- Ты это, не обращай... на это... Я со своей разошелся, так у меня тут бардак. Вчера с мужиками бухали. Но ты не обращай. Я бабу какую-нибудь приведу, она тут поубирает.
Самаев говорит:
- Ясно. А я, - говорит, - иду, гадаю, дома ты или нету тебя.
- Дома я, - брат говорит. - Я всегда дома. А куда ходить? Хата своя, пускай, кому надо, ко мне ходит. А? Так или не так?
- Угу, - Самаев отвечает, - так.
- Слышь, - брат Самаева вспомнил, - а ты когда вышел?
- Вчера, - Самаев говорит.
- Е! - брат говорит. - Так надо ж отметить.
- Давай в другой раз, - Самаев ему говорит. - А то мне еще тут надо... кое-чего... дело одно.
А брат говорит:
- Ты кончай. Я, - говорит, - сейчас. У тебя это есть?
- Есть.
- Гони.
Дал Самаев брату червонец, брат залез в штаны, пальто сверху надел и побежал.
- Я сейчас, - говорит, - сейчас.
И точно. Он быстро назад вернулся. Бутылку самогона принес, сказал: "Тут у меня сосед производит, градусов шестьдесят", - минтая две банки, хлеба и икры кабачковой банку.
- Ну давай, - брат говорит. - Чего тянуть? Будьмо.
Выпили. Консервы ножом открыли и икру. Закусили: Самаев - чуть-чуть, не хотелось ему, а Толя, брат, первую хорошо закусил, плотно. Закусил, значит, сок из минтаевской банки хлебом вымакал, в рот хлеб этот положил и говорит жуя:
- Ну, чего? - говорит. - Теперь попиздим? Ты, - говорит, - как жил? Там.
- Хреново жил, - Самаев говорит. - Разве там - это жизнь?
- А тут думаешь, жизнь? - брат спрашивает.
- Думаю, жизнь, - Самаев отвечает.
- Зря думаешь, - брат говорит.
- Может, и зря. Но тут воля, все ж. А там...
- Воля. Где воля? Каждый писюн газированный - тебе начальник. И вся воля.
- Это да, - Самаев говорит. - Наверно, и тут не ахти. Да. Ну а там, там - совсем. Задавить любого им ничего не составляет. Свободно.
- И тут свободно не составляет, - брат говорит. - Давай еще.
В общем, допили они самогон, брат закосел, а Самаев почти что и нет, трезвый. Правда, как-то ни с чего взял он и сказал брату:
- Понимаешь, Толян, - говорит, - одному тебе доверяю как брату. Легли мы вчера с Ольгой спать, она прижимается ко мне, а я - ничего. Она - это, а я - вот... Ерунда просто-таки какая-то.
Брат на Самаева поглядел мутновато и говорит:
- Атрофировалось, - говорит, - или что?
- А я откуда знаю? - Самаев говорит. - Я водки перед тем выпил. Может, водка так подействовала?
- Водка - не. Водка - не может быть. Я слыхал, у моряков такое бывает, какие долго в море плавают и без баб. Так это, кажись, временно. Это лечат.
- Что ж я с этим, в больницу пойду? - Самаев говорит.
А брат говорит:
- А чего?
- А ничего. Не пойду я.
- Ну, я не знаю, - брат говорит. - Оно, наверно, и само пройдет. Постепенно. Ты ж мужик здоровый.
А Самаев говорит:
- Постепенно - оно, может, и это... А сегодня? Ольге чего говорить, если оно опять? Ну... Не встанет?
Брат посидел, подумал и предлагает Самаеву:
- Слышь, Колян, а давай я заместо тебя к Ольге твоей пойду. Трахну ее. Она и не отличит, что это не ты.
Самаев говорит:
- Ты в натуре совсем оборзел?
А брат его говорит:
- Чего это я оборзел?
А Самаев помолчал и говорит брату:
- У меня волоса почти нету, а у тебя - вон.
- Отрежем, - брат сразу и ножницы нашел. - На, - говорит, - режь.