— Ты серьезно думаешь, что из меня мог бы выйти святой? — Хобр развязно рассмеялся. — Спасибо, что ты обо мне так хорошо думаешь. Давай еще малость… Хочу тебе кое-что предложить, друг. Я, к сожалению, очень плохо разбираюсь в святых делах, но сейчас вокруг столько болтают о колдунах, что и я хочу внести свой вклад… Дело-то общее… Я понимаю, что мне далеко до твоего святого понимания, но осмелюсь посоветовать тебе… Я говорю о Криле. Уверен, что ты и сам о нем думал, ведь то, что он за штучка, все видят. Уже давно пора развенчать его колдовство…
— Ты о Криле?
— Конечно.
— Так это, кажется, твой начальник?
— Да, к сожалению, мой начальник. Но что я могу поделать, если он перешел все границы… Мне его очень жаль, как живому жаль живого. Но его поведение давно… Да что я тебе говорю, ты и сам все знаешь, сам чувствуешь… Знаешь, как-то случайно приобрел я одну брошюрку: «Колдовство, его сущность и методы борьбы с ним», в популярном изложении. Очень интересно написано. Прочитал я ее и сразу о Криле подумал. Как будто о нем написано. Сам посуди — принципиально спокойный, малословный, замкнутый, святой воды и в рот не берет, не курит, много читает и подбивает к этому других… Ты представляешь, что у него в душе творится? Представляешь, как он нас всех ненавидит? Не говорю уже о святых. Ему даже разговаривать с нами не хочется. Колдует себе потихоньку, а может, и не потихоньку. Но это уже вам разбираться.
— Криль — дисциплинированный и грамотный… Но, безусловно, что-то есть в нем отталкивающее. Однако кто сможет его достойно заменить?
— Я уже двадцать лет работаю в нашей конторе. И если нужно, заменю Криля. Говорю это с полной ответственностью. И могу обещать, что буду образцовым работником, и колдовать никогда не стану. Давай еще чуток?
— Давай, святое дело.
«Хочешь красиво съесть своего начальника? Ладно, пусть будет по-твоему. Но ты глубоко ошибаешься, что никогда не будешь колдовать! Следующий колдун из нашей конторы — это ты, Хобр! И обещает это тебе святой Завр. Не понравился ты мне, друг. Значит, станешь, рано или поздно, колдуном».
— Каноник Лоос в свое время говорил: «Борьба с ведьмами — это новая алхимия, это искусство превращать человеческую кровь в золото». Так можете себе представить, дорогие коллеги, на каком уровне развития находились наука и искусство того времени.
— Но не было ни водородной, ни нейтронной бомбы, не было трагедии Хиросимы и Нагасаки, — пробурчал кто-то из первых рядов, профессор вскинул взгляд на лопоухого студента, но тот неподвижно склонился над конспектом и что-то быстро-быстро писал.
— Да, я понимаю вашу мысль. Современные средства массового уничтожения людей ужасней методов инквизиции… Но, дорогие коллеги, надеюсь, ни у кого из вас не вызывает сомнения то, что развитие науки, прогресс научно-технической революции, социальное развитие человечества, я бы сказал, гражданское возмужание нашей планеты неизбежно приведут к окончательной победе идей гуманизма, коллективизма. Современные наука и техника — величайшая сила, и каждый житель нашей планеты не может не стремиться к тому, чтобы эта сила пребывала в добрых и порядочных руках.
И вдруг пронзительный девичий визг рассек тишину большой аудитории. Студентка в розовом платьице в паническом страхе вскочила во весь рост на сиденье, кричала, стараясь что-то сказать, наконец замолкла, застыла как парализованная и лишь шептала, плотно зажмурив глаза:
— Динозавр… Маленький динозавр, маленький динозавр…
А паренек, сидевший рядом с ней, посмотрел на пол и рассмеялся:
— Правда! Маленький динозавр! — решительно наклонился и взял на ладонь небольшое зеленоватое существо.
Студентка в розовом платье приоткрыла один глаз, потом второй и с любопытством смотрела.
— Да это же простая ящерка, — сказал кто-то. Вокруг зеленого пришельца сгрудились студенты, каждый старался протиснуться вперед.
— Ничего себе ящерка! На задних лапках ходит. Где ты видал ящерку, что на задних лапах ходит?
— Чудеса, да и только… И не боится. Оглядывается спокойно по сторонам…
К студентам подошел и профессор. Все предупредительно расступились, давая ему дорогу. Следом за профессором испуганно пробивался лопоухий студент.
— Действительно, это обыкновенная ящерица, — удивленно констатировал профессор. — Но почему она ходит на задних лапах?
— Это я ее научил. Простите. Это моя ящерка. В моем портфеле для нее… для него — жилье. На этот раз он без разрешения вышел немного погулять… Простите его… меня то есть, пожалуйста.
— Он у тебя, может, и разговаривать умеет? — съязвил профессор.
— Умеет, — виновато признался лопоухий. — Я немного научил.
Великий Кверкус приходил в свою служебную келью всегда очень рано, прежде всех, но запирался, садился на табурет у самых дверей и читал святую книгу, приобщался к высшим святым таинствам, и одновременно внимательно слушал, что происходит за дверями. Приходили рядовые святые, а наисвятейший слушал, о чем они говорили — о жизни, своих делах, а порой и о нем, о Великом Кверкусе. Это было интересно. И очень полезно.
Он всегда удивлял своих подчиненных величием своей духовной силы, пророческим талантом, умением читать мысли окружающих.
В то утро святой Кверкус по обыкновению умиротворенно сидел со святой книжкой в руках и, прикрыв глаза, прислушивался к происходящему вне его кельи. Но, к его удивлению, все было тихо, святые молча разошлись, никто не выходил даже покурить. Кверкус едва не задремал.
Вдруг кто-то решительно постучал. Он вскочил, отодвинул табурет, положил святую книгу на полку и машинально открыл двери. Успел лишь подумать, что делает глупость, большую глупость, которая может пролить свет на источник его духовной силы и основу его пророчеств. Однако было уже поздно. Оставалось принять самоотреченный ото всего суетного вид, с маской святого благообразия на лице.
На пороге стоял святой Завр.
— Доброе утро, Великий Кверкус, — Завр почтительно склонил голову.
— Доброе утро, сын мой. Заходи. Как ты узнал, что я сейчас здесь? — спросил строго, сдерживая удивление и недовольство.
Завр озабоченно посмотрел на часы и рассудительно ответил:
— А где же вам быть? Рабочее время… — Завр встретился взглядом с Кверкусом. Великий Святой едва скрывал высокомерную, снисходительную улыбку. — И какое-то внутреннее чувство подсказывало мне, что вы сейчас у себя.
— Хм, внутреннее чувство — это прекрасно. Это уже кое о чем говорит, сын мой. Садись. Слушаю тебя.
Завр с деланным спокойствием, как по привычке, положил на стол папку с бумагами, продолжая стоять.
— Вот здесь, — произнес важно после небольшой паузы, — материалы обвинения в колдовстве сотрудника конторы — Криля 112-го. Это первый изобличенный мною колдун, поэтому очень прошу вас лично просмотреть собранные мной материалы. Мне не хотелось бы ошибиться.
— Понимаю тебя, сын мой. Садись. Как жена?
— Спасибо…
— Мне кажется, она вынашивает ваше первое яйцо?
— Да. Вы все знаете, Великий Кверкус!
— Как она чувствует себя, сын мой?
— Все хорошо. Все должно быть хорошо.
— Я надеюсь. Большая ответственность ложится на тебя, сын мой. С появлением на свет нового существа, нового святого существа! Пусть тебя не удивляет, что я называю твоего еще не рожденного наследника святым. Дети святых должны быть святыми.
— Да…
— Я рад твоей сообразительности, рад, что имеешь развитое внутреннее чувство, сын мой. Так, говоришь, Дина хорошо себя чувствует? — Мне кажется, она чувствует себя так, как и любое здоровое существо в ее положении.
— Прекрасно. Я рад за вас. И особенно за тебя, сын мой. Скоро ты станешь счастливым отцом. Это большая ответственность. И большая радость.
— Материалы на Криля 112-го я собирал и готовил очень усердно, пусть вас не удивляет такой короткий срок. Несмотря на то, что я управился за три дня, работа проделана огромная… — попытался вернуть разговор к начатой им теме Завр.
— Да-да, я сам просмотрю твои материалы и подпишу приговор. — Кверкус положил свою зеленовато-коричневую руку на папку, любовно погладил ее с садистским блеском в глазах. — Но прежде хочу сказать несколько напутственных слов, сын мой. Несложно выявить колдуна, а вот чтобы изобличить его красиво, профессионально, вдохновенно, святой должен приобрести определенное мастерство. Для этого нужно как можно больше знать окружающих. А ты своих сослуживцев, должно быть, знаешь как самого себя? Ладно, давай-ка посмотрим, что ты принес мне для начала, сын мой.