вытягивали шеи, чтобы посмотреть, кого это занесло, на ночь глядя. Калитка отворилась и во двор вошла женщина с узелком в руке.
— Кто это? Чай не знакомая баба, — раздалось за столом.
— Гриша, что за гостья? — спросил какой-то мужик, но Григорий не ответив, быстро пошел к одинокой фигурке.
Он провел ее к столу, и мы увидели очень красивую женщину с влажными, глубокими глазами темного бархата. Ее черные волосы были заплетены в тяжелую косу и покрыты легкой косынкой, скромная одежда как влитая сидела на точеной фигуре, а на пухлых, сочных губах цвета спелой вишни, играла легкая улыбка.
— Сестра моя троюродная, из Рязани. Лидочка, — сказал Григорий и я чуть с лавки не упала. Вот это поворот…
За столом зашептались, разглядывая новоприбывшую, да еще такую красавицу, но под строгим взглядом хозяина, успокоились. Бабы засуетились, обновляя снедь, и принесли еще одну тарелку для гостьи, которая села рядом с Григорием и стеснительно потупилась.
— Слышь, — прошептала Танька. — Не на этой ли скромной овечке Корней женился?
— О-очень похоже, — я ее уже ненавидела и не только за то, что она оборотень, подосланный монстром. — Проклятая подставуха!
— Так вроде ее вместе с Корнеем прибили, — недоуменно протянула Танька. — Он ведь сам говорил.
— Черное дело тут творится, — я начинала понимать кое-что. — Он действительно думал, что ее убили, на самом деле, ее никто и пальцем не тронул! Сто процентов, Танька! Это заговор!
— Она ведь детей ему родила. Это же не заговор!
— Разобраться с этим нужно. Слава Богу, до детей еще далеко! — меня почему-то переворачивало от одной лишь мысли, что эта нечисть, будет делить постель с Корнеем.
Она вдруг подняла голову и внимательно посмотрела на нас. Глаза ее в этот момент были холодными и пустыми, похожие на могилу, в которой упокоилась моя прапрабабка.
— Ну и рожа у нее, — Таньку передернуло. — Прям несет от нее злобой и красивой личиной это не прикроешь. Давай выпьем? Расслабиться охота…
— Давай, — согласилась я. — Вряд ли сегодня еще что-то случится.
Мы бахнули ядреного самогона, и на душе потеплело, стало плевать на оборотня Лидочку и на Плясова. Хотелось плакать и домой.
— В бане вчерашнюю ночь спали? — грубый голос Григория привел меня в чувство и я села вполоборота. Он сидел рядом, и его рука легла мне на колено. — Чего в кухне не легли? Хочешь, я всех баб выгоню к чертям, пусть на сеновале спят? Или ко мне в горницу пойдем…
Он замолчал, видимо вспомнив, что сегодня в доме он будет не один и тихо выругался.
— Ладно, подожду немного. А товарке своей передай, что как только Ленька полы в доме настелет, туда переедет. Люба она ему.
Он сжал мое колено и, поднявшись, пошел к своей "сестре", будто не замечая понимающих взглядов, собравшихся за столом.
— Ну вот, — с пьяненьким спокойствием произнесла Танька, подперев голову кулачком. — Личная жизнь налаживается…
Я толкнула ее в бок, чтоб не шутила так и прошептала:
— Пошли в баню. Надоели эти посиделки уже.
— Пошли, — тоскливо вздохнула она. — А то эта припудренная Лида смотрит так, что душа переворачивается!
Мы поднялись и, покачиваясь, пошли к своей ночлежке.
* * * На следующий день мы сказали, что идем в церковь, а сами отправились на заимку. Всю ночь Танька гундела о том, что нужно идти к колдунам и рассказать им все, что происходит. Я почему-то тоже решила, что все-таки пора это сделать, но скорее всего на меня повлияло появление этой Лиды!
— Ну, а что, — рассуждала Танька. — Хорошее решение. Они нас отправили сюда зачем? Чтоб мы исправили ситуацию, так? Так. Нужно рассказать им об угрозе, пусть знают и сами это решают.
— Легко сказать, — я была полна скептицизма. — Корней, наверное, ждет, что с его женой все будет нормально. А жена сама гадина.
— Это да, — грустно согласилась подруга и вдруг возмущенно протянула: — Ты посмотри! Она здесь уже!
Я сначала не поняла о чем она говорит, но тут же услышала чарующий смех, доносившийся с заимки. Оборотень!
— Все. Соваться туда, смысла нет, — констатировала Танька. — Эта тварь уже подсуетилась, да и наша легенда с церковью раскроется.
Мне ужасно хотелось пойти на эту проклятую заимку и схватив Лиду-красивую-с-виду, потащить к болоту и утопить ее там. И по барабану, что она оборотень и крышует ее какая-то тварь с болота.
— Вот по лицу вижу, что ты думаешь о том, что и я, — прошипела Танька и, раздвинув кусты, мы увидели, как Корней внимательно слушает, что говорит Лида.
Она была страсть как хороша в белом платочке с раскрасневшимися щечками, на которых вместе с улыбкой появлялись милые ямочки. От этого зрелища у меня заломило зубы, и я чуть не расплакалась от досады.
— А сама меня укоряла, что на колдунов виды имею! — язвительно произнесла Танька. — По морде вижу, что ревнуешь!
— Что ты мелешь??? — я покраснела. — Ничего я не ревную! Просто не нравится она мне.
— Да вот так я и поверила!
Мы просидели в кустах целый час, ожидая, когда она уйдет и наконец, дождались. Корней провел ее немного и теперь медленно возвращался обратно. По его лицу было видно, что Лида ему очень понравилась — оно стало светлее, на нем появилась улыбка, а мне от этого практически тошнило. Неожиданно, колдун остановился и посмотрел в нашу сторону.
— Чего это он? — шепнула Танька.
— А я знаю?
— Выходите, — спокойно сказал он. — Долго прятаться собираетесь?
— Блииин, — протянула Танька, и мы вылезли из кустов, настороженно поглядывая на Корнея.
— Рассказывайте, что делали здесь? — он сложил руки на груди и прислонился спиной к стволу дерева. — Я жду.
— В общем, так, — я немного помялась, не зная как сформулировать то, что кучей плавало у меня в голове и, наконец сказала: — Нельзя тебе на Лидке жениться, она оборотень с болота.
— Ага, — кивнул он, приподнимая рыжеватые брови. — Интересно. А вы откуда знаете?
— Мы много чего знаем, — жалобно вздохнула Танька. — Только не знаем, как сказать…
— Еще интереснее, — Корней смотрел на нас со смесью удивления и насмешки. — А почему с болота именно?
— Так ее сюда чудовище послало, — я пожала плечами, поражаясь его тугодумию. А еще колдун! — Сама слышала, как оно сказало, чтоб бабу эту тебе пристроили.
Лицо Корнея внезапно потемнело, а в глазах появилась ярость.
— Вы понимаете, что мелете, дуры?!
— А кто это у нас здесь? — к нашей веселой компании подошел Прохор с льняным полотенцем на плечах. — О! Старые знакомые!
— Они тут за болото что-то треплются, — грозно сказал Корней, и добродушие с лица Прохора исчезло как по мановению волшебной палочки.
— А что на болоте?
— А ты у них спроси, — это было сказано таким голосом, что я струхнула.
Прохор выжидающе уставился на нас и Танька пропищала:
— На болоте чудовище, оно детей жрет…
— Этого не может быть! — взревел Прохор. — Мы его еще три года назад в болоте запечатали! Приехали сюда, чтоб стеречь его! Чтоб не выбрался он из-под печати нашей!
— Но он выбрался, — я переводила взгляд с него на Корнея и боялась еще больше.
— Как?! — почти прорычал Корней. — Как он выбрался?! И кто вы такие, что третесь здесь?! За ягодами на болото, говорите, ходили?!
Я посмотрела на Прохора и замахала руками, понимая, что сейчас они начнут обвинять нас:
— Нет! Нет! Это не мы! Это прапрадед мой! Он его поднял и теперь детей ему носит!
— Значит прапрадед твой, говоришь? — мне показалось, что меня сейчас задушат. — Ты что, головой повредилась?! Сколько лет тебе, что прапрадед твой жив?!
— Ну, это совсем грубо! — возмутилась Танька. — Какое тебе дело, сколько нам лет!
— А ну-ка быстро говорите, кто вы и что знаете! — Прохор был вне себя от ярости. — Я сказал, быстро!
Заикаясь и перебивая друг друга, мы изложили им все, что произошло с нами, начиная с того момента как разбили ларец в церкви. Лица колдунов менялись с ходом нашего повествования, и к его концу на них было написано много чего…
— Значит, из будущего вы? — угрожающе спросил Корней. — С какого года, простите?
— Две тысячи восемнадцатого, — ответила я, и он закивал головой:
— Ну, ясно все. Я так и думал.
— Подожди-ка, Корней, — Прохор обошел нас, разглядывая как зверушек. — Не спеши их в сумасшедшие записывать… А откуда вы знаете, что силы наши к рассвету слабеют?
— Так сказали же! — раздраженно воскликнула Танька. — Нам, все это тетка рассказала!
— Тетка значит, — Прохор уставился на нас своими глазищами. — Врете вы все. Что замыслили, а?
— А я тебе говорила! — повернулась я к Таньке. — Не поверят они!
— Да правду мы говорим! — Танька смотрела на них, надеясь, что их осенит. — Сходите на болото и сами все увидите!
— На болото нас заманиваете? — прошипел Корней. — Не выйдет!
— Корней! Я тут корзинку свою забыла…
Мы с Танькой обреченно прикрыли глаза и застонали в унисон. Принесла тебя нелегкая!
— А вы что здесь делаете? — красивые дуги Лидочкиных бровей, удивленно изогнулись. — Вы же в церковь собирались.
— А кто это? — Прохор в ожидании ответа сверлил нас глазами. — Ты знаешь их?
Колдуны явно хотели вывести нас на чистую воду.
— Конечно, знаю, — живо откликнулась Лида, будто знала она нас не несколько часов, а, по крайней мере, несколько лет. — Они у брата моего живут. Он говорит, что рассказали бабы эти, что сами из Аексеевки, от голода ушли. А на самом деле, врут они.
— А зачем тогда он их у себя держит? — недоуменно поинтересовался Корней. — Может они прохиндейки, какие. — Зачем-зачем, — оборотень-Лида так натурально зарумянилась и взмахнула длинными ресницами. — Не пристало мне, девушке молодой, о таких вещах говорить. Да и по хозяйству помогают. Уж говорила я ему, чтоб гнал их, но мужик он упертый, на страстях помешанный, вот и…
У меня рот открывался все шире и шире, пока я не почувствовала, как в него стал залетать теплый ветерок. Вот тварь!
— А к вам они зачем пожаловали? — Лида отошла от нас, будто боясь замараться. — Лгуньи.
— К нам? — Корней одарил нас таким взглядом, что у меня ноги похолодели. — Да мимо они шли, вот и заговорили. Пойдем Лидушка, я тебе корзинку отдам.
Они ушли, а Танька, наконец, выдавила из себя:
— Вот крыса! Ты слышала, что она наплела?!
— Идите-ка вы отсюда, по добру по здорову, — прорычал Прохор и подтолкнул нас. — Еще тут объявитесь, пеняйте на себя.
Нам ничего не оставалось делать, как в быстром темпе ретироваться, опасаясь не быть побитыми или того хуже, порченными.
— Прекрасно! — горько вздохнула я. — Мало того, что они нам не поверили, а еще теперь считают какими-то прош…
— Тихо-тихо! — прервала мою речь Танька. — Вот этого не надо! Это не самое плохое в нашем случае. Эта выдра расскажет Григорию, что видела нас на заимке и вряд ли он обрадуется.
— Скажем, что после церкви пошли в лес прогуляться, — предложила я. — А зачем она нас так опустила-то при них? Догадывается?
— Сомневаюсь. Может, увидела в нас соперниц? Дорогу себе расчищает? — предположила Танька. — Гадкая тварь. Одно слово — не человек.
Настроение у нас было испорчено напрочь, все наши попытки разрулить ситуацию зашли в тупик, и теперь оставалось надеяться на чудо.
Но в этот день чудес нам не светило…
Не успели мы выйти из леса, как увидели Плясова, Леньку и Лиду, ехидно улыбавшуюся при виде нас.
— А как это она здесь оказалась? — прошептала Танька. — Вот уже нечисть…
Григорий был просто разъярен. Его большие кулаки сжимались, отчего побелели костяшки пальцев. На минуту я даже испугалась, что Плясов меня ударит, но он видимо не рискнул, боясь, что кто-нибудь увидит.
— Что вы делали на заимке? — от его голоса веяло жуткой злобой. — Отвечайте!
— Мимо шли, — стараясь говорить спокойно ответила я. — После церкви прогуляться захотелось.
— И неожиданно повстречали ее жителей? — ехидно оскалился Ленька.
— Она ведь тоже их неожиданно повстречала, — Танька кивнула на Лиду. — Сестра ваша.
— А это вас совсем не касается, — с угрозой в голосе произнес Григорий. — Идите домой, там поговорим.
Лида заулыбалась еще отвратительнее, и я не удержалась и одарила ее презрительным взглядом.
— Я тебе глаза вырву и съем, — еле слышно сказала она. Я услышала, но не обернулась. Итак, дела становились все хуже.
Мы вернулись в дом и даже не успели собраться с мыслями, как Ленька, притащившийся следом, схватил Таньку за руку.
— Ты пойдешь со мной. Хватит по чужим дворам ошиваться.
— Никуда я не пойду! — Танька попыталась было вырвать руку, но его цепкие пальцы сжались еще сильней.
— Пойдешь! — он потащил ее за собой, и я не могла это так оставить.
— А ну-ка оставь ее!
— А ты не лезь, не в свое дело! — огрызнулся он. — Смелая какая!
Я, было, кинулась на помощь, но меня сзади обхватили сильные руки и, выгнувшись, я увидела Плясова.
— Угомонись! Пришло время харчи отрабатывать!
Как я не вырывалась, он оказался сильнее и никто не спешил мне на помощь. Ленька утащил Таньку, а меня затолкали в дом, прямо в спальню, в которой недавно умерла прапрабабка.
— Теперь это наша спальня, — зло ухмыльнулся Григорий. — Обживайся. Вечером приду, чтоб характер свой прибрала и встречала мужа покладистой.
— Ты мне не муж, — с ненавистью ответила я, а он вдруг схватил меня за шею и сильно сжал.
— Это дело решенное. А будешь дергаться — велю выпороть. Или сам выпорю.
Он оттолкнул меня от себя и, задыхаясь, я упала на кровать. Григорий вышел и в замке повернулся ключ. Меня заперли.
Отдышавшись, я кинулась к окну, но и оно было забито наглухо, что совсем напугало меня.
— Чтоб тебя! — выругалась я и решила, что паниковать — не лучший выход. — Не возьмешь меня так просто!
Я принялась рыться в ящиках комода, и наконец, нашла шкатулку со швейными принадлежностями, в которой обнаружила ножницы. Засунув их в замочную скважину, я крутила ими туда-сюда, пока что-то не клацнуло. Слава Богу, что в этом времени, замки полный примитив!