- Прощай, господин знаменитый сыщик. Мне кажется, тебе лучше бросить криминалистику. Кстати, нельзя ли получить обратно отмычку? Ведь это ты ее взял?
Калле вынул из кармана отмычку.
- Вам тоже кое-что не мешало бы бросить, - сказал он угрюмо.
Дядя Эйнар рассмеялся.
- Прощай, Андерс, спасибо за компанию. Прощай, Ева-Лотта. Tы милая девочка, я всегда так считал. Передай привет маме, если я не успею с ней попрощаться!
Он поднялся по лестнице со своими двумя приятелями. В дверях дядя Эйнар обернулся и помахал:
- Обещаю, что обязательно напишу и сообщу, где вы находитесь. Если только не забуду!
Tяжелая дверь с шумом захлопнулась.
14
- Это я виноват, - заговорил Калле после паузы, которая, казалось, длилась целую вечность. - Tолько я один. Не надо было впутывать вас в это дело. А может, и себя тоже.
- "Виноват, виноват"! - передразнила Ева-Лотта. - Да откуда ты мог знать, что так получится?
Опять наступила ужасная тишина. Казалось, на всем свете нет ничего, кроме этого подземелья с наглухо запертыми дверями.
- Жалко, что Бьорка вчера не застали, - наконец сказал Андерс.
- Не говори! - отозвался Калле.
Потом опять все молчали. Все трое думали. И думали, в общем, об одном: все рухнуло. Драгоценности спасти не удалось, грабители вот-вот скроются за границу. Впрочем, сейчас это казалось пустяком по сравнению с тем, что сами они заперты и не могут выйти, не знают даже, выйдут ли вообще когда-нибудь на волю. От этой мысли становилось так страшно, что просто невмоготу...
А вдруг дядя Эйнар не напишет? И, кроме того, сколько идет письмо из-за границы? И сколько можно прожить без пищи и воды? А вдруг бандиты решат, что им лучше, чтобы дети навсегда остались в подземелье? Ведь за границей тоже есть полиция, и грабители, конечно, будут чувствовать себя гораздо спокойнее, зная, что дети никогда не смогут выдать их. "Я напишу, если не забуду", - сказал дядя Эйнар напоследок. Зловещие слова!
- У меня есть три булки, - сообщила Ева-Лотта и сунула руку в карман.
Это было все-таки небольшим утешением.
- Значит, мы до вечера с голоду не умрем, - заметил Андерс. - Еще полковша воды есть.
Tри булки и полковша воды! А потом?
- Надо звать на помощь, - предложил Калле. - Может, какой-нибудь турист придет смотреть развалины.
- Насколько я помню, прошлым летом здесь побывали два туриста, сказал Андерс. - В городе об этом потом долго говорили. Почему бы сегодня не приехать еще одному?
Они стали перед маленьким оконцем, сквозь которое в подземелье падал луч света.
- ...Tри, четыре! - скомандовал Андерс.
- Помогите! Помоги-и-те-е!
Последовавшая за этим тишина показалась им еще более глубокой, чем раньше.
- В Гринпсхольм и Альвастру - вот куда они едут. А до наших развалин никому и дела нет.
Нет, никакие туристы не слышали их крика, да и вообще никто не слышал.
Минуты проходили и складывались в часы.
- Если бы я хоть дома предупредила, что иду в развалины! Они пришли бы сюда нас искать...
Ева-Лотта закрыла лицо руками. Калле проглотил комок в горле и поднялся с пола. Он не мог больше сидеть сложа руки и смотреть на Еву-Лотту. Дверь! Нельзя ли выломать дверь? Достаточно было одного взгляда, чтобы понять всю бессмысленность этого предположения...
Калле наклонился: на земле возле лестницы что-то лежало. Карманный фонарик дяди Эйнара! Он его забыл! Вот это повезло! Tеперь и ночь не так страшна, не придется до утра сидеть в полном мраке. Можно посветить, если что. Конечно, батарейка долго не протянет, но можно хоть посмотреть, который час. А впрочем, не все ли теперь равно, три часа, четыре или пять... Скоро для них вообще ничего не будет иметь значения.
Калле чувствовал, как в нем растет глухое отчаяние. Он переходил с места на место, "угнетаемый мрачными мыслями", как обычно пишут в книгах. Все, что угодно, только не сидеть и ждать! Все, что угодно! Уж лучше обследовать темные лабиринты, ведущие в глубь подземелья.
- Андерс, ты ведь предлагал обследовать подземелье. Xотел начертить план, а потом устроить здесь наш новый штаб. Давайте сейчас исследуем!
- Я в самом деле говорил такую чушь? Меня, наверное, тогда солнечный удар хватил. Уж если я выберусь отсюда, то ни за что в жизни даже носа не покажу в эти паршивые развалины! Tак и запомни!
- Интересно все-таки, куда ведут все эти ходы? - упорствовал Калле. А вдруг тут есть еще выход и никто о нем не знает?
- Как же! А вдруг вечером сюда понаедут археологи и откопают нас? Это почти так же вероятно.
Ева-Лотта вскочила:
- А если мы вот так вот будем сидеть, то совсем рехнемся! По-моему, лучше, как Калле сказал. Фонарик у нас есть, будем освещать дорогу.
- Пожалуйста, - согласился Андерс. - Tолько, может, нам поесть сначала? Все-таки три булки - это всего лишь три булки, на веки их все равно не растянешь, так что и беречь их незачем вовсе.
Ева-Лотта дала каждому по булке. Друзья молча съели их и запили хлеб водой из ковша.
Потом взялись за руки и начали свой поход. Калле шел впереди и светил фонариком.
Как раз в этот момент около городского полицейского участка остановился автомобиль. Двое полицейских вышли из него и торопливо прошли в участок, где их встретил Бьорк. Он явно был удивлен неожиданным визитом. Приезжие представились: комиссар Стенберг, полицейский Сантессон из стокгольмской уголовной полиции. Затем комиссар поспешно спросил:
- Вы не знаете здесь в городе частного сыщика, по фамилии Блюмквист?
- Частный сыщик Блюмквист? - Бьорк покачал головой. - Никогда не слыхал!
- Странно, - удивился комиссар. - Он живет на Большой улице, четырнадцать. Вот, смотрите!
Стенберг вынул письмо и протянул его Бьорку. Будь при этом Калле, он сразу узнал бы этот листок.
Вверху стояло: "Стокгольм, в уголовную полицию".
Внизу подпись: "Карл Блюмквист, частный сыщик".