Спустя минут двадцать, Светлана, завернув за поворот ущелья, снова начала шататься и прихрамывать все сильнее. И на мою просьбу о еще одном коротком привале только коротко выругалась. Мол, не суйся с Ценными Указаниями.
Ну и характер — упрямая, как мул… Хотя, нужно признать, мелкие привалы уже не успевали восстановить иссякнувшие силы задыхающейся Светланы.
Я уже давно разглядел маленькую посадку из деревьев, к которой меня несла Светлана. Судя по тому, что я немного сполз с ее плеч и мои ноги волочились по острым камням, ее силы были на исходе. И после этого странного обморока она шагала по камням уже не так уверенно — пошатываясь, ругаясь и сбивая о камни ноги, уже покрытые ссадинами и синяками. В общем, шла она уже так, как могла…
Девушка остановилась, облокотив нас обоих на валун. Отдышалась несколько секунд и, хекнув, сместила меня повыше. До деревьев оставалось совсем чуть-чуть — несколько сотен метров. И последние метры Светлана шла, как говорится, на одной силе воли. Я почувствовал, что ноги Светланы дрожат, а сама она задыхается. Она несколько раз споткнулась. Ее зашатало.
Дойдет — не дойдет?
Все же, нет…
Светлана застонала — ее ноги подкашивались. Кажется, у нее дела совсем неважные. Она, ухватившись рукой за валун, попыталась аккуратно положить меня на камни, прежде чем упасть замертво. Ей это почти удалось — в последний момент она чуть не свалилась вместе со мной, повалившись на спину, но все же успела придержать мои плечи и голову. А сама, наверное, ойкнув, сильно стукнулась о камни. Но рюкзачки, кажись, уберегла, пожертвовав синяками на своей филейной части.
— Извини… — опершись о руку, она быстро глянула на меня, перекатила на снятую с себя кожанную куртку. Пристроила мою голову на рюкзачке. И, только убедившись, что со мной все в порядке, упала на живот. Ну точно — бедра сзади счесаны о камни, и царапины ведут под юбочку. Надеюсь, кожа хоть немного смягчила удар.
Затем, спустя минуту, задыхаясь, перекатилась на спину — ее достал оттянутый силой воли шок чрезмерной нагрузки. И у нее, как говорят, потемнело в глазах.
Лицо то бледнело, то краснело, покрытое пятнами и пылью. Волосы, пропитанные потом, потемнели. Уж я то знал — так бывает, когда долго тянешь тяжеленный груз. В момент расслабления кровь давит в сердце, и ты вырубаешься на некоторое время, не можешь толком отдышаться.
Ооо! Да ей вообще — худо. Кажется, опять сознание потеряла! Все-таки и у нее был свой предел сил и выносливости. Только на пару порядков делений выше, чем у обычных людей старой доброй матушки-Земли. Я в начале сомневался, что ей удастся меня протащить хоть десяток метров, не упав замертво на камни. Но после нескольких-то километров!? Если б кто мне сказал, что это возможно — я бы того поднял на смех.
Это — нечеловеческая нагрузка. Я бы и сам, несмотря на биологические десантные апгрейды и усиленные мышцы, на ее месте не справился. К тому же она легче меня. Намного легче. И делала то, что невозможно для представителя вида Homo Sapiens. Интересно все же — за счет чего она так быстро восстанавливала силы на коротеньких привалах? Что у нее за обмен веществ? И почему внутри ее тела я все время замечаю всплески гравитационных и энергетических возмущений, причем не в районе ее грависимбионта? Но не спрашивать же ее об этом прямо?
Глаза Светланы были закрыты, она все еще задыхалась. Тело лежало в неестественной, какой-то изломанной, полностью расслабленной позе. Выражение лица… Словами не передать эту боль и усталость. Вот только судорожно, туда-сюда, как меха, работали ребра. Вколачивая рывками воздух в легкие. Только по этим резким вздохам и выдохам можно было понять, что она не мертва. Ей действительно было очень плохо — настолько, что я испугался за ее жизнь. Сказать, что она в сознании, было бы не правдой.
Подробнее — 2 ур. 38
Но, через несколько мгновений, я вдруг неожиданно осознал, что все это время пялился на ее полуоткрытую грудь, хорошо различимую через спустившийся ниже разрез задравшейся, изящной, тоненькой футболочки, пропитанной потом. Да и плоский, упругий живот, словно вычерченный изящной кистью мастера-художника, притягивал мой вгляд к Светлане. Да, я смотрел на нее, совершенно искренне переживая, тревожась за нее, но потом во мне будто что-то перемкнуло, и я начал неосознанно любоваться ею.
Мужские гормоны, мать их так. Хотя бы одна часть моего тела ниже живота не была парализована и работала исправно. Светлана тащила меня на своем горбу до умопомрачения, а вместо благодарности я лежу и уставился на нее, потому что в жизни еще не видел такой сногсшибательной красоты и соблазнительной фигурки! Ну не свинья ли?
Я постарался отвести взгляд от этой соблазнительной канавки между ее белоснежными, двигающимися от резкого дыхания полушариями. Но все же мои глаза спустя нескоьлко секунд возвратились автопилотом к исходной точке, и, несмотря на тревогу за нее, я снова начал любоваться ею.
Ее изумительно сложенная левая грудь был наполовину открыта из-за изгиба выреза футболки. Красивая, высокая, женская грудь не обязательно должна быть очень большой, если вы понимаете, о чем я. Светлана явно не нуждалась в чем-то дополнительном, что делает грудь хоть немного приподнятой и выпуклой. Все же она помоложе меня будет. Девушка лет двадцати двух — двадцати трех. Эта грудь вряд ли когда-либо выкармливала ребенка. Просто меня ввели в заблуждение ее уверенные, жесткие глаза, повидавшие многое в этой жизни и распростившиеся с иллюзиями детства. Ну, еще — восемь лет стажа работы Мастер-Целителем, по ее словам. Это во сколько же она диплом получила!? Ей, небось, и восемнадцати-то не было…
Похоже, Светлана могла за себя постоять, как я убедился. Многое повидала в своей жизни и умела выживать в полевых условиях. Да еще и могла позаботиться о таких как я, салагах-охламонах, вляпавшихся в неприятности за пределами безопасного поселения. И даже не бурчала недовольно по этому поводу. А молча, сцепив зубы, тащила меня на своем горбу по горам, пока не свалилась замертво.
Неет, ни один нормальный муж ее не выпустил бы вот так — гулять в одиночку по таким безлюдным, опасным местам. Видать, с таким твердолобым, упрямым характером, не нашла себе еще пока муженька, несмотря на сногсшибательную внешность. Вся в делах и заботах, лошадка моя! Небось, совсем нет времени на личную жизнь, из-за работы на износ.
Как раз — девушка в моем вкусе…
Неужели это она и есть — Любовь Моей Жизни, Предназначенная мне? Дэниел, кажется, у тебя есть шансы! И ты, понемногу, теряешь голову!
Я все же сумел отвернуться и прикрыть глаза. Но краем глаза все же посматривал на Светлану — как там она? Не нравились мне эти ее обмороки… Да и там, у выжженного ущелья… Хотя, откуда мне знать? Быть может, такие обмороки — для нее вполне нормально? Посмотрел бы я на себя — при таких-то нагрузочках…
Девственником я уже давно не был. Первые влюбленности, и все такое… Хоть и, решив связать свою судьбу с Дальней Разведкой, к гулякам, как остальные мои сверстники-друзья, я себя не относил. Было бы верхом безответственности перед отлетом на Новую Женеву оставить где-то за своей спиной, на Земле, женские слезы. А, тем более, маленького ребенка-сироту. Нет уж, это не для меня.
И все же, это была далеко не первая грудь, которую мне довелось обозревать, так сказать вживую, в своей жизни. Сами знаете эту золотую жизнь студента, сыночка богатеньких родителей. Банально до жути, да и неловко — за свои самые первые, неуклюжие промахи, ошибки и разгульную студенческую жизнь. Ведь тогда меня привлекала только приятная женская упаковка, а не красота, доброта, гармония девичьей души.
А затем… вдруг на тестированиях, проведенных представителями Псикорпуса Евросоюза, оказалось, что я гожусь для Дальней Разведки. Мне тогда и семнадцати еще не было.
В общем, мне предложили хорошенько подумать. Ознакомили с кадрами гибнущих городов Новой Женевы. Чтоб, значит, ознакомился с тем, что может в скором времени произойти и с Землей. И, в какой-то мере, я даже обрадовался, что мне предлагают перейти не в Псикорпус, покрытый мрачными, ужасными легендами, а послужить правому делу, файтером Дальней Разведки. В самом опасном участке Внеземелья, угрожающем самой Земле.
Кореша из Технологического мне советовали — наплюй. Зачем тебе переходить в Академию Дальней Разведки и уезжать из Англии? Ты же классный инженер! Будешь на заводе, в КБ, деньги лопатой загребать — под крылышком заботливых родителей и дедушки Ричарда…
Но они на тот момент не знали о Новой Женеве…
Чтобы не было паники, Земля исказила информацию, сославшись на, якобы, серию ужасных землетрясений и цунами, повлекших на Новой Женеве к катаклизму. С выбросом неизвестного смертельного газа, вызывающего галлюцинации. Поэтому за десятилетия лжи никто из гражданских уже толком и не мог разобраться — что же там на самом деле произошло. Слухи ходили, конечно — часть спасенных колонистов о таких жутких вещах порой рассказывала, что… Списали все на галлюциногенный газ.
А десятки военных крейсеров, не вернувшиеся в строй после операции по эвакуации колонистов… Кто, право, из штатских их считает? Семьи же погибших экипажей, вырастивших кадровых военных офицеров, имели представление о том, что такое военная тайна. Тем более, проживали они как правило особняком, в военных гарнизонах или рядом с ними.
Но неудачные попытки автоматики прорваться в систему Новой Женевы, гибель ценного оборудования и пилотов-людей заставили наших внеземельщиков просто объявить на систему Новой Женевы жесткий карантин.
Люди, конечно, знали, что там произошло что-то ужасное — никто не будет сворачивать колонию на очень перспективной, уже терраформированной и заселенной планете просто так. Да и вообще, весь этот сектор пространства — между Новой Женевой и Землей — перестали финансировать. Наоборот, Федерация Землян бросила все силы на продвижение совершенно в обратном направлении. Подальше от Планеты Хаоса. Вот только в тех направлениях, к окраинам Галактики, подходящих для колонизации и терраформирования планет было не очень-то и много.
И тогда я задумался над тем, как я буду жить дальше, если, как большинство, останусь в стороне? Поэтому я поставил на былой, развеселой студенческой жизни, в Технологическом, большой жирный крест. И на личной жизни — тоже.
О файтерах на Земле, кстати, тоже ходили жуткие слухи, подкрепляемые киноиндустрией. Но мои опасения оказались напрасными — подавляющее большинство биомодулей и апгрейдов, которым меня подвергли наши биоинженеры, можно было инсталлировать и деинсталлировать. Времена, когда военные биокомплексы невозможно было демонтировать, давно уж миновали. При необходимости я, закончив военную карьеру, мог нормально вернуться к гражданской жизни, снова превратиться из файтера в человека.
Но все же… К третьему курсу файтеры настолько отличались от людей, что проблемы с гражданскими уже становались вполне осязаемыми. Гражданские нас откровенно побаивались, особенно полиция — ведь их сканеры подсказывали им, кто есть кто. И что по своей боевой мощи нам могут противостоять разве что файтеры регулярных войск, но никак не местная полиция.
Эта пелена отчуждения проявлялась все сильнее и сильнее. И в обычных, человеческих взаимоотношениях — тоже. К тому же, изнуряющие тренировки и муштра заставляли нас забыть о таком термине, как свободное время. Поэтому такой популярностью среди нас пользовались те немногочисленные представительницы женского пола, которые решились строить свою карьеру во Внеземелье, и учились вместе с нами в Академии Дальней Разведки.
Да, к четвертому курсу стало ясно, что почти каждая третья девушка в академии ДР — подсадной психолог-контрактник, следящий за подготовкой файтеров. Это остудило пыл многих из нас. Но то, что руководство Дальней Разведки заботилось о психологическом состоянии файтеров, и знало о каждом нашем шаге — тоже по своему закалило наши сердца. Мы начали по особому относиться к такому чувству, как любовь. Истинная любовь стала для нас непозволительной роскошью, которую изведали не слишком-то многие из нас…
Так что могу сказать, что до этого подобное сочетание грации и ослепляющей красоты, как у Светланы, я мог видеть лишь в определенного сорта эксклюзивных видеопостановках, когда невольно задаешь себе вопрос — а эти сногсшибательные девицы вообще-то на этой планете живут? Где бы таких встретить… пообщаться!?
Пару раз обжегшись в юности, в студенческие годы, я считал представительниц противоположного пола, особенно обладающих нерядовой красотой, за редким исключением — циничными, напрочь практичными особами, которые, предлагая секс, обязательно сдирают с тебя три шкуры и даже более, тираня за то, что у мужчины не хватило сил устоять перед женскими чарами и красотой.
Беда еще была в том, что я вырос в богатой, обеспеченной семье и никогда не был обделен женским расчетливым вниманием. Девушек определенного сорта непреодолимо влекло к таким богатеньким сыночкам — это было по их мнению престижно. Так что я сам невольно оказался в ситуации, в которой обжечься на личном фронте — пара пустяков.
Поэтому я так ценил истинную дружбу и любовь, проверенную временем. И меня невольно тянуло к тем, кто разделяет мои взгляды на дружбу и любовь. Так и составилась наша дружная компания первокурсников…
Девушки в Академии Дальней Разведки были совсем из другого теста. Но исключение, сами понимаете, только подтверждает правило. Но я закрыл свое сердце железной броней, чтобы не сойти с дистанции. Пока не достигнул цели — не попал на Новую Женеву.
И, кажется, эта броня с грустом развалилась, когда я со страхом и любовью смотрел на Светлану. Я понимал, что она лишь потеряла сознание, но… Все равно я очень переживал за нее. Боясь, что она умирает? Глупо и наивно было так думать — все будет хорошо. Она сама предупредила о том, что у нее бывают порой подобные проблемы. Но я все равно переживал, волновался за нее, одновременно любуясь ее изумительной фигуркой.
Вот такой вот коленкор.
Господи, лишь бы и эта не оказалась стервой. Но пока она идет на все сто очков по стобальной системе. Светлана пока ничего не потребовала, а уже вытащила меня из-под носа смерти. Да еще и очистила меня от смертельной дозы местного излучения.
По большому счету — ей ничего от меня не было нужно. Дотащит до ближайшего безопасного поселения людей и пойдет дальше по своим делам. И в этом она так сильно была похожа на нас, файтеров — она следовала своему Предназначению, помогая таким вот неудачникам, как я. Залечивая их и доставляя обратно в безопасные поселения.
Ее будничная самоотверженность поразила меня в самое сердце.
Так не быва-а-ет!!! Это сон, просто сон!